Мемуары фельдмаршала. Победы и поражение вермахта. 1938-1945 - читать онлайн книгу. Автор: Вильгельм Кейтель cтр.№ 28

Именно здесь Гитлер получил новость, что генерал-полковник фон Фрич этим утром погиб в бою у штаба командования пехоты во время продвижения 12-го артиллерийского полка.

Я также запомнил поездку на западный участок окружения Варшавы и то, как следил за результатами обстрела нашей артиллерией окраин города с башни стадиона Варшавы. Этой последней поездке на фронт предшествовали три попытки заставить Варшаву капитулировать, в итоге после предупреждений начался артиллерийский обстрел и воздушная бомбардировка города [19] .

20 сентября мы перенесли маленькую штаб-квартиру фюрера в Сопот. Оттуда мы совершили поездку на полуостров Вестерплятте около порта Данцига, а также в порт и в город Гдыня и еще на близлежащие холмы, где все еще происходили сильные бои, в которых участвовала померанская пограничная дивизия. Это были войска, которые в свое время обучал майор фон Бризен и воспитал в духе «лояльных померанцев» в годы его службы в войсках на восточной границе. Из-за этой померанской доблести в его добровольческой дивизии были особенно велики потери среди офицеров [20] .

Государственные похороны генерал-полковника фон Фрича состоялись 25 сентября перед Мемориалом славы павших героев в Берлине. Из-за плохой летной погоды фюреру пришлось отказаться от намерения принять участие в этой церемонии. Несмотря на это, я вылетел с Функом [моим пилотом] сначала курсом на Штеттин [ныне Щецин], так как этот аэродром не был закрыт туманом, как берлинский. Более часа мы ждали, когда же наконец улучшится видимость в Берлине, но этого так и не произошло. В конце концов мы вылетели в надежде, что ко времени нашего прибытия видимость будет достаточной. Это был очень неприятный полет, но Функу удалось-таки благополучно посадить нас на военном аэродроме в Штакене, на окраине Берлина. Я прибыл на похороны как раз вовремя, чтобы успеть возложить от имени фюрера венок на гроб, после чего Браухич и я шли за ним в бесконечной похоронной процессии, состоящей из представителей обоих служб, государственной и дипломатической, пока он, наконец, не был захоронен на военном кладбище.

Генерал-полковник фон Фрич в этой польской кампании сопровождал 12-й артиллерийский полк, как его внештатный командующий. Фюрер долго раздумывал, не дать ли ему под командование группу армий или отдельную армию Восточной Пруссии, как просил его Браухич и что я активно поддерживал. В конце концов фюрер отклонил это предложение, объясняя это тем, что тогда он также должен будет вернуть и Бломберга, чего он никогда не сделает. Причина, возможно, была в том, что тогда он дал Бломбергу некоторую надежду на его возвращение в случае войны; и, поскольку теперь у него не было желания выполнять это обещание, он также не должен назначать и Фрича на высокий пост, поскольку это будет открытым оскорблением Бломбергу. Это, конечно, мое собственное мнение, но оно основано на тех замечаниях, которые Гитлер в то время высказал Шмундту, своему адъютанту.

Широко распространенное мнение, что Фрич был настолько озлоблен, что сознательно искал собственной смерти, совершенно противоречит тому, что офицер, сообщивший фюреру (в моем присутствии) о смертельном ранении Фрича, видел своими глазами: случайная пуля сразила генерал-полковника в тот момент, когда он разговаривал с офицерами своего штаба, и спустя несколько минут он умер от потери крови.

Война в Польше закончилась большим военным парадом по улицам частично разрушенной Варшавы, на который фюрер и я, с нашими лейтенантами, прилетели из Берлина.

На аэродроме перед нашим возвращением в Берлин в честь фюрера был устроен грандиозный банкет. Но как только Гитлер обнаружил в одном из ангаров обильно накрытый стол в форме подковы, он вдруг резко развернулся на каблуках, сказал Браухичу, что он ест только со своими войсками, стоя у полевой кухни, прошествовал назад к своему самолету и приказал пилоту немедленно взлетать. В то время как я нашел, что главнокомандующий сухопутными войсками проявил бестактность, устраивая этот банкет, он, конечно, действовал из лучших побуждений. Во время полета гнев фюрера утих, и он несколько раз заговаривал об этом банкете, казалось, он упрекает себя за такое поведение.

Когда я через несколько дней рассказал об этом Браухичу, он ответил мне, что банкет прошел великолепно – даже и без Гитлера.

Как только пала Варшава, первые дивизии начали перебрасываться на Западный фронт, хотя до этого времени обстановка там не ухудшилась, если не считать локальных сражений, вспыхивающих то здесь, то там, на подступах к Западному валу. Первые части были направлены на северный фланг в район Экс-ла-Шапель (Ахен) и к северу от него, так как фюрер считал, что наши жалкие пограничные силы на голландской и бельгийской границах были слишком слабы и что это провоцирует французов обойти Западный вал и нанести прямой удар в незащищенную Рурскую область. Но в то время наши оппоненты на западе, вероятно, все еще опасались нарушить нейтралитет Бельгии, поскольку ее король отказался разрешить проход французских войск по его территории, как мы узнали позднее из Рима, из-за родственной связи между обоими королевскими домами.

Поведение Советского Союза на протяжении нашей польской кампании было особенно интересным и весьма поучительным. После нашего нападения Гитлер, естественно, организовал запрос по дипломатическим каналам о вмешательстве Сталина в эту кампанию; мы были заинтересованы в этом, потому что нам было необходимо как можно скорее завершить ее – нам нужна была молниеносная война – ввиду уязвимости наших западных границ. С другой стороны, Сталин хотел поучаствовать в разделе Польши, по возможности с наименьшими [для России] потерями, поэтому он сообщил фюреру, что он сможет начать наступление не ранее чем через три недели, так как его войска были не готовы. С самого начала Верховное командование обеспечивало нашего военного атташе в Москве [генерала Костринга] информацией о происходящем, и далее по дипломатическим каналам предпринимались попытки убедить СССР изменить свою позицию, но из Москвы новостей больше не поступало: только то, что они не могут подготовиться к вмешательству быстрее.

Но как раз когда мы пересекали реку Сан на юге и Варшава оказалась в наших оперативных клещах, Красная армия – несмотря на свою мнимую «полную неготовность» – вдруг вошла в Польшу, атаковав отступающие остатки польских войск и взяв их в плен, в то время как они пытались пробиться в Румынию. Столкновений между нашими войсками и войсками Красной армии не было; советские войска остановились на почтительном расстоянии от демаркационной линии и обменивались с нами только наиболее срочными сведениями [21] .