Судьба штрафника. «Война все спишет»? - читать онлайн книгу. Автор: Александр Уразов cтр.№ 66

Пылали дрова на решетке камина, полукругом возле него уселись гости и офицеры. Стол сервировали солдаты и старшина. Нарушая красоту сервировки, на столах стояли ведра с вином, а возле них жались бутылки шампанского.

Камин не мог полностью прогреть промерзшей зал, и по спинам пробегал холод. Для «сугрева» от камина все стали периодически отлучаться к ведрам.

Артист мне не понравился — было видно, что это прохиндей-алкоголик без поставленного голоса, девицы-артистки тоже больше флиртовали с нашими офицерами.

Наташа ревниво сверкала большими глазами то на Сорокина, то на артисток, а командир роты, казалось, забыл о ней и пожирал глазами певицу. Всплески пламени в камине красили их оживленные лица, необычная окружающая обстановка делала их очень притягательными, и, когда певица вышла из зала, Сорокин поспешил за ней. Наташа запылала, как угли в камине.

По мере убывания вина в ведрах прибавлялся шум в зале. Пианистка села за концертный рояль, зазвучал вальс «На сопках Маньчжурии». Идя на выручку Наташе, я пригласил ее на танец. На паркетном полу танцевать было легко, но удовольствия от танца не было: я знал, почему пригласил Наташу, она тоже это понимала и готова была броситься вслед за Сорокиным.

В одиннадцать вечера зажгли лампы из гильз от снарядов, все сели за стол, повар и ординарцы разложили в тарелки горячее мясо. Вернулся Сорокин, а чуть позже и певица. Командир роты сел во главе длинного стола и произнес тост об уходящем 1944 годе. Он вспомнил все бои в этом году, потери, лейтенанта Кузнецова, при упоминании которого Наташа склонила голову к столу. Последний час уходящего года казался вечностью. Все уже крепко выпили, было шумно. Опьяневшего артиста давно никто не слушал, Живайкин обнимал пианистку, что-то шепча ей на ухо.

В последнюю минуту все затихли. В двенадцать в залах раздался малиновый перезвон — это старшина Червонобаба завел все часы во дворце. За окном в селе поднялись в небо ракеты, хлопнули пробки шампанского.

— С Новым годом, друзья! За Победу!

Все потянулись друг к другу с бокалами шампанского, как вдруг в вестибюле раздалась автоматная очередь, а затем послышался звон осыпающегося стекла. Все замерли, кто-то из ординарцев бросился туда. В слабо освещенном дальним счетом ракет помещении, у двери в зал, стоял часовой и смущенно переминался с ноги на ногу.

— В чем дело? Что случилось? Почему стрелял? — посыпались вопросы.

— Да там… Мне показалось, что там кто-то был!

Многие вышли в вестибюль с лампами. Огромное зеркало сверкало осколками на полу. Меня поразила толщина стекла — около 4–5 сантиметров.

Произошло следующее. Часовой в вестибюле замерз и прохаживался почти в полной темноте. Для «сугреву» ординарцы выносили ему из нашего зала вино, и он захмелел, отошел от двери к окну, чтобы опереться на подоконник, может быть, и задремал. Когда в небо в деревне взвились ракеты и вестибюль осветился, часовой встрепенулся и увидел, что кто-то стоит у стены и шевелится, не отзываясь на оклик. Тогда он выстрелил в «шпиона», и грохнуло разбитое зеркало — часовой стрелял в свое отражение.

— Старшина, осмотреть здание! — дал команду Сорокин. — Всем вернуться в зал!

Все снова уселись за стол. Сорокин сел рядом с Наташей, а возле артисток толкались командиры взводов, стараясь привлечь к себе внимание. Девушки были нарасхват. Пианистка, отбиваясь от Козумяка, ушла к роялю, и зазвучала ее громкая игра. Рядом с ней приставил стул Ваня Живайкин, его широкая ладонь легла девушке на колено. От него девушка не отбивалась.

Вернулся старшина с ординарцами и доложил Сорокину, что дворец пуст, но, возможно в нем есть привидения.

Глубокой ночью закончились дрова. Артист валялся под роялем, у которого он несколько раз безуспешно пытался петь. Где-то в темноте раздавался храп ординарца. Старшина, покачиваясь, поднял за вычурные ножки стул, хрястнул им об инкрустированный пол и то, что от него осталось, стал бросать на решетку камина. Кто-то последовал его примеру, и огонь вновь ожил.

Вскоре к столу стали склоняться сонные головы. Сорокин поднялся, оторвал от стола спящую Наташу и скомандовал:

— Всем по домам! Заберите артиста ко мне. Старшина, проверьте, чтобы здесь никто не остался и не замерз. Выпьем отвальную!

Но уже не многие могли поднять бокал. Сорокин ушел с Наташей, Живайкин — с пианисткой, Васильев — с певицей. Под руку вели пьяного в дрезину артиста. Я осмотрел все в зале и вышел с офицерами и старшиной. Сзади брел с автоматом часовой и бубнил:

— Привидения… Привидения!..

— Да вот они, привидения! — воскликнул старшина. — А ну-ка, дай автомат!!!

Он взял автомат у часового и полоснул по портретам и лосиным рогам. Мы шли по галерее-коридору, и он непрестанно «расстреливал привидения».

На следующий день у дворца появился невысокого роста молодой человек. Это был сын хозяина имения. Он в сопровождении нашего старшины обошел все подворье, конюшни, хлева, амбары, зашел во дворец и, увидев расстрелянные портреты своих предков, тяжело вздохнул и покачал головой. В зал, где мы пировали, встречая Новый год, он лишь заглянул и поспешно прикрыл дверь, видимо, не в силах смотреть на то, что там было. На разбитое зеркало он, казалось, не обратил внимания — что там зеркало, когда были уничтожены многовековой давности портреты предков. Этот молодой хозяин еще не осознал того, что рушится в его стране все старое и скоро он и его предки уйдут в историю. Но и мы, как выяснилось потом, пировали на вулкане — дни смертельной опасности приближались.

Наша часть пополнялась медленно, и наступил период относительно спокойной тыловой жизни. Мы настолько привыкли к движению, смене мест, как кочевые цыгане, что размеренная оседлая жизнь казалась скучной и неинтересной. Пусть в бой, только бы не оставаться на месте! Безделье давало возможность осмотреться, вспомнить родных, близких, потерянных друзей, жестокие сцены войны. Росли тяга к женщинам и тоска. Особенно это было заметно среди солдат, офицеры еще находили себе какие-то развлечения. Сорокин, чувствуя настроение солдат, ввел тактические, строевые, политические учения, изучение материальной части стрелкового оружия, стрельбы.

У меня из-за отсутствия пополнения работы было мало, скучал и Ваня Живайкин, и тогда мы собрались с ним на охоту.

Санинструктор запряг лошадей в повозку, мы взяли цинковую коробку патронов, винтовку и карабин, положили на повозку сена и поехали. За имением и селом шли камыши, а за ними простирались помещичьи земли. Огромное, плоское, как стол, поле было рассечено глубокими незамерзающими каналами, через которые были переброшены мосты. На квадратных полях размерами примерно 500 на 500 метров возделывались зерновые культуры. Хлеб был убран, и квадраты прекрасно просматривались. Выехав на дорогу, мы увидели великое множество зайцев, которые сновали туда-сюда, но не могли перебраться через каналы. Такого большого количества зайцев я никогда не видел, мы будто попали на заячью ферму. Впереди и сзади на дороге в конском помете целыми выводками копались фазаны. Вот это дичь!