Джефферсон - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Ефимов cтр.№ 23

Джефферсон тоже хлопнул несколько раз в ладоши, но не очень уверенно. Ему никогда не удавалось пробудить воинственный энтузиазм в своей душе. Описания сражений в исторических книгах он часто пропускал, благоговения перед великими полководцами не испытывал. Умом он понимал необходимость и неизбежность грядущей войны, но в мечтах всегда пытался перескочить эту кроваво-грязную полосу дней, месяцев, лет и унестись сразу в будущее царство наступившего благоденствия и справедливости.

Когда дым рассеялся, Джефферсон хотел вернуться к своей скамье, но делегат от Пенсильвании Джон Дикинсон перехватил его, взял под локоть, отвёл в сторону.

— Я не хотел прерывать вашу беседу с мистером Адамсом. Уверен, что он пытался склонить вас к более радикальной позиции, чем та, которую мы с вами выработали, составляя «Декларацию о необходимости вооружённого сопротивления». Позвольте и мне, в свою очередь, представить некоторые аргументы…

— Дорогой мистер Дикинсон, мы просидели с вами бок о бок десятки часов на летней жаре, составляя эту декларацию, и имели достаточно времени, чтобы уяснить взгляды друг друга. Я уступил вашему нажиму, согласился на включение в текст слов «речь не идёт об отделении колоний от метрополии» и теперь горько жалею об этом.

— Но конгресс одобрил предложенный нами текст!

— Да, одобрил. Однако два дня спустя без консультаций со мной вы уговорили делегатов отправить королю очередную петицию о примирении. Поймите, логика тиранов проста: «Если противник просит о мире, значит, он слаб и боится меня; нужно только надавить на него посильнее, и он поддастся».

— Имеем ли мы право уже сейчас заклеймить Георга Третьего словом «тиран»? Он вступил на трон молодым, за 15 лет не раз демонстрировал способность противодействовать решениям парламента. А ведь обе палаты имеют в своём арсенале множество отработанных приёмов давления на волю монарха.

— Вы всё ещё тешите себя иллюзией, будто король и парламент не единодушны в своём стремлении подавить колонии, лишить их всякой самостоятельности. В своих «Письмах пенсильванского фермера» вы в своё время так ясно обрисовали несправедливость закрытия Законодательного собрания колонии Нью-Йорк, несправедливость запрета производить многие товары в Америке, несправедливость требования покупать в Англии полотно, бумагу, порох и другие необходимые нам вещи. Куда же девалась ваша проницательность и чуткость к утрате наших традиционных прав и свобод?

— Уверяю вас, мистер Джефферсон, она ничуть не ослабла. Но кровавая реальность событий последних месяцев наглядно показала, какую ужасную цену придётся платить нашему народу за попытку отделения от Великобритании. Эти сожжённые дома, эти разрушенные церкви, трупы, плывущие по рекам, женщины с детьми на руках, оставшиеся без крова, бредущие неведомо куда. И ведь это только начало. Уверен, мы должны, мы обязаны испробовать все пути к примирению — возможные и невозможные.

— В нашей декларации были слова: «Перед лицом всего человечества мы являем собой народ, подвергшийся свирепой атаке врага, которому не было дано никаких поводов для нападения». Сегодня вы готовы отказаться от этих слов?

— Вовсе нет. Всё, о чём я прошу — удержите своих друзей от новых резких заявлений в адрес короны. По крайней мере дайте правительству в Лондоне время обдумать нашу последнюю петицию и ответить на неё.

— Думаю, что ждать нам осталось недолго. Уверен, что ответ уже прозвучал под сводами Вестминстера и сейчас плывёт к нам через океан в сопровождении десятков фрегатов и тысяч солдат.

Дикинсон развёл руками и, наклонив голову, отступил от собеседника на несколько шагов. Потом растворился в толпе других делегатов.

Джефферсон перевёл взгляд на проплывающий берег. Стая растревоженных стрельбой гусей пролетела над стогами сена, опустилась на водную гладь за кормой. Несколько всадников появилось из-за дубовой рощи. Протуберанцы из перьев грозно вздымались над их головами, стволы мушкетов пока торчали вверх, но в любую минуту, казалось, готовы были опуститься, взять на прицел неведомых пришельцев.

— Вот кто остаётся для меня загадкой. — Незаметно вернувшийся Джон Адамc стал рядом с Джефферсоном. — В Новой Англии индейцев почти не осталось, у меня не было возможности встречаться с ними, изучить их нравы и обычаи. Полтора столетия белые живут рядом с ними и до сих пор не научились мирно договариваться о границах, спокойно и честно торговать, помогать друг другу. Что движет ими? Почему они так часто нападают на нас без всяких поводов и причин?

— Ещё чаще они нападают друг на друга. Каждый индеец прежде всего воин. В глазах своего племени индейский юноша никто, пока он не украсил себя скальпом врага. Вождь может заключить с белыми договор, получить в уплату порох, виски, металлическую посуду, табак. Но его власть над соплеменниками слишком слаба. Он не сможет никого покарать за нарушение договора. Если несколько воинов решат, что пришла пора показать свою доблесть, напав на бледнолицых, вождь не сможет удержать их.

— Что же делать? Неужели из этого заколдованного круга нет выхода?

— Вот вам трагическая история, случившаяся в Виргинии полтора года назад. Два индейца из племени шауни ограбили и убили белого поселенца. Как водится, была организована карательная экспедиция. Конечно, в таких обстоятельствах отыскивать виновных невозможно. Каратели убивают тех, кто попадётся. Увидели, что пирога с индейцами пересекает реку, затаились, подпустили на 20 ярдов и дали залп. Убили всех, но оказалось, что в пироге был только один мужчина. Остальные — женщины и дети.

— Какой ужас!

Это была семья вождя племени минго, по имени Логан. Я его хорошо знал, он бывал у меня в доме. Умел писать и читать, к белым относился с самыми дружескими чувствами. Но тут из мести ступил на тропу войны. А губернатору Данмору послал письмо, которое я бы причислил к лучшим образцам ораторского искусства. «Найдётся ли хоть один белый, который приходил в дом Логана голодным и не был накормлен? — писал он. — В течение последней войны Логан оставался в своей хижине и призывал к миру. Соплеменники показывали на него пальцами и говорили: “Логан перекинулся к белым”. И вот теперь, мстя за одного убитого, вы убили всех моих родных. Кто сможет оплакать Логана, когда придёт его время? Никто».

— У вас в южных штатах невольник представляет собой немалую ценность. Я однажды задумался: почему ни один плантатор никогда не попытался обратить в рабство индейца?

— О, это абсолютно невозможно! Индеец скорее умрёт, чем позволит надеть на себя ярмо. Мы пытались приучать их к земледельческому труду, но в них живёт глубочайшее отвращение к занятиям пахаря и скотовода. Их шаманы учат, что пахать, то есть терзать тело земли — матери всего живого, — это всё равно что взять нож и вспороть грудь собственной матери; добывать руду — это как докапываться до её костей, косить сено — всё равно что сбривать все волосы на её теле.

Всадники на берегу тем временем исчезли так же беззвучно, как и появились. Устье реки расширялось, ветер с залива усыпал мелкие волны белопенными гребешками. Они колотились о борта галеры, выбивая ритмичную дробь, похожую на топот сотен копыт.