Проклятая картина Крамского - читать онлайн книгу. Автор: Екатерина Лесина cтр.№ 67

– Вот ты смеешься, – с упреком произнес он, – а между прочим, здоровье – это абсолютная ценность, к которой большинство людей относятся наплевательски. Сегодня ты не сделал зарядку, а завтра уже страдаешь от гипертонии. Сегодня съел лишний кусок хлеба, а завтра…

– Страдаешь от ожирения.

– Именно.

Илья протянул руку, но бывший одноклассник этот почти миролюбивый жест проигнорировал. Сидя на корточках, он шевелил плечами, то левым, то правым, то обоими сразу.

– Ты мог мне руки вывихнуть! Ты знаешь, что плечевой сустав – самый ненадежный в человеческом теле?

– Теперь знаю.

Ванька все-таки поднялся.

– И рентген делать теперь придется.

– Зачем?!

– А вдруг ты мне позвоночник повредил? Знаешь, какие последствия могут быть, если микроповреждения позвоночника не залечить?

Илья не знал и, положа руку на сердце, знать не желал. Ему было спокойно и без этой информации.

– Послушай…

Разговор с Ванькой был слишком уж бредов, чтобы поверить.

– Нам надо поговорить.

– О чем? – Ванька явно не был настроен на продолжение беседы. Он заозирался, попятился по узкой дорожке, но был остановлен.

– Побежишь – добью, – пригрозил Илья.

Угроза была глупой, совершенно детской, но на Ваньку подействовала. Он засопел, надулся, сделавшись похожим на хмурого суслика.

– Чего тебе надо?

– Зачем ты к Таньке приходил?

– А кто тебе сказал?.. – Глаза Ваньки забегали.

– Я сам тебя видел.

– И что, это запрещено?

– А в рожу?

– Ильюха. – В рожу получать Ваньке определенно не хотелось. – Давай… в другой раз поговорим… Меня люди ждут и вообще…

– Подождут. – Терять преимущество, добытое непростым путем валяния в февральской луже, не хотелось. Почему-то Илья не сомневался, что другого раза для беседы не наступит. А если и наступит, то правды в этой беседе ему не добиться.

– Слушай, – Ванька пятился к подъезду, – я мокрый… и простыну… Ты не осознаешь, насколько опасны простуды…

– Осознаю. – Илья положил руку на Ванькино узкое плечо и стиснул пальцы. – Но на всякий случай, если я осознаю недостаточно правильно, ты мне об этом расскажешь. Верно? А то ведь я тоже мокрый. Простыну… Где твое гостеприимство, Ванек?

Гостеприимство если и было, то на Илью не распространялось. Бывший одноклассник затравленно озирался, но иного выхода, кроме как пригласить Илью к себе, не находил. Он вздохнул, понурился и как-то даже обмяк.

– Идем. – Ванек шмыгнул носом. – Т-тут н-недалеко… М-может, мы в подъезде п-поговорим?

– Неа. – На подъезд Илья не был согласен.

Подсказывала ему интуиция, что в квартире Ванька побывать нужно всенепременно.

Жил Ванек в соседнем доме.

Третий этаж, седьмая квартира. На пороге он топтался долго, старательно шарил по карманам, делая вид, что ключи найти не способен. Илья терял терпение, и когда почти потерял уже, дверь распахнулась.

– Вань, что ты возишься?! Принес? Ой… – Женщина, выскочившая было на площадку, увидев Илью, отпрянула.

Попятилась. И дверь попыталась закрыть, что Илья сделать не позволил.

– Наше вам с кисточкой. – Он испытывал престранный кураж, и в этом состоянии совершенно не удивился, увидев в квартире Ваньки Генкину безутешную вдову. – Здрасте то есть…

– З-здравствуйте…

Она дверь выпустила и руки на груди сцепила.

– Заходи, Ванек. – Илья подтолкнул одноклассника в спину. – В самом-то деле, ты же здесь хозяин, а не я… приглашай… на чай или что ты там пьешь.

– Я пью воду. Иные жидкости вредны для здоровья.

– Замечательно, тогда приглашай на воду… Заодно поговорим. – Илья подтолкнул Ваньку к порогу. – А то я могу подумать, что здесь мне не рады…

– Не рады. – Женщина – как же ее зовут-то? – вздернула голову. – Уходите…

– Уйду, если хочешь. – Илья уходить не собирался, во всяком случае, не выяснив, что происходит. – И тогда придет полиция… Видишь ли, Ванек, мне до зубовного скрежета надоело быть козлом отпущения. Поэтому я решил с органами правопорядка сотрудничать…

Стоило упомянуть полицию, и Ванек побледнел, а гражданская вдова Генки вспыхнула.

– Вы… вы не имеете права!

– На что? – Илье все же удалось впихнуть Ваньку в узенький коридорчик. – Обратиться в полицию? Очень даже имею, как и всякий иной законопослушный гражданин. Мне вот кажется, полиции будет интересно узнать, что безутешная вдова уже нашла утешение… Недели с похорон не прошло. Это подозрительно, нет разве? Может, дело вовсе не в картине? Все проще, банальней? Генка жену не отпускал, вот вы и решили от него избавиться…

– Что он такое говорит? – Голос женщины дрожал.

И подбородок.

И белые вялые руки. И сама она тряслась, будто в лихорадке.

– Вань, что он…

– Правду. – Илья с удовольствием стянул мокрую куртку, которую пристроил на стойку для зонтов. Надо же, в прихожей как развернуться, а у них тут стойка для зонтов… Роскошь, если подумать.

– Вань…

– А еще и наследство привязать можно… Гражданская жена, конечно, прав особых не имеет, но при хорошем адвокате да при отсутствии иных родственников, глядишь, и получится квартирку Генкину к рукам прибрать. Квартирка же потянет на прилично… хороший район… Просторная… Куда более надежная добыча, чем какая-то там картина…

Ванька тоненько всхлипнул и лицо руками закрыл.

– Ты все не так понял…

– Я? Я не понял, я вообще в этом деле ничего не понимаю. А ты объяснять не хочешь. Вот и приходится самому выкручиваться.

– Идемте. – Женщина обняла себя, успокаиваясь. – Наверное… Все равно кто-нибудь да узнал бы… и мы не убийцы, понимаете? Гена… он был не очень хорошим человеком. Только мы все равно не убийцы. Вы проходите. Раздевайтесь… Я полотенце принесу. Ванечка, и ты тоже… Мы не любовники.

В это Илья не поверил.

– Мы друзья, – тихо сказал Ванек. – С детства. Так уж получилось…

…Так уж получилось, что детство свое раннее Ванек помнил распрекрасно, и вовсе не потому, что детство это было чудесным. Напротив, отца своего он не знал, да и не особо задумывался, потому как в бараке на Сенной не он один был из байстрюковых. Жил он с матушкой и ее матерью, мрачной хворой старухой, в комнатушке, где кое-как вмещались две кровати и стол. Вещи хранили в коробах под кроватями или же на гвоздях, вбитых в стену. Горячей воды в бараке не было, а туалет располагался на улице, и потому в углу комнаты для естественных надобностей стояло ведро.