Императрица Цыси. Наложница, изменившая судьбу Китая - читать онлайн книгу. Автор: Юн Чжан cтр.№ 120

Тут появился предводитель республиканского движения с оговорками Сунь Ятсен, последовательно выступавший за свержение Маньчжурской династии вооруженным путем. В 1895 году он предпринял безуспешную попытку вооруженного восстания, а в начале нового века организовал серию мятежей. По масштабу они получились весьма мелкими, но Цыси отнеслась к ним с предельной серьезностью. Она упрекала провинциальных руководителей за отсутствие достойной оценки того, что «от тления этих очагов может разгореться большой пожар», и слала им телеграмму за телеграммой с требованием «погасить их; не позволить их распространения».

В тактике республиканцев большая роль принадлежала покушениям на жизнь сановников, и этот факт подтверждается подрывом поезда смертником в 1905 году. Два года спустя местный полицейский начальник в провинции Чжэцзян на востоке Китая некто Сюй Силинь практически в упор застрелил генерал-губернатора провинции маньчжура по имени Эньмин, прибывшего для инспекции полицейского училища. Эньмин считал Силиня близким по духу сторонником реформ, приблизил его к себе и поручил ему воспитание сотрудников правоохранительных органов. В соответствии с традиционным моральным кодексом Силинь должен был почитать своего благодетеля, а он вместо этого его убил только потому, что генерал-губернатор был маньчжуром. Находясь под арестом, Силинь заявил во время допроса, и его слова опубликовали в газетах, что свою цель он видит в том, чтобы «убивать всех маньчжуров до последнего». Убийцу обезглавили. Солдаты, преданные погибшему генерал-губернатору, в качестве жертвоприношения вырвали у него сердце, то есть выполнили древний, наводящий ужас обряд, служащий символом абсолютного отмщения. За десять лет до данного случая убийцу наместника Ма Синьи подвергли точно такому же истязанию.

Убийство генерал-губернатора Эньмина планировалось в рамках мятежа, одним из организаторов которого числилась женщина. В свое время эта революционерка по имени Цю Цзинь училась в Японии, а теперь учила девочек в китайской провинциальной школе. Она считалась красивым и утонченным человеком и одной из первых в Китае возглавила феминистское движение. Отвергая предписанные в ее стране правила поведения женщин, она открыто появлялась в обществе в мужском платье и носила с собой трость. Она начала издавать газету феминистской направленности и выступала с публичными речами, встречаемыми рукоплесканиями, «напоминающими сотни весенних гроз», как писали восхищавшиеся этой женщиной репортеры. Ее привлекало насилие, она попыталась изготавливать взрывные устройства для мятежников и при изготовлении одного из них получила увечье обеих рук. Цю Цзинь арестовали и прилюдно казнили – но сделали это до восхода солнца.

Если бы нечто подобное случилось всего лишь на несколько лет раньше, средний китаец и бровью не повел. Внесудебные расправы над взявшими в руки оружие мятежниками воспринимались народом как должное возмездие. Однако теперь представители прессы на эту казнь откликнулись валом осуждений властей. Газетчики разразились предположениями о том, что оружие, обнаруженное в доме Цю Цзинь, ей подкинули сыщики, а ее признание вины, ставшее достоянием публики, сфабриковали прокуроры. На страницах даже отличавшихся умеренностью газет появились заявления о полной невиновности бывшей учительницы и о том, что она стала жертвой мести со стороны представителей местных реакционных сил. Ей посвящали многочисленные хвалебные очерки, приписывали красивые стихи и вообще представляли героиней своего народа. В этом образе она и дошла в памяти народа до наших дней. Ее соратник, упомянутый выше полицейский начальник, тоже пользовался практически безграничным сочувствием газетчиков. В прессе задавался вопрос, как случилось, что у него вырезали сердце, ведь подобные зверские методы приведения приговора в исполнение находились вне закона, а пытки в ходе дознания запрещались. Сообщество газетчиков разминало мышцы и занималось формированием общественного мнения: они назвали и осудили чиновников, причастных к делу Цю Цзинь, и на них обрушилась ненависть читателей. Когда кого-то из них переводили в другие районы страны, местные власти отказывались принять их на службу. Уездный воевода, приговоривший Цю Цзинь к смертной казни, не вынес всеобщего осуждения и удавился.

С обретением влияния и доверия масс пресса превратилась в страшную силу, особенно с точки зрения надзора за деятельностью правительства. Цыси даже не пыталась ее обуздать, невзирая на откровенную настроенность этой прессы на свержение маньчжуров (в ней, например, не появилось ни слова сочувствия к застреленному маньчжуру генерал-губернатору). Тем не менее на насилие революционеров вдовствующая императрица ответила с крайней жестокостью. С получением подробного отчета о случае с Цю Цзинь, из которого безошибочно просматривалась ее роль как вожака мятежников, Цыси одобрила принятые меры и продолжила жестко подавлять любые попытки баламутить народ. Так она действовала до конца своих дней, и в газете «Нью-Йорк таймс» за 1908 год появилась такая реляция: «Опасаться крупных беспорядков в Китае не приходится. В этой стране спокойно как никогда с 1900 года». Но все-таки республиканские настроения никуда не уходили, и их носители ждали момента, когда вдовствующей императрицы не станет.

Отбиваясь от республиканцев одной рукой, Цыси второй рукой боролась с Диким Лисом Каном. Провалив заговор с целью ее убийства в 1898 году, Кан бежал в Японию. Пойдя на уступки настойчивым требованиям со стороны цинского правительства, и прежде всего наместника Чжан Чжидуна, которого японцы готовили для себя, власти в Токио очень скоро попросили Дикого Лиса уехать куда-нибудь еще. Причем этого персонажа японцы совсем одного на произвол судьбы не оставили. Из Японии Кан Ювэй отправился путешествовать по миру в сопровождении сотрудника японской разведки по имени Наканиси Сигетаро, владевшего китайским языком, который он выучил в школе разведчиков Японии, где готовили специалистов по Китаю. Он взял на себя обязанности переводчика и телохранителя Кана, а также поддерживал связь с Токио. В Японии Кан Ювэй оставил своего ученика и соратника Лян Цичао, который выполнял там поручения своего наставника. За океаном Кан продолжил заниматься восстановлением императора Гуансюя на китайском престоле. Как раз этого добивались и в Японии, так как для них проще всего было контролировать Китай через него. Таким образом, Дикий Лис действовал с оглядкой на Японию, если только полностью не представлял интересы этой страны.

Теперь Дикий Лис Кан организовывал постоянные попытки покушения на жизнь Цыси, и группы наемных убийц потянулись через море из Японии в Пекин. Одного из заговорщиков звали Шэнь Цзинь, и его наняли для совершения покушения на вдовствующую императрицу в 1900 году вместе с шайкой пиратов. Но тогда его предприятие полностью провалилось, и он пустился в бега. В 1903 году Шэнь Цзинь прибыл в столицу Китая, чтобы попытаться снова, для чего завел друзей среди полицейских чинов и влиятельных евнухов. Известия о готовящемся покушении дошли до сторонников Цыси, и Шэнь Цзиня схватили.

В опубликованном указе его обвинили в причастности к вооруженному мятежу и приговорили к немедленной казни. Так как день рождения императора Гуансюя наступал меньше чем через месяц, а цинским обычаем предписывалось, чтобы за месяц до дня рождения императора никаких публичных казней не проводилось, то в данном указе упоминалось приведение смертного приговора в тюрьме министерства наказаний через побитие палками бастинадо. Такой средневековый метод казни, которым предусматривалось избиение приговоренного преступника до смерти, обычно предназначался для проштрафившихся евнухов за толстыми воротами и стенами Запретного города. И в государственных тюрьмах отсутствовало необходимое имущество или опытные палачи. Длинные деревянные шесты надо было специально подготовить, и неопытным палачам потребовалось длительное время, чтобы выбить жизнь из Шэнь Цзиня – мужчины крупного и крепкого телосложения. Об этом трагическом факте стало известно газетчикам, а ужасные подробности вызвали возмущение у читателей, особенно у европейцев. Автор заметки в выходившей на английском языке газете «Вестник Северного Китая» назвал эту казнь «чудовищным извращением даже для китайского правосудия» и прямо осудил Цыси: «Только она, чье слово служит законом, могла осмелиться на такое преступление». Дипломаты британского посольства бойкотировали прием, устроенный вдовствующей императрицей той осенью [51] .