Если завтра в поход... - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Невежин cтр.№ 20

После октябрьского пленума 1937 г. Мехлис стал членом ЦК; он был также избран депутатом Верховного Совета СССР. 22 марта 1938 г. Мехлис вошел в состав Оргбюро ЦК ВКП(б).

Таким образом, и формально, и фактически ему удалось приобщиться к высшей политической элите.

Последствием политических репрессий являлось нагнетание «внутриведомственного страха». Начальники и ответственные лица «внезапно исчезали» со своих важных постов.

Это приводило к тому, что пропагандистские структуры заполнялись, с одной стороны, людьми образованными, но элементарно некомпетентными в пропагандистской сфере, а с другой – малообразованными и некультурными и уже по этой причине непригодными к политико-идеологической работе.

Не миновала репрессий и такая специфическая и повсеместно распространенная в условиях советского режима сфера, как государственная цензура. В данной связи нельзя не отметить «плодотворной» деятельности в этом направлении Мехлиса, который «всегда был склонен к самым крайним мерам». [194]

Так, едва заняв должность заведующего отделом печати и издательств ЦК ВКП(б), Мехлис начал выявлять «неблагонадежных». В октябре 1937 г. он направил секретарям ЦК ВКП(б) Сталину, Л.М. Кагановичу, А.А. Андрееву, А.А. Жданову и Н.И. Ежову докладную записку, из которой следовало, что «кадры газетной цензуры засорены политически ненадежными людьми». Примечательно, что для подобного вывода Мехлису было достаточно беглого «предварительного знакомства» только с цензорами центральных газет, которых вызвали для этого в отдел печати и издательств. По его мнению, из 25 вызванных, по крайней мере, 8 нельзя было доверять в политическом отношении. В число «сомнительных» (политически неблагонадежных) попали имевшие ранее связи с «врагами народа» либо родившиеся за границей или владевшие иностранными языками. Среди цензоров областных и районных газет бдительный Л.З. Мехлис также быстро определил и тех, кто был склонен к допущению «политических ошибок». Он беспощадно клеймил их за «многочисленные случаи разглашения военных тайн». [195]

Вслед за этим вновь назначенный заведующий отделом печати и издательств занялся поисками «крамолы» в руководящем составе Главлита. 22 ноября 1937 г. Л.З. Мехлис направил в ЦК ВКП(б) и в СНК СССР записку «о политическом положении» в этом ведомстве. В документе констатировалось, что лишь за 3 предыдущих месяца из центрального аппарата Главлита было изъято 11 чел., в том числе – первый заместитель начальника и заведующий отделом военной цензуры. В целом же, как подчеркивал Мехлис, «под нажимом отдела печати» из центрального аппарата цензурного ведомства уволили 60 чел., из которых 17 чел. исключили из рядов ВКП(б). Мехлис утверждал, что из 19 представленных на утверждение ЦК кандидатур цензоров центральных газет «почти половина политически сомнительных людей». Кроме того, в вину руководству Главлита было поставлено: создание атмосферы круговой поруки; зажим критики и подхалимаж; указание «о рассылке в десятках тысяч экземпляров списков изымаемых книг с указанием фамилии автора». [196]

Понятно, почему последнее деяние было отнесено Мехлисом к категории «преступных дел». Ведь рассылая изданные массовым тиражом списки изъятой литературы, руководство Главлита фактически дезавуировало заявления советского руководства о наличии свободы слова в СССР. Не обошел он вниманием и факт разглашения в печати, прежде всего по вине работников Главлита, «важнейших военных тайн», в частности, разрешения к изданию книг, раскрывавших расположение предприятий оборонного значения.

Особую неприязнь, судя по докладной записке Л.З. Мехлиса, вызывал у него начальник Главлита С.Б. Ингулов (1893-1938), занимавший этот пост с июня 1935 г. Мехлис обвинил Ингулова в том, что тот оказывал покровительство «врагам народа», способствовал «засорению аппарата», не желая «по-большевистски» ликвидировать «последствия вредительства в Главлите и сокрытия им от партии своих антипартийных поступков в прошлом». В свете изложенного в упомянутой докладной записке Мехлис предлагал снять Ингулова с должности начальника Главлита, подобрать с помощью отдела печати и издательств новую кандидатуру на его место, а также «очистить аппарат» цензурного ведомства «от политически сомнительных людей». [197] В результате активного вмешательства Л.З. Мехлиса С.Б. Ингулов вначале был освобожден от работы, а затем арестован органами НКВД и репрессирован. Его место занял А.С. Самохвалов. Но в его биографии было несколько «компрометирующих» моментов. Так, в 1908-1917 гг. он работал журналистом в газете «Нижегородский листок». Поскольку она являлась печатным органом кадетской партии, в 1918 г. Л.М. Каганович на губернской конференции в Нижнем Новгороде высказался за отвод кандидатуры А.С. Самохвалова в качестве кандидата в члены губкома. Так или иначе, но Самохвалов получил назначение в Главлит лишь в качестве «временно исполняющего обязанности». До этого он занимал должность начальника газетного сектора Главлита (по 1931 г.), затем, с октября 1937 г., являлся заместителем С.Б. Ингулова.

Уже 13 января 1938 г. в своей докладной записке заведующий отделом печати и издательств ЦК ВКП(б) А.Е. Никитин (впоследствии, в 1939 г., репрессированный), который сменил на этой должности Л.З. Мехлиса, поспешил «отрапортовать» Сталину, Л.М. Кагановичу, А.А. Андрееву, А.А. Жданову, Н.И. Ежову и В.М. Молотову, что А.С. Самохвалов «по своим деловым качествам ни в коей мере не способен, хотя бы кратковременно, стоять во главе такого сугубо политического органа, как Главлит». Никитин внес предложение утвердить уполномоченным по военной цензуре при СНК СССР и начальником Главлита Н.Г. Садчикова (1904-1967).

Садчиков вступил в большевистскую партию в 1920 г. С 1920 по 1926 г. – на комсомольской работе. В 1929 г. окончил комвуз им. Сталина в Ленинграде, а в 1929-1931 гг. работал в Астрахани. В 1931-1933 гг. учился в аспирантуре при Ленинградской Коммунистической академии, преподавал диалектический материализм в Ленинградском институте инженеров железнодорожного транспорта. С 1933 по 1937 г. заведовал отделом пропаганды и агитации Октябрьского РК ВКП(б) г. Ленинграда. [198]

В 1938-1939 гг. штат Главлита увеличился с 5800 до 6027 чел., из которых 4279 чел. являлись цензорами. [199] Однако в результате репрессий его кадровый состав пострадал весьма существенно. Репрессии не миновали и кадры местных органов цензуры, в частности, районных уполномоченных обллита. Не случайно культурная и политическая подготовка данной категории цензорского состава находилась на низком уровне. К тому же ее представители не обладали практическим опытом в данной сфере деятельности. Так, по сведениям Л.З. Мехлиса, цензором газеты «Индустрия» назначили некоего Федорова, который работал заведующим складом, гаражом, не имел никакого образования и оказался малограмотным человеком «во всех отношениях». [200] Низкий образовательный уровень и некомпетентность цензурных работников приводили порой к курьезным случаям. Например, секретарь Ленинградского обкома партии 10 октября 1939 г. сообщал в докладной записке на имя А.А. Жданова, что один из районных уполномоченных Обллита предложил снять предназначенную для публикации в газете заметку о работе завода только потому, что в ней упоминались револьверные станки. По мнению цензора, на револьверных станках изготовлялись револьверы, и печатать подобный материал означало нарушить военную тайну. [201]