Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914-1917). 1916 год. Сверхнапряжение - читать онлайн книгу. Автор: Олег Айрапетов cтр.№ 95

В ноябре 1916 г. путем провокаций и лжи Милюков и его союзники действительно добились своего – они спровоцировали резкое недовольство императрицы. В результате она рекомендовала назначить на пост военного министра Беляева49. Действительно, и Григорович, и Шуваев заняли как бы оборонительную позицию, хотя они имели все основания для нападения. Но из них двоих только военный министр был особо выделен кадетской печатью и в результате смещен после «поддержки» лидерами Думы. В отставку был направлен и Штюрмер. Огромную роль в этом сыграла уже Ставка в лице болевшего и слабевшего с каждым днем генерала Алексеева.

Почти вслед за думскими скандалами в Могилеве императором было принято решение об отставке главы правительства. Был намечен и кандидат на этот пост – министр путей сообщения А. Ф. Трепов1. Его волевые и деловые качества были хорошо известны. В сентябре 1916 г. Николай II, весьма внимательно следивший за ходом железнодорожного строительства в направлении Порт Романов и Владивосток, неоднократно лестно отзывался о способностях Трепова в разговорах с Генбери-Вилльямсом2. Английский посол и представитель при Ставке полностью разделяли эти оценки3.

3 (16) ноября 1916 г. Трепов был произведен в статс-секретари во внимание к «примерно-ревностным трудам по сооружению железной дороги, соединяющей Россию с незамерзающим Мурманским побережьем, в день окончания укладки сего рельсового пути…»4 6 (19) ноября Трепов сделал запрос председателю военно-морской комиссии Думы Шингареву относительно своего выступления по вопросу о строительстве стратегических железных дорог. Согласие было дано, однако вскоре последовали протесты – сын градоначальника Ф. Ф. Трепова и брат усмирителя революции Д. Ф. Трепова воспринимался думцами исключительно негативно. Принадлежность к такой семье была важнее профессиональных качеств. 8 (21) ноября доклад министра в комиссии был заслушан, но ряд ее членов – социалисты, прогрессисты, октябристы и часть кадетов – демонстративно покинули зал5.

9 (22) ноября 1916 г. Штюрмер и Трепов посетили Ставку и в тот же вечер покинули ее. Среди штабных немедленно пошли слухи о грядущей отставке Штюрмера6. 10 (23) ноября она состоялась – император подписал указ о назначении Трепова главой правительства с оставлением в прочих должностях, Штюрмер был произведен в обер-камергеры двора с оставлением членом Государственного совета. Одновременно заседания Думы прерывались с 11 (24) по 19 ноября (2 декабря) 1916 г.7 Союзная дипломатия, в общем, совершенно верно приписала организацию отставки усилиям Алексеева8. В Лондоне последующие события были восприняты весьма положительно – в смене лиц увидели отказ от политики поиска соглашения с Германией. Дело зашло настолько далеко, что этой точки зрения придерживался даже посол граф А. К. фон Бенкендорф9.

Как вмешательство Могилева эти изменения в правительстве восприняли кадеты и представители общественных организаций, правда, с одним немаловажным отличием – они считали, что «Ставка струсила» и после 1 (14) ноября ищет путей примирения с Думой10. Главой правительства стал А. Ф. Трепов. Дума поначалу встретила это назначение враждебным молчанием11. 13 (26) ноября в Ставку прибыла императрица. Алексеев объяснял этот приезд тем, что императрица, потеряв в лице Штюрмера своего ставленника, хочет оставить на посту министра внутренних дел Протопопова12. Шавельский вспоминает, что Александра Федоровна стремилась защитить Штюрмера и была очень огорчена его отставкой13. Без сомнения, она не собиралась после этого уступать в вопросе о Протопопове. Характерно, что Алексеев не обмолвился о думском скандале, учиненном Милюковым и его сторонниками в Думе 1 (14) ноября 1916 г.

Между тем вскоре враждебность к новому главе правительства в Думе пересилила молчание. 19 ноября (2 декабря) Трепов прибыл туда, чтобы огласить правительственную декларацию. Его ждала обструкция, организованная социалистами, которых время от времени обещал приструнить Родзянко14. «Открытие заседаний Думы было очень бурным, – вспоминал британский посол, – и Трепов, которого встретили свистом и шипением, вынужден был трижды покидать трибуну, пока его не начали слушать. Я был весьма поражен его терпением и сдержанностью и чувствовал, что Дума совершает огромную ошибку, занимая неверную позицию. Его политическая программа была весьма удовлетворительна, он эмоционально говорил о необходимости победы и сокрушения немцев как внутри России, так и на поле боя»15. Премьер обещал поддержку общественным организациям, он пошел навстречу требованиям Думы о передаче продовольственного вопроса в Министерство земледелия из Министерства внутренних дел, заявил о срочной подготовке реформы городского самоуправления и введения волостного земства, известил думцев о том, что после войны Проливы будут переданы России16.

Решительно ничего не помогло. Левые смотрели на Трепова через призму событий 1905 г. и не хотели получить из его рук ничего, даже заявления о будущем Константинополя, которое он сделал по согласованию с союзниками17. Впрочем, активно вели себя далеко не только левые – думцы выступали хорошо слаженным хором и требовали отставки Протопопова18. Выступления либеральной оппозиции в Думе были хорошо подготовлены событиями лета – осени предыдущего года. Ее «разоблачения» не остались без внимания Рабочей группы ЦВПК. Ответом группы на первые дни работы Думы стал Бюллетень № 5, который фактически призывал думцев возглавить революцию: «Несмотря на то что страна изнывает и стонет под стремительно возрастающей тяжестью продовольственного бедствия, реакция усердно поддерживает это распыленное состояние рабочих масс. Широкая, свободная организация населения вообще, и организация рабочего класса в частности, – единственно правильный путь к выходу из создавшегося положения. Но широкая и свободная организация народа означает коренную реорганизацию всей политической системы сверху донизу. Это хорошо понимает русская реакция. И она уже сделала выбор: пусть гибнет страна, пусть армия окажется без продовольствия, но народ не должен быть организован, ибо в его неорганизованности и распыленности лучшая гарантия сохранения ее господства. Стихийные народные волнения, которые реакция вызывает и будет неизбежно вызывать своей политикой, она попытается обратить против народа: она взвалит всю вину за дезорганизацию страны, за недоедание и деморализацию на те самые беспорядки и волнения, которые вызывает сама. Последние волнения рабочих с особенной силой подчеркивают всю остроту и трагичность момента. Медлить нельзя ни минуты. Спасение страны, стремительно разлагающейся под давлением преступной политики правительства, требует самого быстрого, решительного и коренного преобразования существующих политических условий, преобразования, обеспечивающего прежде всего полную свободу организаций, печати, собраний и т. п. Иного пути нет, и на него обязана твердо вступить Государственная дума. Только на этом пути она может приобрести доверие и поддержку народных масс и в них найти опору для борьбы за освобождение и спасение страны»19.

Речь Милюкова широко распространялась в стране в рукописных копиях и литографиях. «Он потряс основы, но не думал свалить их, а думал повлиять» – так оценил намерения лидера кадетов Гучков20. Вне зависимости от своих желаний, даже если в словах Гучкова и была правда, Милюков больше разрушал, чем сотрясал. Цензура запретила публикацию этого выступления в полном объеме, что только подогрело интерес к ней. В конце 1916 г. рукописные версии отчета о заседании 1 (14) ноября 1916 г. открыто и повсеместно обсуждались в армии среди офицерского состава21. В копии, списки и литографии вносились дополнения еще более фантастические, чем то, что прозвучало с трибуны Думы. «Речь эта, наполненная самыми тяжелыми обвинениями против правительства и даже против ныне покойной императрицы, – вспоминал современник, – произвела удручающее впечатление на общество и армию, вселяя в сознание их уверенность в бесцельности дальнейшей борьбы с Германией, так как из слов оратора явствовало, что “вражеская рука тайно влияет на направление хода наших государственных дел”, а следовательно, и решает участь сражений. Подобное “ядовитое семя подозрения”, умело брошенное в массы, не могло пройти бесследно для народной психологии, отравив ее сознанием собственного бессилия и безнадежности создавшегося положения»22. Люди использовали этот безответственный набор слухов и сплетен как объективный источник информации о том, что творится в правительстве и при дворе, общественные настроения приобретали все более радикальный характер23.