Иван Поддубный. Одолеть его могли только женщины - читать онлайн книгу. Автор: Збигнев Войцеховский cтр.№ 53

Это известие свалило его с ног. Он впал в прострацию. Снова переставал узнавать знакомых, говорить с людьми. Через несколько лет Нина написала ему из-за границы, просила простить ее, предлагала все начать сначала. «На коленях проползу до тебя», – обещала обманщица. Просто измену Поддубный бы сумел простить, но то, что Нина посягнула на его награды, было выше его понимания. Он ответил коротко: «Отрезано» – и подал на развод.

В 1922 году Поддубного пригласили работать в Московском цирке, он, конечно же, согласился. Советская власть прекрасно понимала, что любимый народом цирк – очень хорошее место для ведения коммунистической агитации. Луначарский и сделал это предложение Ивану Максимовичу, понимая, что тот не откажется. Относительная стабильность. Город большой, со зрителями проблем не возникнет.

Иван Максимович уже разменял шестой десяток, и врачи, исследовавшие его, удивлялись. Даже после выступлений и изнурительных тренировок у атлета не наблюдалось утомления сердечной мышцы. Медики называли его между собой «железным Иваном». А вот коллеги по манежу все чаще звали его уважительно дядей Ваней.

В Москве вновь оказалось востребованным умение Ивана Максимовича ставить номера. Существовал в Московском цирке такой номер. Известный борец Чуфистов выходил на манеж, ложился, на грудь ему укладывали доски, сбитые брусками, и по этим доскам проезжал грузовой автомобиль. Сдуру руководство цирка решило ввести в номер дублера, другого борца – Ярона. Мол, таким образом публике будет продемонстрировано, что любой советский человек способен на подвиг, нужно лишь желание. Об этом нововведении тут же оповестили в афишах. Но во время тренировок выяснилось, что грудь Ярона не может толком выдержать даже веса помоста, не говоря уже о весе грузовой машины. А ведь представление уже объявлено! Выход нашел дядя Ваня. Он предложил такое решение. Ярон выходит на манеж, ему кладут на грудь помост, выезжает грузовик, но тут из зала выбегает супруга Ярона. Она кричит: «Не позволю», разгоняет всех к чертовой матери и уводит мужа за руку за кулисы.

Так и сделали. Правда, жена борца, никогда до этого не выходившая на арену, так разволновалась, что чуть не пропустила свою реплику. Однако обошлось. Грузовик благополучно переехал уже через опытного в таких делах Чуфистова.

НЭП дал Ивану перевести дыхание. Гражданская война, военный коммунизм остались позади. Теперь он ездил с гастролями по всей стране. И как-то раз, когда он был на цирковых выступлениях в Ростове-на-Дону, Иван Максимович зашел в гости к своему воспитаннику, молодому борцу Ивану Машонину. Он начинал тренировать его еще мальчишкой. Парень подавал надежды, с пониманием воспринимал моральные позиции Поддубного, придерживался их в спорте. Там, в Ростове, Иван Максимович неожиданно для себя и повстречал свою будущую судьбу, хотя к этому времени уже разуверился в семейной жизни.

Он сидел за столом, накрытым матерью Машонина, и смотрел на нее – молодую, симпатичную вдову. Засиделись за разговорами до позднего вечера. Назавтра Иван Максимович снова наведался в гостеприимный дом, послезавтра пришел вновь, уже с цветами. Гастроли еще не закончились, а Поддубный уже знал, что не сможет прожить без этой женщины и дня. Она ничему не удивлялась, ничего от него не требовала. Ее красота была тихой и неброской, но она завораживала, заставляла быть добрее, чище.

Такому человеку, как Поддубный, не составило большого труда уговорить Марию Семеновну принять его предложение руки и сердца. Сама она была человеком религиозным, и Иван Максимович, безразличный к церкви, охотно согласился даже обвенчаться с ней. В какой-то мере исполнилась и мечта иметь детей. К своему пасынку Иван Максимович относился с любовью. Во всем ему помогал. Он хотел дать им достойную жизнь, но Ростов-на-Дону был не тем городом, где он смог бы хорошо зарабатывать. Пришлось вновь решиться на зарубежные гастроли. Благо время на дворе стояло еще относительно либеральное – НЭП, и ему без особого труда, благодаря Луначарскому, хватило его визы, удалось получить разрешение на выезд из страны. К тому же в СССР у него оставалась семья, никто не сомневался, что Поддубный вернется.

Целый год ушел на это германское турне. Но оно не оправдывало себя. Да, Поддубный был непревзойденным борцом. Но это, странное дело, и являлось его недостатком. Зритель знал, что он непременно должен победить. А предсказуемость схватки – не лучшая вещь для импресарио и букмекерских контор. Вновь начались обманы. Поддубному предлагали огромные деньги за сомнительные, с его точки зрения, сделки. Дело в том, что победа над чемпионом чемпионов являлась недосягаемой мечтой борцов всего мира. Само его имя являлось символом, обладающим мистической силой. Вот и находились те, кто поддавался соблазну одержать над Иваном Максимовичем хотя бы липовую победу. Такой человек благодаря рекламе и прессе сразу бы превратился в небожителя.

Разговор с такими нечистыми на руку импресарио, а их было большинство, проходил по одной и той же схеме. Получив предложение поддаться, Иван Максимович возмущался: «Неужели вы не знаете Поддубного? Если кто меня уложит, я под того лягу. И никак иначе». В ответ звучало предсказуемое: «Ну, тогда и борьбы не будет. В ваших услугах мы не нуждаемся». Поддубный шел в другой цирк, но история повторялась и там. Не помогал и переезд в другой город. Повсюду было одно и то же.

– У них трест, – сокрушался Поддубный перед журналистами. – Борцы выходят на ковер, а их хозяева загодя расписывают, кто кого должен победить. Это же обман, в котором я не собираюсь участвовать.

Иногда Иван все же на обман шел, правда, вновь в своем ключе, на словах соглашался поддаться, а потом проводил схватку не в «шике», а в «буре». Но тогда импресарио лишали его гонорара за выступление. Заколдованный круг!

Да и сборы в цирках были не очень большими. Все же чувствовались последствия контрибуции и репараций, которые Германия выплачивала из-за поражения в Первой мировой войне.

Через год мытарств пришлось возвращаться домой. Но Поддубный не собирался сдаваться. И тут, как нельзя кстати, подоспело предложение от чикагского антрепренера подписать двухлетний контракт на турне по Америке. Однако такое Иван мог позволить себе свободно сделать только во времена царизма. Теперь же государство стало иным, оно контролировало каждый шаг своих граждан. Не был исключением и такой знаменитый гражданин, как Иван Поддубный. К тому же в те годы еще не были налажены международные отношения между США и Советской Россией. И вновь на помощь пришел Луначарский. Он понимал, что турне Поддубного послужит толчком к налаживанию связей с Америкой, станет отличной рекламой СССР на Западе. Разрешение на выезд было получено. Это казалось чудом. Оставив семью на Родине, Иван Максимович на свой страх и риск отправился в Америку. Ведь ему со стороны СССР не было оказано ни юридической, ни дипломатической поддержки. Ее просто и быть не могло. Не зная английского языка, без сбережений он взошел на борт парохода.

По прибытии в Чикаго выяснилась, казалось бы, убийственная для Поддубного вещь. В Америке к соревнованиям без ограничений допускались только атлеты не старше тридцати восьми лет. Все остальные могли быть допущены только с разрешения специальной медицинской комиссии. Зная, какие нравы царят в среде организаторов соревнований, Иван Максимович было уже опустил руки. Не всем нравился приезд в Чикаго знаменитого борца, комиссию могли подкупить, чтобы она зарубила гастролера на корню. И все же его антрепренер тоже являлся акулой бизнеса, справился с конкурентами. Ивана подвергли тщательному и на самом деле независимому медицинскому освидетельствованию. Заключение потрясло и самих врачей, было официально засвидетельствовано и признано, что здоровье пятидесятичетырехлетнего атлета полностью соответствует максимум сорокалетнему возрасту. В рекламных целях Поддубного «окрестили» Иваном Грозным. И вот уже в газетах, на афишных тумбах было растиражировано: «Иван Грозный вызывает на бой всех желающих».