Ордынская броня Александра Невского - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Абрамов cтр.№ 88

Следом Елена неслышно ушла той же тропкой, какой и пришла. А князь, постояв на месте, что-то обдумывая за сеновалом еще минут пять, затем обогнул его с ошеей стороны и возвратился к коновязи другой дорогой. Весь обратный путь на Городище он был молчалив и счастливо улыбался, то и дело подмигивая улыбавшемуся и скакавшему одесную Ратмиру.

* * *

Через день княжеский двор и двор тиуна Якима выехали в окрестные леса травить волков. Первые два дня загоняли и били зверя по лесу от Сковороды и Липеньского монастыря до реки Мсты. Окрестные леса огласились собачьим лаем, криками загонщиков, отроков, гридей, паробков [121] , дворовых. Более полутора десятка матерых хищников и молодых щенков охотники побили стрелами и копьями. Князь Александр и его люди эти дни не сходили с седел. Вечером, не торопясь, поев у костра и выпив меда, валились спать в походных шатрах в стане, разбитом на берегу лесного озера и спали крепким сном. Князь Александр был увлечен ловлей, но иногда, проезжая по озерному берегу, вдруг останавливал коня. Ему вспоминались прошедшие годы, дни его отрочества и дружбы с покойным братом. Эта задумчивость и тоска уходили бесследно, когда призывы друзей, отроков и страсть охоты возвращали его к действительности. В эти дни не было рядом с ним верного меченоши Ратмира. Лишь иногда молодой князь видел его в сопровождении Судимира где-то в отдалении. Те, вдвоем, рыская верхом по лесам и опушкам, среди десятков вооруженных лукам, копьями и ножами людей внимательно осматривали добычу и стрелы охотников. К исходу третьего дня, когда смеркалось, Ратмир подъехал к Александру и немногословно сообщил, что теперь он знает человека, кого хочет обличить князь. Но для неоспоримых доказательств нужно еще день или два охоты. С этим Ратмир быстро отъехал, а Александр отправился в шатер на ночлег. Следующим утром князь объявил, что охота теперь будет продолжаться на левом берегу Волхова в лесах за Юрьевым монастырем.

Уже вторые сутки охота на волков продолжалась в лесах на западном берегу Волхова. Стоял теплый день конца июня. Однако после обеда подул прохладный ветерок со стороны Варяжского моря и нагнал на небо темно-синие тучи, окаймленные серыми перистыми облаками. Ветер усиливался, похолодало, начал сеяться мелкий дождь. Охотники и ловчии стали чаще перекрикиваться, трубить в рога, съезжаться, свозить добычу и сбиваться в ватаги. Там и тут по полянам и на опушках леса зажигались неяркие костры. Отроки, дворовые и кмети, ослабляли удила и подпруги, давали корма коням, доставали из тороков сулеи с крепкой медовухой и прикладывались к горлышку. Несмотря на непогоду, там и тут уже раздавался веселый говор, и кто-то из заядлых охотников рассказывал о том, как он добывал матерого хитрого зверя, пытавшегося уйти от преследования, и, в конце концов, достал его стрелой.

К одной из таких ватаг, добрую половину которой представляли люди тиунова двора, и подъехали будто невзначай княжеские слуги Ратмир и Судимир. Незамеченные в начале, они спешились и стали осматривать битых волков. Было еще довольно светло, когда Судимир остановился и словно застыл над одним из крупных убитых хищников, в загривок которого глубоко вошла стрела с ярким зеленовато-коричневым оперением. Княжий меченоша заметил это и посмотрел в лицо гридю. Глаза их встретились, и Ратмир молча кивнул головой.

Не раздумывая, княжий гридь вынул из-за высокого голенища сапога большой охотничий нож, склонился над убитым хищником и начал вырезать стрелу. Его сильные пальцы ошеей руки со всей силой впились в мохнатый волчий загривок. Ножом, зажатым в десной длани еще слабой от раны, он смело вспорол волчью шкуру. По всем охотничьим законам того времени делать этого не имел права никто, кроме охотника, добывшего зверя. Никакого смысла не было и в том, чтобы так небрежно вырезать стрелу и портить густой, дорогой мех матерого волка. Оживленный разговор охотников, стоявших у ближайшего костра, прервался. Кто-то матерно и недовольно выругался. И из ватаги вышел рослый рыжебородый детина, в сопровождении двух молодцов тиунова двора. Видимо, он не сразу узнал двух незаметно подъехавших верховых, так бесцеремонно и быстро ставших кромсать шкуру добытого им зверя. Рыжебородый матерно, грязно выругался и потянул из ножен, притороченных у пояса, короткий охотничий меч. Навстречу ему смело выступил Ратмир и преградил дорогу. Детина покрылся багровым румянцем злости, обнажил меч и снова выматерился, брызгая слюной и требуя оставить его добычу в покое. Он явно уже хорошо вкусил медовухи. Два молодца тиунова двора, стоявшие позади него, казалось, также были настроены решительно и сжимали боевые топорики в своих дланях. Среди охотников, стоявших вокруг костра послышались слова одобрения и поддержки. Только немногие из этой ватаги — в основном люди княжеского двора узнали Ратмира и стали окружать его одесную и ошую, пытаясь предотвратить зревшую схватку. Ратмир и сам не успел заметить, когда в его длани оказалась рукоять обнаженного им меча. И тут, за несколько мгновений до того, как рассечь мечом воздух и обрушить его на противника, он вспомнил слова своего друга и князя Александра. Ошая рука его потянулась за спину, и он достал оттуда рог, прикрепленный к ременной петле, переброшенной через плечо. Через мгновение он уже трубил условленным сигналом, выдувая всей силой своих легких и плотно сжимая губами узкий мундштук рога. Многие охотники, окружавшие Ратмира и рыжебородого, перехватывали оружие, надеясь или защитить своих, или предотвратить схватку. Однако, несмотря на хмель и злость, рыжебородый детина смекнул, что в этой ситуации скрыт какой-то подвох, и отступил на несколько шагов назад. Правда, большинство ватаги поддерживало его, поэтому он не выпускал и не прятал обнаженного меча.

Тем временем Судимир быстро распластал волчий загривок и вырезал стрелу с массивным ромбовидным наконечником. Стрела была очень похожа на ту, какой он был ранен еще весной. К костру, у которого Ратмир протрубил в рог, стали подъезжать гриди, отроки, паробки и слуги городищенской усадьбы. Становилось ясно, что неожиданной свары и схватки удалось избежать. Минут через восемь туда же приехал и сам князь Александр. Далее все произошло, как и было задумано. Судимир отер от сгустков почернелой крови наконечник стрелы, вырезанной из волчьего загривка, и предъявил эту стрелу и обломки той, которой был ранен весной, собравшимся охотникам. Тем временем принесли тул со стрелами рыжебородого. Там тоже было пять стрел с зелено-коричневым оперением и наконечниками, явно сработанными на заказ рукой одного мастера. Рыжебородый не отпирался, признавая, что все это его стрелы. Сняв кафтан и обнажив предплечье, Судимир вышел в центр круга, образовавшегося близ костра и, сорвав повязки, показал всем еще свежую рану. Следом показал обломанную стрелу и объявил, что именно этой стрелой и был ранен весной у Липны. Собравшиеся вокруг шумно заговорили и заспорили. Князь Александр, бывшие близ него вятшие мужи Збыслав Якунович, Гаврило Алексич молчали, молчал Ратмир, напряженно ждал решающего слова Судимир. Безмолвствовал и рыжебородый. Никто из посвященных не хотел более задавать вопросов и тревожить прошлое. Для всех же остальных было ясно то, что на княжеского гридя Судимира еще весной было совершено вооруженное нападение, тот был ранен и искал обидчика. И вот сейчас, казалось, нашел и привлек к ответу. Всем было ясно и то, что молчавший все время князь Александр был на стороне истца, ибо тот был человеком его двора. Слово было за князем. Оглядев всех собравшихся посуровевшим взглядом, стараясь казаться беспристрастным, бестрепетным, хотя внутри у него закипала ярость при взгляде на рыжебородого, князь кратко отмолвил, что может исправить суд по этому делу. Но ему еще не все ясно, и он пока не станет решать по закону. Он позволяет новгородцам самим разобраться с этим сей же час, так как они это делали в старину по обычаю и неписаному праву. С этими словами князь тронул коня и отъехал прочь со своим окружением. В толпе раздались одобрительные голоса.