Красные цепи - читать онлайн книгу. Автор: Константин Образцов cтр.№ 146

— В общем, да, — отвечаю я, насторожившись. — Оно и тебе знакомо, если ты не совсем забыла еще. Ученый. «Красные цепи». «Хроники Брана». Я рассказывал.

— Черт, точно! Родион, послушай… я сейчас на работе… в общем, его сейчас к нам привезли. Мейлаха. Он мертв.

Значит, все-таки вестник смерти.

— Что случилось?

— Криминальный. В смысле он убит. Ударом в сердце, ножом или чем-то в этом роде.

— Понятно.

Мейлах мертв. Последняя нить, ведущая к разгадкам секретов «Красных цепей» и «Хроник Брана», оборвана, и последний человек, предметно изучавший эти тексты, мертв. Не просто мертв: убит, и именно тогда, когда он был так нужен. Кто-то счел его настолько опасным, что уничтожил так же, как до этого руками Вервольфа устранил Абдуллу. Кто-то, стремящийся любой ценой сохранить тайну ассиратума. Но откуда Некромант мог знать об ученом? Или в самом деле прав Роговер, говоривший, что изучение гримуаров не проходит даром для тех, кто рискнул обратить к ним свое любопытство? Неужели сама книга имеет столько могущества, что каждое прикосновение к ней становится известно ее зловещему автору?

— Родион? Ты меня слушаешь?

Голос Алины доносится как будто из другого мира.

— Да. Я все понял. Мейлах убит. Спасибо, что позвонила.

Зловещее визионерство Каина приобретает новый смысл.

Несчастный Мейлах был все-таки не последним, кто так глубоко погрузился в изучение этих книг. Последний — это я, когда-то так опрометчиво пообещавший убитому ученому довести его исследования до конца, и теперь именно я являюсь следующей целью Некроманта. Кристина может быть просто случайной жертвой, которой суждено погибнуть только потому, что в роковую минуту оказалась рядом со мной. А значит, мне ни в коем случае не нужно пытаться ее найти. Где бы она ни была сейчас, там она в большей безопасности, чем рядом со мной. Мне остается только готовиться к неизбежной встрече с тем, кто погубил беднягу Мейлаха, и, что бы там ни предвещали картины Каина, я, пожалуй, поспорю с его пророчествами.

— У тебя все в порядке? — снова подает голос Алина.

— Да. Все хорошо.

Я смотрю на лежащий на краю стола пистолет и коробку с патронами, которые дал мне Кардинал. Пожалуй, стоит зарядить их сейчас.

— А с Кристиной удалось поговорить? Помнишь, ты собирался…

— Нет.

Потому что я ее не нашел. И уже не буду искать, пока не пообщаюсь кое с кем другим.

— Но я обязательно это сделаю. Очень надеюсь, что в самое ближайшее время.

— Ну ладно, — говорит Алина, как мне кажется, немного обиженно. — Тогда пока.

— Пока.

«Мария Галачьянц прислала новое сообщение».

«Ну как Вам? Не молчите, если плохо, то так и скажите, я не обижусь».

Я перечитываю стихи. Манускрипт. Книга, полная темных знаний и тайн бессмертия. Дева, что бежать стремится злого рока своего. Как будто кровавый эликсир дарует не только исцеление и бессмертие, но еще и приобщает к странному, интуитивному знанию о своем происхождении.

«Очень хорошо, Маша. Правда. Мне кажется, что Вам удалось передать свои личные переживания этих строк, как Вы и хотели».

Ворон прилетел ко мне, но, как и положено вестнику смерти, принес только известия об очередной трагически оборвавшейся жизни. Вопросы так и остались без ответа, и они снова возникают у меня в памяти, как эпитафия: «„Rubeus vinculum“ „венецианского списка“. Скверная школьная латынь. Очевидно, что автор книги был сведущ в герменевтике, каббале, алхимии и других эзотерических науках, однако уровень владения латынью оставляет желать лучшего. Странно: латынь — основной язык ученых того времени. Глубина мыслей в тексте не соответствует более чем скромному мастерству построения фразы. Подумать». А еще: зачем понадобилось леди Вивиен переписывать книгу своего отца?

«Спасибо! Я очень рада, если Вам и правда понравилось, а не просто успокаиваете меня. Конечно, каждый автор по-своему передает дух и смысл стихотворения, но тут очень важно не сделать его хуже. Потому что неумелый переводчик может самый прекрасный текст превратить в плохой пересказ на уровне школьного изложения».

Я чувствую, как сердце вдруг забилось в груди, будто охотничья птица на привязи, когда чует добычу. Кровь с шумом прилила к голове.

Плохая латынь. Переписывала. Форма не соответствует глубине мысли.

Леди Вивиен не просто переписывала манускрипт. Она переводила его с другого языка. Оригинальные «Красные цепи» были написаны вовсе не на латыни. Это был язык, которым дочь лорда Валентайна владела несравненно лучше.

Кардинал не любил спать по ночам. Дело было даже не в многолетней привычке обходиться минимальным количеством сна — а ему достаточно было четырех-пяти часов, чтобы полностью восстановиться после любого, даже самого напряженного дня, — а в его личном отношении к ночи. Это было время особой тишины, когда шум суетливого дня не мешает услышать другие, более тонкие созвучия мира. Ночное небо представлялось Кардиналу открытыми вратами Вселенной, и даже тяжелые плотные облака не могли помешать улавливать малейшие колебания мирового эфира, и в них слышались предзнаменования грядущих событий, тонкие незримые нити которых ткались именно по ночам.

И сейчас, сидя без сна в своем кабинете, он снова интуитивно ощущал неясные, но тревожные предвестья. Днем ему сообщили, что Гронский обнаружил установленное наблюдение и ушел от слежки где-то в запутанных лабиринтах городских дворов. В этом не было ничего особенно удивительного или вызывающего беспокойство. Кардинал даже улыбнулся, услышав эту новость: значит, его воспитанник не растерял еще чутье и навыки, которые были выработаны годами, и это внушало уверенность в успешном завершении его миссии. И хотя на Хлое, которая лично пришла к нему с извинениями за промах, допущенный ее людьми, не было лица от досады и злости, а ее глаза, ярче и холоднее обычного сверкавшие серебристым блеском, не предвещали виновникам случившегося ничего доброго, Кардинал просто махнул рукой и распорядился снять наблюдение вовсе. Обнаружив, что за ним следят во второй раз, Гронский может и вовсе аннулировать их и без того символическое соглашение о сотрудничестве. Кардинал решил ждать. Почему-то сейчас, в тишине наступившей ночи, он был уверен, что его бывший воспитанник очень скоро попросит о помощи. Но к этой уверенности примешивалось безотчетное беспокойство; где-то там, на недоступном чувствам человека надмирном уровне, ясно звучал сигнал тревоги, как будто предупреждение о надвигающейся опасности.

Мелодично пропел сигнал телефона. Кардинал взглянул на имя, высветившееся на мерцающем экране, и кивнул. Ночь не обманула и на этот раз, и он по-прежнему мог слышать и понимать ее послания.

— Доброй ночи, мой мальчик.