Слава Византийской империи - читать онлайн книгу. Автор: Александр Васильев cтр.№ 114

Ни воззвания пап и государей, ни возвышенные порывы отдельных лиц и групп, ни сознание общей опасности перед османской угрозой не могли сплотить разъединенную Западную Европу на борьбу с исламом. Турки продолжали двигаться дальше и в конце XVII века уже угрожали Вене. Это был момент наивысшего могущества Османской державы. Константинополь, как известно, до сих пор находится во власти турок.

Церковная история времени Палеологов полна глубокого интереса как с точки зрения отношений греко-восточной церкви к папскому престолу, так и с точки зрения религиозных движений в ее внутренней жизни. Отношения к Риму, вылившиеся в форму неоднократных попыток заключения унии с католической церковью, находились, за исключением Лионской унии, в теснейшей зависимости от все усиливавшейся турецкой опасности, которая, по взглядам византийского императора, могла быть предотвращена лишь вмешательством папы и западноевропейских государей. Готовность папы пойти навстречу предложению восточного монарха, в свою очередь, очень часто зависела от условий международной жизни на Западе.

Лионская уния

Папы второй половины XIII века в своей восточной политике не желали повторения Четвертого крестового похода, который, как известно, не решил столь важного для папы вопроса о греческой схизме и снял с ближайшей очереди другой важный для папы вопрос о крестовом походе в Святую землю. Папам казалось гораздо привлекательнее и реальнее заключение мирной унии с греками, которая положила бы конец давнишней схизме и вселила бы надежду на возможность осуществить совместный греко-латинский поход на освобождение Иерусалима. Обратное завоевание греками Константинополя в 1261 г. произвело на папу удручающее впечатление. Папские воззвания отправлены были к различным государям с просьбой спасти латинское детище на Востоке. Однако и в данном случае папские интересы находились в зависимости от итальянских отношений курии: папы не желали, например, действовать на Востоке при помощи ненавистных им Гогенштауфенов в лице Манфреда. Но, так как владычество последних в Южной Италии было уничтожено приглашенным папами Карлом Анжуйским, который, как известно, сразу открыл наступательную политику против Византии, то для папства возможное завоевание Константинополя этим католическим королем казалось менее приемлемым, чем та же мирная уния, так как возросшая вследствие завоевания Восточной империи мощь Карла едва ли бы нанесла меньший ущерб мировому положению папства, чем нанесло бы владычество Гогенштауфенов в Византии. Интересно, что первая уния, заключения Михаилом Палеологом в Лионе, создалась не под давлением восточной турецкой опасности, а под угрозой наступательной политики Карла Анжуйского.

Во взглядах восточного императора на унию со времени Комнинов произошло большое изменение. При Комнинах, особенно в эпоху Мануила, императоры искали унии не только под давлением внешней турецкой опасности, но и в надежде при помощи папы получить господство над Западом, т. е. осуществить совершенно для того времени уже неосуществимый план восстановления единой прежней Римской империи; в этом своем стремлении императоры столкнулись с аналогичными стремлениями пап также достичь полноты власти на Западе, так что уния в конце концов не состоялась. Первый Палеолог выступал в своих переговорах об унии уже с гораздо более скромными притязаниями. Дело шло уже не о распространении Византийского государства на Западе, а о защите этого государства при помощи папы против Запада в лице грозного Карла Анжуйского. Папская курия на эти условия шла охотно, понимая, что церковное подчинение Византии Риму в данных обстоятельствах, в случае успешного удаления от последней сицилийской опасности, должно было повлечь за собой и род светского протектората Рима над Константинополем. Но возможность подобного усиления светской власти папы должна была встретить определенное сопротивление среди западноевропейских государей, которое папе нужно было бы преодолеть. В свою очередь, восточный император на пути сближения с Римской церковью встречал упорную оппозицию среди греческого духовенства, остававшегося в огромном большинстве верным заветам восточного православия. Папа Григорий X, по словам Нордена, «влиял на сицилийского короля духовными доводами, Палеолог же на своих прелатов – политическими аргументами» [891] .

Для целей Михаила VIII было в высшей степени важно, что один из выдающихся представителей греческой церкви, «муж умный, – по словам Григоры, – питомец красноречия и науки» [892] , будущий патриарх Иоанн Векк, бывший раньше противником унии и заключенный за это императором в темницу, сделался за время заключения сторонником унии и ярым пособником императора в деле его сближения с Римом.

Собор был назначен на 1274 год во французском городе Лионе, куда Михаил отправил торжественное посольство во главе с бывшим патриархом Германом, давним другом императора, и известным государственным деятелем и историком Георгием Акрополитом. Со стороны римской церкви на соборе должен был играть руководящую роль не кто иной, как сам знаменитый представитель средневековой католической учености Фома Аквинский, умерший, однако, на пути в Лион. Его заменил на соборе не менее блестящий представитель западной церковной науки кардинал Бонавентура. На соборе присутствовал также монгольский епископ [893] . Автор жития св. Бонавентуры Петр Галезиний (Pietro Galesino) в XVI веке и некоторые другие авторы XV века утверждали, что по приглашению папы император Михаил Палеолог сам отправился в Лион, чтобы присутствовать на соборе. Это утверждение источников было отмечено, проанализировано и отвергнуто Львом Алляцием в XVII веке [894] .

Уния в Лионе была заключена на условии признания восточным императором догмата filioque, опресноков и папского главенства, в чем от имени Михаила поклялся Георгий Акрополит [895] . Кроме того,