Сталинград - читать онлайн книгу. Автор: Энтони Бивор cтр.№ 2

Меня поразила невообразимая смесь облегчения и чувства вины, которую испытывали все вывезенные из «котла». Более того, я нашел очень интересным то, что офицеры, которым посчастливилось вырваться из адского окружения, не обвиняли сдавшихся в плен генералов, таких как Зейдлиц-Курцбах, перешедший на сторону русских в тщетной надежде поднять против Гитлера «революцию». Эти люди понимали гнев попавших в плен военачальников, которые считали, что фюрер предал их, и в то же время испытывали чувство вины перед своими солдатами за то, что посылали их на бессмысленную смерть. Но, беседуя с младшими офицерами, которые после капитуляции попали в плен и каким-то чудом пережили советские лагеря, я с удивлением понял, что они до сих пор не могут простить своих генералов, сотрудничавших с победителями.

Свидетельствам ветеранов и очевидцев, особенно сделанным по прошествии 50 лет после самого события, доверять можно с большой оглядкой, однако, если использовать их в сочетании с достоверными источниками, они могут оказаться очень познавательными. Мне повезло – я смог связаться с несколькими офицерами штаба 6-й армии, которых по приказу Паулюса вывезли из окружения в самый последний момент. Генерал Фрейтаг-Лорингховен – с ним я беседовал в Мюнхене – командовал танковой дивизией, в августе 1942 года первой вышедшей к Волге на северной окраине Сталинграда. Еще более важной оказалась встреча с Винрихом Бером, стремившимся прояснить один исторический момент. Бер поведал мне об истинной цели своей миссии, когда в январе 1943 года по поручению Паулюса и фельдмаршала фон Манштейна он пытался убедить Гитлера дать согласие на капитуляцию 6-й армии. Я не забуду тот день, когда Бер рассказал мне о встрече с фюрером в его ставке в Растенбурге.

Вне всяких сомнений, одной из главных проблем для историка, пишущего о Сталинграде, является ответ на сложный по своей сути вопрос: Красная армия смогла вопреки всему устоять исключительно благодаря искреннему мужеству и готовности солдат и офицеров к самопожертвованию или свою роль сыграли заградительные отряды НКВД и комсомольцев, а также особые отделы, каравшие за трусость расстрелом? Нельзя сказать точно, какой процент солдат поддавался панике на ранних этапах сражения за город в конце августа – сентябре. Вполне вероятно, в тот период, до того как политотдел Сталинградского фронта сделал 8 октября свое зловещее заявление: «Пораженческие настроения почти полностью ликвидированы, и количество случаев измены неуклонно снижается», этот процент был весьма значительным. Но в то же время не может быть никаких сомнений в том, с какой решимостью многие солдаты Красной армии, если не большинство, отстаивали этот постоянно уменьшающийся клочок земли на правом берегу Волги. За все время Второй мировой войны западные армии не совершили ничего, что достойно было бы встать в один ряд с этим великим подвигом. Больше того, с ним может сравниться разве что страшная жертва, принесенная французами под Верденом (1916).

В любом случае подобные споры имеют гораздо большее значение, чем это может показаться на первый взгляд. Сегодня российская молодежь не способна в полной мере осознать страдания Второй мировой войны, как это страстно доказывал мне один полковник, мой попутчик в следующем в Волгоград поезде. Но если это не могут понять они, как в будущем сможет постигать подобное новое поколение европейских и американских историков? Попытается проанализировать число коммунистов и комсомольцев в боевых частях, процент кадровых военных, удельное соотношение людей умственного труда, рабочих и колхозников, ранжирует их по возрасту и семейному положению и в конечном счете составит свое заключение исключительно на основании архивной статистики? Что ж, из этого ничего не выйдет. Советская система, в отличие от бюрократии вермахта, просто не утруждала себя подобными личными подробностями жизни своих солдат. Такая информация фиксировалась только в том случае, если НКВД подозревал какого-то конкретного человека в измене Родине.

Вскоре после выхода в 1998 году в свет первого издания этой книги грандиозную полемику развернул Дэвид Гланц в своей монографии «Величайшее поражение Жукова». Гланц пролил свет на операцию «Марс», неудачное масштабное наступление Красной армии на Ржевском выступе, предпринятое в ноябре 1942 года одновременно с операцией «Уран», в ходе которой и была окружена немецкая 6-я армия под Сталинградом. Вне всяких сомнений, Гланц внес существенный вклад в историографию войны на Восточном фронте, сосредоточив внимание на этой ужасной кровавой бойне, которую командование Красной армии постыдно замалчивало. Его работа поднимает ключевые вопросы касательно Сталинградской битвы. Была ли операция «Марс» на севере просто отвлекающим маневром, призванным содействовать наступлению под Сталинградом? Или же это самостоятельная операция, такая же важная, как «Уран», окружение гитлеровских войск на юге, под Сталинградом? Если верно последнее, потребуется кардинальная переоценка всей Сталинградской битвы.

Гланц, возможно увлекшись своим открытием, решил, что Жуков полностью взял на себя руководство операцией «Марс», предоставив планировать грандиозное окружение под Сталинградом Василевскому. У меня возникли серьезные сомнения в справедливости утверждения Гланца, после того как я проконсультировался с двумя виднейшими специалистами в данном вопросе – покойным профессором Джоном Эриксоном и профессором Олегом Ржешевским из Российской академии наук. Последний до того, как его привела в бешенство моя книга о Берлинской операции, оказал мне неоценимую помощь в работе над книгой о Сталинграде. Ржешевский, похоже, не согласился даже с основополагающим заключением Гланца о том, что операция «Марс» закончилась полным провалом. В своем выступлении на семинаре в Лондоне в мае 2000 года, посвященном Сталинградской битве, он констатировал: «Основная задача операции [“Марс”] была достигнута, поскольку ни одна [немецкая] дивизия не была переброшена с центральной части фронта на юг».

Впоследствии в разговоре со мной профессор Ржешевский особо подчеркнул, что Василевского ни в коем случае нельзя считать единоличным разработчиком операции «Уран», поскольку каждое свое решение он должен был согласовывать со Ставкой Верховного главнокомандования, что фактически означало – лично со Сталиным. Это утверждение поддержал Джон Эриксон, сказавший, что ни у Василевского, ни у Жукова не было необходимых полномочий и что представители ставки являлись лишь посредниками Сталина. Определенно, то обстоятельство, что у Василевского не имелось своего штаба, подтверждает его чисто посредническую роль.

Я также еще раз проверил журнальную публикацию, в которой подробно расписаны все перемещения Г. Жукова в период, предшествующий обеим операциям. Дневник Жукова убедительно свидетельствует о том, что он провел значительно больше времени под Сталинградом, подготавливая операцию «Уран», чем на Калининском фронте, разрабатывая операцию «Марс». С 1 сентября по 19 ноября 1942 года включительно Жуков провел 19 дней в Москве, всего восемь с половиной дней на Калининском фронте и не меньше 52 с половиной дней на Сталинградской оси. [1] Безусловно, этот разительный дисбаланс ставит под большое сомнение теорию, будто Жуков «был одержим» операцией «Марс», а Василевский являлся независимым главнокомандующим операцией «Уран» на юге. Он также многое говорит о том, насколько более высокий приоритет имел «Уран» над «Марсом».