Кошки - читать онлайн книгу. Автор: Дорис Лессинг cтр.№ 19

В последние две недели начался сезон дождей. Обе реки внезапно переполнились, причем неожиданно. Прошла буря выше по течению, в десяти, пятнадцати, двадцати милях от нас. Уровень воды поднялся, и вниз по течению пошла волна высотой от двух до пятнадцати футов. Кошка вполне могла посидеть на берегу, поджидая возможности пересечь реку, когда схлынут первые воды сезона. Но ей повезло в обоих случаях. Она промокла, шкурка ее намокала и высыхала. Когда она благополучно преодолела вторую речку, перед ней лежали десять миль необитаемой саванны. Похоже, кошка наша путешествовала вслепую, неудержимо, отчаянно, голодная, зная только одно: она должна идти и идет в нужном направлении.

Наша серая кошка не убежала, даже если и подумывала об этом; когда в доме появлялись чужие люди, она пряталась в полях. Черная же кошка в кресле чувствовала себя как дома и не вылезала из него.

Для нас наступил сезон тяжелой работы: мы красили стены, чистили полы, выпалывали буйные заросли крапивы и сорняков. Мы ели что придется, потому что стряпать было некогда. Черная кошка питалась с нами и была счастлива: серая кошка, гонимая страхом, скрылась и больше не была ей соперницей. И теперь именно черная кошка терлась о наши ноги, когда мы возвращались в дом, это она мурлыкала, это ее мы гладили. Она сидела в кресле и наблюдала, как мы тяжелыми шагами, в своих больших сапогах, ходим из дома в сад и обратно; она смотрела на огонь, на красные язычки пламени, что вечно в движении, и вскоре — но не сразу, ей потребовалось время — сообразила то, что мы считали само собой разумеющимся: кошка и камин вполне гармонично сочетаются.

Вскоре она осмелела настолько, что стала подходить ближе к огню и садиться рядом. Черная кошка взбегала по поленнице дров, сложенных в углу, и прыгала с них на старую печь для выпекания хлеба, которая, как она решила, будет более удобным местом для окота, чем кресло. Но однажды кто-то о ней забыл и запер дверцу печи. А потом в середине ветреной ночи послышался скорбный вопль, в котором звучала безнадежность перед лицом судьбы. Ни одну жалобу черной кошки нельзя было игнорировать: эта серьезная кошка, в противоположность серой, никогда не жаловалась без веской причины. Мы помчались вниз. Печальное мяуканье доносилось из стены. Черная кошка оказалась запертой в печи для выпекания хлеба. Опасности не было никакой; но она испугалась и навсегда вернулась на уровень пола и кресла, где жизнь была надежна и безопасна.

Когда серая кошка наконец решила спуститься из своего убежища, вылезти из-под кровати, черная уже стала королевой коттеджа.

Серая кошка попыталась смутить черную немигающим взглядом; пробовала испугать ее и согнать с кресла, отогнать от огня, угрожающе выгибая спину и делая неожиданные сердитые жесты. Черная кошка не обращала на нее внимания. Серая кошка попыталась начать борьбу за первенство во время приема пищи. Но ей не повезло, мы были слишком заняты и не могли играть с ней.

Черная кошка теперь сидела счастливая перед огнем камина, серая же была выдворена на приличное расстояние от него.

Серая кошка сидела на окне и вызывающе мяукала в сторону движущегося пламени. Она подошла поближе — огонь ее не тронул. И кроме того, черная кошка сидела на расстоянии от огня не большем, чем длина ее усов. Серая подошла поближе, села на коврик у камина и следила за пламенем, прижав ушки, хвост ее подергивался. Постепенно она тоже поняла, что огонь за решеткой — это благо. Она улеглась и стала кататься перед камином, подставляя свой кремовый животик приятному теплу, как делала это под лучами солнца в лондонской квартире. Она примирилась с огнем. Но не примирилась с тем, что черная кошка захватила первенство.

На несколько дней я осталась в коттедже одна. Вдруг смотрю — нет черной кошки. Серая сидела в кресле как ни в чем не бывало. Я обыскала весь дом — черной не было нигде. Серая кошка мурлыкала и лизала меня, и покусывала: серая все говорила, как, мол, приятно быть одной, как хорошо без черной кошки.

Я пошла искать черную кошку и обнаружила, что она спряталась в поле. Бедняжка печально мяукала, и я принесла ее назад в дом, и тут она в страхе убежала при виде серой кошки. Я шлепнула обидчицу.

Потом, когда я уезжала в магазин или отправлялась прогуляться, я замечала, что черная кошка идет за мной к машине, мяукая. Она вовсе не хотела ехать со мной; просто она не хотела, чтобы я уходила вообще. Я заметила, что, когда я отъезжала, она залезала на стену или на дерево, садилась и прижималась спиной — для пущей безопасности — и не спускалась оттуда до моего возвращения. В мое отсутствие серая кошка ее била. Черная была к тому времени на последних сроках беременности, и ее второе потомство должно было появиться очень скоро после первого. Серая кошка была намного сильнее ее. На этот раз я отшлепала серую кошку довольно сильно и сказала ей все, что о ней думаю. Она все прекрасно понимала. Когда я уезжала на следующий раз, я запустила черную кошку в коттедж и заперла его, а серую оставила на улице. Серая надулась. Черная кошка успокоилась; при нашей поддержке снова завладела креслом, а серую и близко не подпускала.

Поэтому серая кошка ушла в сад, который теперь представлял собой пол-акра выкошенной земли. Она ловила каких-то мышей и приносила их в дом, бросая на пол в середине комнаты. Нам это не нравилось, мы их выкидывали. Серая кошка удалилась из коттеджа и проводила все дни на открытом воздухе.

Если пройти по узенькой тропинке между каменными стенками, выйдешь на небольшую полянку, в глубине которой, когда мы скосили высоченную траву, обнаружился симпатичный прудик. Над прудиком нависало огромное дерево, под ним росла трава, а дальше виднелись кустарник и заросли.

На краю маленького пруда на камне сидела серая кошка и смотрела на воду. Не опасно ли это? Пространство воды было для нее таким же новым, как и огонь. От ветра по поверхности пруда пошла рябь, вода заколыхалась, набежала на край камня и намочила киске лапы. Та жалобно взвыла и потрусила назад, к дому. Кошка уселась возле входной двери, поводя ушами и глядя назад, на тропинку, ведущую к пруду. Медленно поднялась и снова направилась туда — но не сразу: серая кошка никогда сразу не признавала, что может в чем-то оказаться неправой. Вначале она приняла картинную позу, вылизала себя, прихорошилась, изображая равнодушие. Потом пошла к пруду окольным путем, по верхнему участку сада и вниз по каменистому валу. Камень по-прежнему лежал там же, у воды. И вода, чуть колыхаясь, заливала его край. А низко над водой нависали ветви дерева. Кошка раздраженно прошла по мокрой траве, выбирая, куда ставить лапки, как старая дама. Уселась на камень и уставилась на воду. Ветви над ней колыхались и дрожали на ветру; и снова вода плеснула ей на лапы. Кошка убрала лапки и выпрямилась, подобравшись всем телом. Она подняла голову, взглянула на дерево, которое трепетало от ветра, — но это явление было ей знакомо. Она рассматривала движущуюся воду. Потом она сделала то, что проделывают все кошки, если им предлагают незнакомую пищу: протягивают лапку и дотрагиваются до нее. Кошки, за которыми мне довелось наблюдать, обычно подталкивали еду, похлопывали ее, подносили лапку к носу и сначала нюхали и лишь потом пробовали на язык новое вещество. И теперь серая кошка протянула лапку к воде, крайне осторожно. И отдернула ее. И тут она чуть не убежала: все ее мышцы напряглись, но все же она решила остаться. Опустила мордочку и лизнула воду. Но вода ей не понравилась. Она не была похожа на ту, которую серая кошка ночью пила из моего стакана у кровати; не была похожа на капли, падающие из крана, которые она ловила, приблизив к нему мордочку. Кошка засунула лапку прямо в воду, подержала ее там, вытащила, облизала. Да, это оказалась действительно вода. Известная ей субстанция, некая ее разновидность.