Крах плана "Барбаросса". Противостояние под Смоленском. Том 1 - читать онлайн книгу. Автор: Дэвид Гланц cтр.№ 18

Более серьезная проблема, с которой столкнулись немецкие тыловики, заключалась в более высоком уровне износа бронетехники и необходимости замены техники, потерянной в бою. По состоянию на 1 июля, кроме 85 танков немецкой армии, находящихся на стоянках в Германии 1 июля, 210 танков, которые должна была выпустить немецкая промышленность к концу месяца, было недостаточно, чтобы восполнить прогнозируемые потери одной танковой группы, тем более четырех таких групп. Словно подчеркивая серьезность этой проблемы, 3-я танковая группа, которая начала кампанию, имея в составе 985 танков, к 9 июля безвозвратно потеряла 154 танка (15,6 %), в то время как еще 264 машины (26,8 %) требовали серьезного ремонта20. Уровень износа мототранспортных средств был на таком же уровне, если не хуже. И при этом указанные проблемы не исчезли и никак не облегчились бы в будущем, потому что, в соответствии с правилами технического обслуживания армии, весь заводской ремонт должен производиться на заводах-изготовителях в самой Германии. Поэтому группа армий еще могла поставлять запчасти в свои танковые войска, но у нее не было никакого оборудования для выполнения крупного ремонта бронетехники. Хуже того, переброска серьезно поврежденных танков и другой техники в Германию и обратно создавала дополнительные проблемы для и без того перегруженной и не соответствующей такой пропускной способности железнодорожной сети21.

Что касается потерь авиации, то люфтваффе к 5 июля потеряли на Востоке 491 самолет, в том числе 124 истребителя, 196 бомбардировщиков и 171 прочих самолетов, в то время как 316 самолетов, включая 110 истребителей, 119 бомбардировщиков и 87 прочих самолетов, были повреждены. Таким образом, люфтваффе действовали на уровне около 70 % своей боевой силы, имея в составе 1933 самолета. А в начале кампании их было 274022. Немногим более половины этих самолетов были сосредоточены на участке группы армий «Центр».

Потери личного состава, которые были намного скромнее, чем вышеперечисленные, составляли на 3 июля приблизительно 54 тысяч солдат, или 2,15 % от двух с половиной миллионов солдат на Востоке. Эти потери оказались немного выше, чем за эквивалентный период во Французской кампании. Однако удивительно, что еще 54 тысячи числились заболевшими. Хотя эти показатели числа были относительно невысокими, потери среди офицерского состава, составляющие приблизительно 12 %, из которых 6,6 % убиты в бою, были намного более серьезными и продолжали расти23.

Неспокойная обстановка в тылу начала беспокоить фон Бока уже с 1 июля. Хотя немцы и раньше использовали в своей документации термин «партизаны», то есть еще до того, как Сталин призвал к формированию партизанского движения в обращении к народу 3 июля, индивидуально или маленькими группами, тысячи красноармейцев уже бродили в неконтролируемых зонах, через которые слишком быстро проскочили немецкие танковые силы. Поскольку идущая следом пехота все еще далеко отставала от танковых клиньев и не очистила захваченные районы от противника, многочисленные группы красноармейцев, некоторые даже неплохо вооруженные, пробивались в восточном направлении, нарушая линии снабжения и препятствуя эффективному проведению операций. Поскольку трех охранных дивизий безопасности, которые ОКХ выделило группе армий «Центр» для осуществления советских функций в тыловых районах, оказалось недостаточно, фон Бок и OKХ вынуждены были для этой цели временно отвлекать регулярные армейские формирования.

Чтобы снизить проблемы группы армий фон Бока по обеспечению безопасности в тыловых районах, OKХ наконец предоставило ему штат для формирования штаба команды армейскими тыловыми районами, а для взаимодействия с гражданской администрацией назначило офицера связи в штат рейхсминистра Альфреда Розенберга. Однако, как вскоре выяснил фон Бок, Белоруссия была бедным и с сельскохозяйственной точки зрения бесперспективным регионом. Причем эта ситуация многократно усугубилась ужасными последствиями войны. Такая реальность, а также фактический административный вакуум делали невозможной задачу накормить, обеспечить сносное проживание и защитить гражданское население. Это, в свою очередь, серьезно препятствовало усилиям фон Бока по обеспечению спокойствия и безопасности в немецких тылах24.

Еще более серьезный характер носил кризис доверия между Гитлером и ОКВ, с одной стороны, а также Браухичем, Гальдером и ОКХ – с другой. Поскольку высшие политические руководители и военачальники зачастую придерживались несовместимых или сильно различающихся взглядов, возникающие разногласия приводили к взаимному недоверию между этими двумя группами. С одной стороны, Гитлер, будучи фюрером (вождем) немецкого народа, полагал, что несет личную ответственность за ход военных действий, и действовал соответственно. По мере накопленного опыта и достигнутых успехов он принимал все более активное участие в принятии стратегических, оперативных и даже тактических решений, которые OKХ и генералы рассматривали в качестве их собственной прерогативы. С учетом ясного различия между тем, что Генеральный штаб сухопутных войск называл предписаниями, или директивами, а что прямыми приказами, вмешательство Гитлера в действия и решения высшего командного состава колебалось от простого вмешательства до прямого вмешательства. Однако, пока кампании сопутствовал успех, генералы, не выпячивая собственную гордость, прощали эти выходки фюреру, поскольку результаты на фронте, как казалось, оправдывали средства. Хотя такое отношение сохранялось во время успешных блицкриговых кампаний вермахта, ситуация очень скоро должна была измениться, и тогда генералы станут намного менее терпимыми к извечным вмешательствам со стороны Гитлера.

Переменчивый характер высшего офицерского корпуса вермахта способствовал усилению напряженности между Гитлером и его старшими военачальниками. В состоянии эйфории после падения Франции Гитлер слишком многим генералам присвоил очередные воинские звания и не скупился на награды и почести. Например, что касается звания фельдмаршала, то быстрое увеличение численности его обладателей принизило этот когда-то весьма благородный воинский чин и оставляло совсем немного стимулов для дальнейшего карьерного роста. Как и в случае с Браухичем, который чувствовал себя обязанным фюреру за ряд экстравагантных подарков, Гитлер стремился любыми способами подкупить и заручиться лояльностью многих высших командиров, даже тех, кто отказался вступить в нацистскую партию. И наоборот, непомерное рвение понравиться и принять награды лишь усиливало презрение Гитлера к старшим генералам, которых он расценивал как политически непригодных, близоруких, идеологически ненадежных, а в военном отношении – неуклюжих глупцов и невежд, которые почти всегда давали ему никуда не годные советы25.

Браухич в последнее время все больше раздражал Гитлера. Дело в том, что Гальдер, который в одиночку не был способен спорить с фюрером, использовал Браухича в качестве своего представителя, даже несмотря на то, что главнокомандующий не был достаточно убедителен, чтобы отстаивать его доводы, и неизменно уступал, стоило Гитлеру слегка надавить или привести какой-нибудь убедительный довод. В результате, в то время как Гальдер изливал свои разочарования на страницах дневника, он также искал и находил иные способы уклониться от соблюдения указаний Гитлера, всякий раз опасно недооценивая интеллект и решимость диктатора. Со своей стороны, Гитлер, который собственноручно выбрал Гальдера на замену его предшественника, генерал-полковника Людвига Бека, все с большей опаской наблюдал за махинациями Гальдера, хотя антагонизм между Гитлером и Гальдером на данном этапе войны оставался незаметным – в значительной степени потому, что эти два соперника не сталкивались друг с другом ежедневно. Гитлер зачастую из кожи вон лез, чтобы произвести впечатление на Гальдера. Например, 30 июня он лично приехал к нему, чтобы поучаствовать в праздновании его 57-го дня рождения. Но все равно Гальдер затеял очень опасную для себя игру26.