Американская империя. С 1492 года до наших дней - читать онлайн книгу. Автор: Говард Зинн cтр.№ 21

Однако в обеих Каролинах чернокожих рабов и аборигенов численно было больше, чем белых поселенцев. В 50-х гг. XVIII в. на 25 тыс. белых приходилось 40 тыс. негров-невольников; в этом же регионе жили 60 тыс. индейцев племен крик, чироки, чокто и чикасо. Г. Нэш пишет: «Восстания индейцев, которыми отмечен колониальный период, и целый ряд бунтов и заговоров рабов, которые были подавлены в зародыше, болезненно напоминали жителям Южной Каролины о том, что только путем проявления крайней жестокости и проведения политики, направленной на раскол в стане врагов, они могут надеяться на сохранение контроля над ситуацией».

Белые правители Северной и Южной Каролины, похоже, осознавали потребность в политике, суть которой, по словам одного из них, сводилась бы к тому, чтобы не дать «индейцам и неграм возможности удостовериться в том, кто получает значительное численное превосходство и какая из сторон может разгромить нас». И соответственно принимались законы, запрещавшие свободным чернокожим бывать на индейских землях. В договорах, которые заключались с туземными племенами, содержались положения, обязывавшие возвращать беглых рабов. В 1758 г. губернатор Южной Каролины Литлтон писал: «Наше правительство всегда проводило политику, направленную на выработку в них [в индейцах] отвращения к неграм».

Частью этой линии было использование чернокожих рабов в отрядах милиции Южной Каролины, воевавших с индейцами. И тем не менее правительство было обеспокоено возможностью восстания негров, и во время войны с индейцами чироки в 60-х гг. XVIII в. внесенное в законодательную ассамблею колонии предложение снарядить для борьбы с краснокожими 500 невольников не добрало для прохождения одного голоса.

Черные убегали от хозяев в индейские поселения; крики и чироки укрывали сотни беглых рабов. Многие из них были приняты племенами, вступали в браки, рожали детей. Но ситуация оставалась под контролем благодаря сочетанию жестоких кодексов о рабах и взяток индейцам, чтобы те помогали подавлять чернокожих мятежников.

Больше всего страх среди состоятельных белых плантаторов вызывал потенциальный союз белой бедноты и чернокожих. Если бы существовала естественная межрасовая антипатия, наличие которой предполагают некоторые теоретики, вопрос о контроле решался бы проще. Но сексуальная привлекательность всегда преодолевала расовые барьеры. В 1743 г. большое жюри присяжных в городе Чарлстоне (Южная Каролина), осудило «ставшую слишком привычной в этой провинции практику прелюбодеяния в отношении негритянок и других молодых рабынь». Дети от смешанных связей между белыми и чернокожими рождались в течение всего колониального периода, несмотря на законы, запрещавшие межрасовые браки, которые действовали в Виргинии, Массачусетсе, Мэриленде, Делавэре, Пенсильвании, обеих Каролинах и Джорджии. Объявляя этих детей незаконнорожденными, власти заставляли их находиться в черных семьях, с тем чтобы белое население оставалось «чистым» и главенствовало.

В восстании Бэкона правителей Виргинии больше всего напугало то, что в его ходе чернокожие рабы и белые сервенты объединились. В одном гарнизоне сдались «400 вооруженных англичан и негров», в другом – 300 «фрименов и сервентов – африканцев и англичан». Морской офицер, подавивший сопротивление 400 человек, писал: «Я уговорил большинство из них вернуться по домам, что они и сделали, кроме примерно 80 негров и 20 англичан, которые не сдали оружие».

Все эти годы раннего колониального периода чернокожие и белые рабы и сервенты совершали совместные побеги, о чем свидетельствуют и законы, принятые для предотвращения таких побегов, и материалы судебных архивов. В 1698 г. в Южной Каролине был принят «закон о восполнении нехватки», требовавший от владельцев плантаций, чтобы на каждых шестеро взрослых чернокожих мужского пола приходился по меньшей мере один белый сервент. В письме из южных колоний, датируемом 1682 г., содержалась жалоба на то, что не хватает «белых мужчин, чтобы присматривать за нашими неграми или чтобы подавлять восстание негров». В 1691 г. палата общин получила «петицию от морских торговцев, судовладельцев, плантаторов и прочих, торгующих с иноземными плантациями… где излагается, что плантации невозможно содержать без существенного числа белых сервентов, кои нужны и для сдерживания зависимых чернокожих и кои способны держать в руках оружие в случае вторжения».

В 1721 г. в отчете английскому правительству говорилось, что в Южной Каролине «негры-рабы в последнее время предпринимали попытки и были весьма близки к успеху в устройстве новой революции… и, таким образом, может возникнуть необходимость… предложить новый закон, который поощрял бы оказание гостеприимства белым сервентам в будущем. В милиции этой провинции состояли менее 2 тыс. указанных мужчин». По всей видимости, считалось, что этих ополченцев не хватило бы для адекватной реакции на угрозу.

Этот страх помогает понять, почему в 1717 г. парламент сделал высылку в Новый Свет законным наказанием за преступления. Появилась возможность отправлять тысячи осужденных в Виргинию, Мэриленд и другие колонии. Этим же страхом объясняется и то, почему законодательная ассамблея Виргинии после восстания Бэкона амнистировала только белых сервентов, принимавших в нем участие, но не простила чернокожих. Последним было запрещено иметь какое бы то ни было оружие, в то время как белые, отработавшие по контракту, могли получить не только кукурузу и наличные деньги, но и мушкеты. Различия статуса белых и чернокожих сервентов становились все более отчетливыми.

В 20-х гг. XVIII в., по мере возрастания страха перед восстанием рабов в Виргинии белым сервентам было дозволено вступать в ополчение в качестве замены белых фрименов. В те же годы в колонии создавались отряды по поиску рабов, с тем чтобы противостоять «великой опасности, которая… может возникнуть при негритянских мятежах». Белые бедняки составляли основу таких патрулей, за что получали денежное вознаграждение.

Расизм все больше входил в повседневную практику. Э. Морган, делая выводы на основе подробного исследования рабства в Виргинии, считает расизм не чем-то «естественным», проистекающим из различий между чернокожими и белыми, а видит его корни в классовом презрении – вполне реалистичном инструменте контроля. «Если бы фримены, чьи надежды не оправдались, нашли общие цели с рабами, питавшими отчаянные надежды, результаты этого могли бы быть хуже всего, что сотворил Бэкон. Решением проблемы, очевидным и постепенно признаваемым, был расизм, разделение представляющих опасность свободных белых и столь же опасных чернокожих рабов барьером расового презрения».

Было и другое средство контроля, становившееся удобным по мере роста колоний и имевшее важнейшие последствия для сохранения власти элиты в течение всей американской истории.

Наряду с очень богатыми и очень бедными развивался средний класс белых мелких плантаторов, независимых фермеров, городских ремесленников, которые, получая небольшие выгоды от объединения усилий с купцами и владельцами плантаций, служили серьезной защитой от чернокожих рабов, индейцев фронтира и белой бедноты.

В растущих городах появлялось все больше квалифицированных работников, и власти поддерживали белых ремесленников, защищая их труд от конкуренции с рабами и свободными чернокожими. Еще в 1686 г. городской совет Нью-Йорка выпустил распоряжение, согласно которому «ни один негр или раб не должен работать на мосту в качестве подсобного рабочего, занимаясь погрузкой товаров, импортируемых в этот город или экспортируемых отсюда». В городах Юга белые ремесленники и торговцы тоже были защищены от конкуренции с черными.