Батальон смерти - читать онлайн книгу. Автор: Мария Бочкарева cтр.№ 50

Потом Керенский оставил мысль о том, чтобы меня расстрелять, но до отъезда из Молодечно продолжал настаивать, чтобы меня отдали под суд и наказали. Однако суд так и не состоялся.

Командир корпуса страшно рассердился, когда узнал, что я воспользовалась его автомобилем. Ему пришлось у кого-то позаимствовать другой, чтобы добраться до своего штаба в Редках, и, хотя в душе он одобрял мою выходку, все же решил учинить мне разнос и напомнить о дисциплине. А я была чересчур взволнована и раздосадована, чтобы чем-то заниматься по возвращении из Молодечно, и потому в казарме бросилась на койку, пытаясь предугадать, что же теперь будет с моим батальоном. Я понимала, что совершила серьезный дисциплинарный проступок, и укоряла себя за это.

Под вечер меня вызвали к командиру корпуса, и он строго отчитал меня за поведение, несовместимое со званием командира батальона. Я выслушала его без возражений, соглашаясь с каждым его словом, и признала, что мое поведение было непростительным.

Подошел час ужина, и я направилась в столовую штаба. За столом все с трудом сдерживали веселье. Было уже известно, что произошло в Молодечно. Офицеры мне понимающе подмигивали и обменивались многозначительными улыбками. Я была виновницей скрытого торжества. Никто не осмеливался смеяться вслух, потому что генерал сидел во главе стола с мрачным видом, словно боялся ненароком улыбнуться и одобрить тем самым веселье штабных офицеров по поводу моей стычки с Керенским. Но в конце концов генерал не выдержал и присоединился к общему оживлению. Запрет на веселье был снят.

– Браво, Бочкарева! – воскликнул один из офицеров.

– Так ему и надо! – сказал другой.

– Мало ему комитетов в армии, так подавай еще в женском батальоне, – поддержал третий.

– Сам же отменил смертную казнь, а теперь хочет ее расстрелять, – засмеялся четвертый.

Офицеры были настроены открыто враждебно по отношению к Керенскому. Почему? Да потому, что Керенский совершенно не понимал характера русского солдата. В результате коротких поездок на фронт у Керенского, вероятно, создавалось впечатление, что наша армия – по-прежнему живой, могучий, разумный и управляемый организм. Офицеры же, днями и ночами находившиеся в окопах с солдатами, хорошо знали, что та самая толпа, которая только что восторженно приветствовала Керенского, через час окажет точно такой же прием большевистскому или анархистскому агитатору. А более всего подорвала их доверие к Керенскому введенная им в армии система комитетов.

После обеда я обратилась к генералу с просьбой выделить мне семь офицеров и двенадцать инструкторов для сопровождения батальона в окопы. Один из офицеров, молодой поручик Леонид Григорьевич Филиппов, был рекомендован мне на должность адъютанта – помощника по военным вопросам. Филиппова знали как храброго офицера: незадолго до того он бежал из немецкого лагеря для военнопленных. Я предупредила мужчин-инструкторов, что если кто-то из них не сможет смотреть на моих девушек только как на солдат, то пусть лучше не вступает в батальон, чтобы избежать неприятностей в будущем.

Батальон был придан 172-й дивизии, располагавшейся в шести верстах от деревни Редки, у села Белое. Резервные части, выстроенные для встречи, с воодушевлением приветствовали нас.

Стоял погожий солнечный день, какие случаются в разгар лета. Мы не долго задерживались в штабе дивизии. Пообедав, двинулись дальше, к месту дислокации 525-го Курьяг-Дарьинского полка, стоявшего в полутора верстах от Белого и в двух верстах от переднего края. Мы прибыли в штаб полка у селения Сенки уже после заката солнца, и там нас встретил ударный батальон, сформированный из добровольцев для ведения наступательных операций. Таких батальонов было создано немало по всей армии, и в них были собраны лучшие представители русского воинства.

В распоряжение женского батальона выделили два амбара, а для офицеров – один блиндаж. Другой блиндаж отвели нашим мужчинам-инструкторам и для размещения взвода снабжения. Однако, поскольку солдаты из соседних частей начали проявлять определенный интерес к моим девушкам, я решила переночевать вместе с ними в одном амбаре, а Татуеву поставила во главе группы во втором. Ночью наши амбары окружили солдаты и не давали нам спать. Но они вели себя не очень агрессивно. И не угрожали. Им было просто любопытно, очень любопытно.

– Да мы только хотим поглядеть на эту невидаль, – отвечали они на окрики протестующих часовых. – Бабы в штанах! – весело восклицали они. – Да к тому же еще и солдаты. Это надо же! Чудно как-то, поневоле станешь любопытным.

В конце концов мне пришлось выйти и поговорить с солдатами. Я села рядом с ними и спросила:

– Как вы думаете: нужно ли дать девушкам отдохнуть после дневного перехода?

– Да, конечно, – согласились они.

– Разве солдату не нужно хорошенько отдохнуть и восстановить силы перед наступлением?

– Точно, нужно.

– Тогда почему бы вам не умерить свое любопытство и не дать уставшим женщинам возможность набраться сил?

Солдаты согласились и разошлись.

На следующий день мои девушки были в приподнятом настроении. Русская артиллерия открыла огонь рано поутру и обрушила на неприятельские позиции шквал снарядов. Без сомнения, это означало наступление. Командир полка устроил нам смотр и произнес взволнованную речь. Он назвал меня матерью батальона и выразил надежду, что девушки ответят мне дочерней любовью. По мере того как день 6 июля 1917 года клонился к исходу, канонада усиливалась. Германская артиллерия не долго молчала. Снаряды стали градом падать вокруг нас.

Ночь мы провели в тех же амбарах деревни Сенки. Удалось ли девушкам заснуть, не знаю. Разумеется, большинство из них испытывали страх перед лицом самой Войны. Пушки бухали беспрестанно, но мои маленькие храбрые солдатики держались стойко, скрывая свои чувства: разве не они начнут это всеобщее наступление на неприятеля, которое поднимет дух русских солдат на всем фронте? Не они ли принесут свои жизни в жертву за любимую Россию, которая, безусловно, с гордостью сохранит в своей памяти подвиг этих трехсот девушек? Смерть ужасна. Но во сто крат ужаснее была бы гибель России-матушки. К тому же в атаку их поведет командир, и с ней они пойдут куда угодно.

А что думала в это время я, их командир? Мне было тогда некое видение: в несокрушимом порыве миллионы русских солдат поднимаются из окопов вслед за мной и тремястами девушками, после того как мы скрылись на ничейной земле на пути к германским траншеям. Ну конечно, мужчинам будет стыдно, когда они увидят, как идут в бой их сестры. Конечно же, фронт воспрянет и все воины как один устремятся вперед, а за ними двинутся мощные армии из тыла. И никакая сила на земле не сможет сдержать неотразимый натиск четырнадцати миллионов русских солдат. И потом наступит мир…

Седьмого июля вечером мы закончили последние приготовления к выходу на передовую линию. В распоряжение батальона передали пулеметный взвод с восемью пулеметами и целый воз винтовочных патронов.