Русский флот на чужбине - читать онлайн книгу. Автор: Никита Кузнецов cтр.№ 44

О гибели яхты «Лукулл» следует сказать особо. Это еще одна загадка русской морской истории, которая, возможно, никогда не будет разгадана до конца. После ухода Русской эскадры в Бизерту свой флаг главнокомандующий Русской Армией генерал-лейтенант барон П.Н. Врангель перенес на «Лукулл». Она стала фактически его плавучей резиденцией, которую он иногда не покидал по нескольку дней. 15 октября 1921 г. около набережной Галаты яхту протаранил итальянский пароход «Адрия», и она мгновенно затонула. Сам главнокомандующий и члены его семьи на борту в этот момент отсутствовали. Большинству членов экипажа удалось спастись, погибли только вахтенный начальник корабля мичман П.П. Сапунов, отказавшийся покинуть яхту, корабельный повар Краса и матрос Ефим Аршинов. Странные обстоятельства гибели яхты вызывали у многих современников подозрения в ее преднамеренном таране.

Трагедия произошла вечером, в начале шестого. Итальянский пароход, возвращавшийся к набережной, вдруг резко сменил курс и направился прямо на «Лукулл». В этот момент суда разделяло расстояние около 3 кабельтовых (примерно 600 метров), и с борта яхты казалось, что они могут разойтись. Но «Адрия», не снижая скорости, продолжала двигаться на «Лукулл». Лишь через 500 метров итальянцы отдали правый якорь и попытались дать задний ход, но до «Лукулла» оставалось 60 метров. На итальянском пароходе сбросили якорь с левого борта, однако остановить судно оказалось невозможно. Пароход врезался в левый борт яхты между кормовой рубкой и световым люком на шканцах, непосредственно над помещением главнокомандующего. После этого «Адрия» начала отходить, а в образовавшуюся пробоину стала поступать вода, и через несколько минут яхта затонула. С тонущего корабля успели спустить вельбот, в который были посажены жены четырех офицеров; казаков конвоя главнокомандующего спас стоявший у борта турецкий катер. С итальянского судна не только не спустили шлюпок, но даже не сбросили ни одного спасательного круга! Более того, оно сразу же покинуло место кораблекрушения.

Все эти обстоятельства («намеренный» удар, большая скорость судна, неоказание какой-либо помощи тонущей яхте), а также факт зафрахтования «Адрии» советскими кооперативными торгово-закупочными организациями («Центрсоюзом» и «Закупсоюзом»), практически не оставляли мыслей сомнений в том, что это было о спланированное покушение на жизнь главнокомандующего.

В ходе судебного разбирательства капитан «Адрии» объяснил происшедшее наличием в этом месте Босфора подводного течения, о котором его не предупредил лоцман, и неисправностью рулевого оборудования. Вероятность «теракта» категорически отвергал (вероятно, опасаясь международного скандала) и адмирал Дюмениль, высказавший мысль, что для покушения хватило бы буксира и темной ночи. В итоге компания-владелец судна «Ллойд Триест» признала вину капитана и старшего помощника парохода, но оба остались на занимаемых должностях. Вдове погибшего мичмана Сапунова назначили пожизненную пенсию. Остальным пассажирам и членам экипажа даже не возместили стоимость утраченного имущества. В конечном итоге дело попросту замяли. Это лишний раз показывает отношение союзников к Белому движению, дело которого, как они считали, было проиграно навсегда. Команду «Лукулла» записали в число солдат и офицеров Русской армии, отправлявшихся из лагерей Галлиполи в Сербию; со стороны командования им оказали различную помощь. В память о трагедии был выпущен крест с надписью «Лукулл» и датами «1920–1921». Приказом от 3 января 1922 г. этим крестом награждались все находившиеся на яхте в момент ее гибели. Узнать же истинную причину случившейся 15 октября 1921 г. катастрофы, скорее всего, не удастся уже никогда.

Если быть точным, последней эскадрой исторической России следует считать Сибирскую флотилию, покинувшую Владивосток осенью 1922 г. и окончившую свои дни в следующем году в Маниле. Однако Русская эскадра в Бизерте просуществовала вплоть до 1924 г., и именно на ее кораблях развевался Андреевский флаг даже тогда, когда Белая борьба окончилась повсеместно. О нелегких судьбах людей и кораблей, оказавшихся у берегов Африки, и пойдет нижеследующий рассказ.

К февралю 1921 г. в Бизерту пришли все русские корабли, которые планировалось там разместить. В общем итоге в Бизерту прибыло 5849 человек: офицеров — 648; гардемарин — 233; кадет — 137; кондукторов —117; матросов — 3 836; духовенства — 13; женщин — 626; детей — 239.

Необходимо отметить, что в последние годы вышло немало научных и научно-популярных работ, посвященных пребыванию русских моряков в Бизерте, опубликовано и немало ценных источников по данной проблеме. Однако во многих из них за эмоциональным рассказом о нелегкой судьбе моряков опускаются либо искажаются подлинные исторические факты. В данном разделе будет предпринята попытка дать читателю краткую хронику событий 1921–1925 гг., делая акцент на малоизученных моментах.

Для местных властей приход эскадры стал полной неожиданностью. Первоначально они имели инструкции о необходимости осуществления для русских кораблей карантина, срок окончания которого не устанавливался. Кораблям запретили не только сообщение с берегом, но и между собой, поскольку на «Генерале Алексееве» обнаружили больного тифом. Несколько случаев заболеваний, похожих по некоторым симптомам на тиф, произошли и на других кораблях.

Постепенно семейных чинов эскадры (которых все же было немало) начали переводить в лагеря на берегу. Лагеря располагались в местечках Айн-Драгам (в горах северо-восточной части Тунисского протектората), Табарка (на берегу моря, недалеко от Айн-Дрангама), Монастир (приморский городок на юге), Сен-Жан, Эль-Эйш, Papa (последние три — в горах близ Бизерты). Морской корпус базировался в форте Джебель-Кебир. Часть семей офицеров эскадры разместили на старом линкоре «Георгий Победоносец», который играл роль своеобразной плавучей гостиницы.

Начиная с первых чисел февраля и до 10 марта все корабли и суда поочередно прошли через дезинфекцию сернистым газом в порту Сиди-Абдалла, затем крупные корабли вновь вернулись на рейд Бизерты, а малые были поставлены в бухтах Понти и Каруба, после чего командам разрешили съезд на берег. Предоставленной возможностью сразу воспользовались многие матросы, предпочитавшие найти работу на суше, нежели продолжать службу на кораблях. Это и неудивительно, поскольку для многих воинская служба тянулась уже не первый год, включая и нелегкое время Гражданской войны.

Вообще период, начиная с середины марта и до начала мая 1921 г., можно назвать наиболее тяжелым для эскадры, поскольку ее правовое положение в данный момент оказалось весьма неопределенным и целиком зависевшим от воли французского командования. Последнее, в свою очередь, не было полностью готово к приему и размещению столь значительного количества людей и кораблей.

В целом с самых первых моментов правительство Франции рассматривало русские корабли фактически как свою собственность, не собираясь ни возвращать их Советской России, ни участвовать в возможных боевых действиях против нее (хотя такие проекты теоретически предусматривались, о чем мы скажем ниже). Люди, находившиеся на кораблях, стали для французов настоящей обузой. Многие решения, связанные с судьбой Русской эскадры, принимавшиеся на высшем уровне (в Морском министерстве, министерстве финансов) просто не доводились до сведения ее командования, и о них можно узнать только по материалам, опубликованным много десятков лет спустя. Впрочем, надо отметить, что морское начальство, непосредственно контактировавшее с русскими моряками, с пониманием относилось к их тяжелому положению — невзирая на разного рода обстоятельства, русские и французские моряки были коллегами и союзниками по Великой войне.