Красные цепи - читать онлайн книгу. Автор: Константин Образцов cтр.№ 66

Я взглянул на раскрытые страницы, и никогда еще рукописные строчки не внушали мне такого ужаса, как те, на которые я смотрел сейчас.

— Враг рода человеческого лукав по природе своей, и дьявольский ассиратум отнюдь не был тем совершенным эликсиром, о котором мечтал отец. Да, он действительно исцеляет болезни и даже смертельные раны — но не делает человека неуязвимым для оружия или стихии. Он может дать бесконечно долгую жизнь — но человек, единожды принявший ассиратум, обречен всю жизнь употреблять его каждое новолуние, потому что в противном случае та самая смерть, которую он стремился обмануть, придет к нему до того, как Луна снова начнет расти. Он словно бы становится вампиром, нуждающимся в постоянной подпитке своего существования свежей кровью, но сохраняя при этом человеческие слабости и уязвимость. Это пожизненное рабство кровавому напитку вместо свободы от болезни и смерти, это бесконечное страдание, потому что смерть уже не придет как избавление от мук, только если человек сам не решит прекратить свою земную жизнь, или же ее не оборвет оружие или стихия. Но для того, кто владеет секретом ассиратума, — это еще и власть, огромная власть над всеми, кто соблазнится вечной жизнью и вечным здоровьем. Секретом эликсира владели только двое: мой отец и лорд Марвер, а еще он записан в этой книге, и в этом заключается причина гибели моей семьи и преследования нас, Вильям. Некромант не хотел ни с кем разделять то могущество, которое может дать ассиратум: он убил моего отца, мою мать, сотни других людей, только чтобы завладеть вторым экземпляром книги и остаться единственным, кто обладает заключенным в ней тайным знанием. И он не остановится, пока не достигнет этой цели или пока не будет остановлен.

И тогда я спросил, почему в таком случае леди так тщательно переписывает ее лист за листом, вместо того чтобы просто сжечь это дьявольское творение и избавиться от преследования Некроманта. Но леди Вивиен только печально улыбнулась мне в ответ:

— Даже если бы мы и сожгли ее, Вильям, — как бы мы сообщили об этом лорду Марверу? Да и разве поверил бы он в это? Нет, ему нужна не только книга, но и моя смерть, потому что он знает: пока я жива, он никогда не будет тем единственным, кому известна тайна ассиратума, а еще он никогда не сможет чувствовать себя в покое и безопасности, стоит только мне уйти от его преследования. К сожалению или счастью, но во всем мире только я, Вивиен Валентайн, могу остановить его, и только я представляю для него угрозу. То, чем я сейчас занимаюсь, переписывая книгу, еще сослужит нам службу, Вильям, и я скажу тебе о своих планах, когда для того настанет время.

И потом леди добавила:

— К тому же, вздумай я сейчас уничтожить книгу ради того, чтобы она не попала в случайные руки, — я не смогу этого сделать. Не смогу потому, что моя жизнь тоже зависит от нее: во всяком случае, до тех пор, пока я не смогу настолько освоить приготовление ассиратума, чтобы обойтись без заключенных в манускрипте подсказок.

И в этот миг мне показалось, что все тени в комнате разом сгустились в своих углах, словно мрачная драпировка, ночная темнота дохнула холодом через крошечное оконце, и волосы зашевелились у меня на голове. Леди Вивиен посмотрела на меня и горько усмехнулась.

— Как ты думаешь, что в этой фляжке, Вильям? — И она достала из-под платья тот самый плоский сосуд на кожаном шнуре. — Да, мой добрый сквайр Вильям Бран, это ассиратум, и его я принимаю каждое новолуние, как сегодня, ибо без него наутро второго или третьего дня ты бы уже увидел меня мертвой.

Сердце мое готово было разорваться от ужаса, скорби и жалости к моей леди. А она рассказала мне, что, когда ее отец и лорд Марвер уверились в действенности эликсира после ряда чудовищных и жестоких экспериментов, лорд Валентайн принял ассиратум сам и дал выпить жене и дочери, чтобы самые дорогие ему люди тоже обрели бессмертие, которое обернулось лютой смертью для него и леди Изабелл и проклятием — для леди Вивиен.

— Когда в тот роковой вечер мы поднялись в башню, отец дал мне свою книгу, меч и эту флягу, сказав, чтобы я всегда носила ее на теле, потому что ассиратуму нужно тепло для сохранения своих свойств. Здесь немного, но много и не требуется: достаточно выпивать по пять жидких унций каждое новолуние, чтобы напиток действовал. Думаю, здесь еще достанет на два месяца.

И леди вновь убрала флягу, а потом добавила грустно и устало:

— К чести моего отца, могу сказать, Вильям, что незадолго до смерти он все-таки вырвался из темных оков, опутывавших его душу и разум в последние два года. Он винил себя за все совершенные под влиянием своей одержимости злодеяния, за то, что приобщил меня и мою мать к этому роковому эликсиру, и хотел уничтожить все записи и все свидетельства о своих опытах и принудить к этому и лорда Марвера. Возможно, это намерение ускорило роковую развязку. Тогда в башне, прощаясь со мной навсегда, он сказал, что в этом мире любая панацея превращается в ящик Пандоры, и просил, чтобы я не допустила этому ящику открыться. Это мой долг перед доброй памятью об отце не как о кровавом безумце, а как о сильном, доблестном и благородном рыцаре, каким он был почти всю свою жизнь и каким принял смерть, и я намерена исполнить этот долг, чего бы мне это ни стоило. Теперь ты знаешь все, Вильям, и можешь решить, хочешь ли идти дальше по смертельно опасному пути с той, которая отмечена кровавым проклятием, и, если ты оставишь меня прямо сейчас — я пойму тебя и не осужу.

Душа моя была исполнена смятения и такого сострадания к моей бедной госпоже, что в этот миг я, не задумываясь, отправился бы вместе с ней и в адскую бездну, если бы это могло облегчить выпавший ей тяжкий жизненный жребий. И я сказал, что останусь верным обещанию, данному мной лорду Валентайну, и всегда буду преданным слугой моей леди, так что если ей потребуется моя жизнь, то пусть берет ее, не задумываясь.

И тогда леди Вивиен улыбнулась, и улыбка эта была так светла и в то же время так печальна, что у меня защемило сердце.

— Спасибо, мой добрый Вильям, — только и сказала она.

С высокого балкона VIP-зоны ночного клуба виден общий зал: вытянутый прямоугольник барных стоек, танцпол, хаотичное множество столиков и беспокойное, горячее, жадное движение плотной массы человеческой плоти, пестрящей яркими пятнами одежд. Толпа пульсирует вместе с низкими звуками музыкального ритма, и в такт ему лихорадочно бьются сотни сердец, гонящих по венам разгоряченную кровь, насыщенную гормонами и алкоголем. Мерцают и вспыхивают белые, синие, голубоватые лучи света, и горячий воздух несет снизу будоражащие запахи парфюмерии, возбуждения и человеческих тел, которые здесь, наверху, смешиваются с ароматами кальянного и сигарного дыма.

За низким столиком в глубоких кожаных креслах сидят двое немолодых мужчин в компании двух очень молодых девушек. Бутылка шампанского в ведерке со льдом покрыта капельками влаги, янтарным светом сияет в стаканах скотч, фрукты на большой тарелке кажутся искусственными в неживом свете, рассеивающем полумрак, как кажется искусственной лихорадочно пульсирующая жизнь вокруг.

Один из мужчин, безупречно ухоженный, невысокий, с коротко постриженными седеющими волосами, смотрит на крупный циферблат тяжелых часов на запястье и поднимается из-за стола. «Я на минуту», — коротко бросает он своим спутникам и идет к лестнице. Его белая рубашка отсвечивает синевой в лучах клубных прожекторов. Он спускается вниз, мимо охранника, оберегающего неприкосновенность VIP-зоны, протискивается сквозь плотную стену разгоряченных тел и выходит в холл. Там, у гардероба, его уже ждет водитель, высокий, крепкий, на черной гладкой коже куртки поблескивают капли дождя. Мужчина берет у него небольшую сумку, говорит: «Подожди» — и уходит в туалет. Он закрывает за собой матовую стеклянную дверь кабинки, защелкивает замок, садится и открывает сумку. Изнутри она покрыта блестящим мягким материалом, напоминающим фольгу: такие сумки используются, чтобы сохранить определенную температуру своего содержимого. Мужчина достает оттуда небольшую бутылочку из темного стекла, похожую на те, в которые разливаются пробники дорогого вина, только на этой бутылочке нет никаких этикеток. Стекло теплое и как будто живое на ощупь. Он открывает пробку, по привычке нюхает содержимое, а потом двумя большими глотками выпивает темно-красную жидкость. В едком парфюмированном воздухе уборной разливается тонкий запах вина, каких-то специй, а еще горячего железа и сырого мяса. Человек убирает в сумку пустую бутылочку, выходит, отдает сумку водителю и, ни слова не говоря, проходит обратно в клуб сквозь пеструю толпу, похожую на бесконечное множество мотыльков, слетевшихся на призрачные, мерцающие огни.