Котовский. Робин Гуд революции - читать онлайн книгу. Автор: Олег Смыслов cтр.№ 78

— Все болеют, друг мой, — задумчиво сказал Котовский. — И партия, и правительство, и все честные люди нашей страны болеют за судьбу красных бойцов, утративших родину. А вопрос о коммуне решен окончательно, теперь дело за нами.

И Котовский обстоятельно рассказал Василаки о том, как будет проведена демобилизация бессарабцев и организован их отъезд в Ободовку.

— Дадим вам по долгосрочному кредиту, — продолжал Котовский, загибая пальцы, — и деньги, и тягло, выделим повозки и упряжь, обеспечим на дорогу фуражом, продуктами, словом, в обиду не дадим, поможем всем, что будет в наших силах, только бы дать вам возможность на первых порах надежно осесть на земле и по-настоящему взяться за новое, большое и важное дело…

Василаки слушал, удовлетворенно покачивая головой, и внимательно разглядывал такие знакомые и дорогие ему черты мужественного лица прославленного земляка и военачальника, на которого всю Гражданскую войну котовцы-бессарабцы уповали как на человека, кто мог и страстно желал освободить их родину от засилья оголтелой военщины и жадных, мстительных бояр королевской Румынии.

— Неужто навсегда зажился на нашей земле румынский боярин? — сказал Василаки глухим голосом и, подняв потемневшие глаза на небо, глубоко вздохнул. — Неужто не изгоним всю эту нечисть с земли нашей дорогой Бессарабии?

Котовский тоже вздохнул, задумался, потом снова положил руку на плечо Василаки и убежденно промолвил:

— Черная неправда так же, как и подколодная гадина, живет недолго. Пройдет немного времени, и наша правда восторжествует. В ближайшие годы наш народ, наша Красная армия наберут силы, встанут грозной стеной на берегах Днестра, и королевская Румыния образумится и уберется с нашей земли…

Котовский поглядел на наручные часы, решительно поднялся со скамьи и пригласил Василаки в дом, где Ольга Петровна, жена Котовского, накрывала стол белоснежной хрустящей скатертью, постукивала тарелками и столовыми приборами.

— Пойдем, земляк, отдадим дань гостеприимству Ольги Петровны. А о бессарабских делах, о делах нашей будущей коммуны обстоятельно поговорим вечером.

Василаки поблагодарил за приглашение и вслед за Котов-ским благоговейно переступил порог дома радушного хозяина.

После обеда Котовский, как правило, воздерживался от отдыха. На этот раз он совершил с Василаки прогулку по аллеям и площадкам знаменитого в Умани парка «Софиевка», заложенного еще в конце XVIII века художниками и садовниками надменного польского магната Потоцкого, без ума влюбленного в свою жену, красавицу Софию. Словно заправский гид, Котовский водил Василаки по парку, показывая ему все его достопримечательности. Вместе они побывали в искусственных и таинственных гротах, походили возле удивительных фонтанов, несколько раз обошли вокруг художественно оформленных, расточающих благоухание цветочных клумб, наконец посидели на сверкающей белизной садовой скамейке, поговорили еще о том о сем, а когда Василаки докурил папиросу, то встали и покинули парк.

— Роскошно жилось польским панам на земле Украины, — качнул головой Василаки при выходе из парка.

— Жили, пока наши деды да прадеды прозябали, — согласился Котовский. — Теперь пришел наш черед жить по-человечески, свободно, равноправно…

К воротам парка подходили в четком строю пионеры. Впереди отряда отбивали гулкую дробь два барабанщика. Завидев Котовского, стриженная «под мальчика» юная смуглянка, возглавлявшая отряд, голосисто подала команду:

— Почетному шефу пионеров, красному полководцу Котовскому Григорию Ивановичу — пионерский салют!

Барабаны забили громче, зазвучала труба горниста, пионеры, печатая шаг, вскинули над головами полусогнутые руки, дружно и молодо прокричали:

— Салют! Салют!

Котовский взволнованно глядел на маршировавших юнцов, и едва уловимая улыбка блуждала на его плотно сжатых, волевых губах.

Василаки стоял рядом с Котовским, держа руку у козырька фуражки, и с трудом сдерживал охватившее его волнение. Глядя на задорные лица пионеров, на их пламенные галстуки, он мысленно представил себе, в каких условиях живет и растет его сынишка, оставленный в Бессарабии вместе с женой и престарелой матерью в дни поражения Хотинского восстания.

— Молодцы пионеры, — гордо сказал Котовский, когда отряд скрылся в глубине парка. — Это наша смена, Василаки, которую мы обязаны растить, пестовать и воспитывать в военно-патриотическом духе. Это им, юным и задиристым, предстоит принять из наших рук боевые знамена революции и довести до конца дело строительства социализма.

Василаки молча кивал головой, думая о чем-то своем…

Проводив Котовского до крыльца штаба корпуса, в этот предвечерний час Василаки долго еще бродил один по улицам Умани, а Котовский работал в штабе, решая со своими помощниками административные и хозяйственные вопросы, связанные с большой жизнью вверенного ему партией и народом крупного кавалерийского соединения.

Остаток дня Котовский провел с Василаки в своем тесном семейном кругу за вечерним чаем.

— Почему бы тебе не остаться в кадрах, друг мой? — уговаривал Котовский Василаки, прихлебывая чай из блюдечка. — Ты кавалер ордена Красного Знамени, рослый, статный, немного подучишься и, гляди, примешь эскадрон, а то и дивизион.

— Нет, Григорий Иванович, — уклончиво отвечал Василаки. — Лучше будет, если я уеду в Ободовку, поближе к Днестру. В коммуне я больше принесу пользы. Я люблю пахать землю, растить хлеб, Григорий Иванович, — вздохнул мечтательно Василаки. — Мой покойный отец, когда я был еще подростком, основательно обучил меня сельскохозяйственной премудрости. А случись что, — стиснул в руке эфес сабли, — так я первый возьмусь за оружие…

Котовский не стал убеждать Василаки, понимая его тоску и по семье, неведомо где мыкающей горе по ту сторону Днестра, и по земле-кормилице, по которой истосковались его большие и сильные руки.

— Ну что же, — примирительно коснулся Котовский плеча Василаки. — Коммуна сегодня тоже фронт, и такие люди, как ты, тоже нужны этому фронту…

А часом позже, когда гость уснул в столовой на жестком диване, Котовский уединился в своем домашнем кабинете. При свете настольной лампы, затененной зеленым абажуром, он снова, как и вчера, вносил новые пометки в свой настольный блокнот.

Перечень задач, которые ставил перед собой комкор в этот вечер, был обширен и многообразен. Перелистывая листок за листком, он крупным, размашистом почерком сильного человека записывал: «Проверить время сбора 3-й Бессарабской и 9-й Крымской дивизий по боевой тревоге; максимально повысить состояние боевой и политической подготовки в дивизиях; обязать политработников всех звеньев корпуса повысить политико-моральное воспитание личного состава (отметить случаи пьянства, сквернословия, потери бдительности часовыми на посту, пререканий между красноармейцами и младшими командирами); убедить в личной беседе заслуженных командиров-ветеранов остаться в кадрах для обучения и дальнейшего прохождения службы в корпусе; организовать в Бердичеве проводы демобилизуемых бессарабцев-котовцев в Ободовку; проверить, как идут строительство, ремонт и оборудование казарм и конюшен в Тульчине». [В те дни нижние этажи казарм города Тульчина были заняты под конюшни, а на вторых находились общежития красноармейцев, оборудованные деревянными нарами].