Париж встречает дождём - читать онлайн книгу. Автор: Людмила Дюбург cтр.№ 4

– Зачем вам Диснейленд? Это будет дороже! Кто захочет – сам поедет.

Как она могла объяснить ей, что сам никто не поедет. Без знания языка – не отважатся. Не доедут. А если доедут – не вернутся. Заблудятся, потеряются, останутся. И как убедить в том, что им, взрослым, заработавшим первые доллары, приманка Диснейлендом может показаться заманчивой. Им, взрослым, может, даже больше, чем собственным детям, захочется пожить денек в волшебном детстве. Свое было куда скромнее: качели – карусели, девушки с веслами и пионеры с горнами.

Снежана взяла калькулятор, прикинула, посчитала. Цена поднялась незначительно, но при условии: в группе должно быть не меньше пятнадцати человек, а часть оплаты – наличными долларами.

– Вы поняли? Доллары. Налично. О’кей?

– Уи, д’аккор [4] .

* * *

– Извините, а где деньги менять будем? В аэропорту или, может, в городе? – Рославлев, работник московского банка вернул Веру к своим обязанностям сопровождающего группы, заставив собраться и прекратить нервничать.

Ясный пень, о чем ему еще спрашивать: о деньгах. Банкир все же. Это Светик про музеи и французов думает.

– Да посмотрим. Может, и в городе. Спросим у принимающей стороны.

«Спросим». А если спрашивать не у кого будет? Если никто за ними не приедет, у кого тогда спрашивать? Вера сразу решила, позора не переживет и сбежит. Просто вот, как Нуриев, прыгнет в никуда. Или спрыгнет. Вопрос – откуда. Сена далеко, и башня Эйфелева не рядом.

Кстати, о деньгах. Вера Сергеевна потрогала «наличку», мирно пригретую на груди. Последний раз она зашивала деньги в нижнее белье, когда мама отправляла их с младшим братом поездом из Москвы к бабушке.

Если бы теперь ей, такой успешной и респектабельной, такой законопослушной, кто-то сказал, что она была способна провезти через таможенный контроль лишний доллар, Вера бы ответила: это не про нее. Это невозможно. Незаконно. Задержат на границе. Но тогда мысль была одна: выполнить условие Снежаны.

…На открытие фирмы ушло не более недели. С офисом помог один из читателей, позвонивший в редакцию после той статьи про «дикие и дряхлые народы»:

– Мне понравилась ваша статья, – сказал незнакомец.

– Спасибо. Она была последняя. Я ухожу, – ответила Белова.

– Куда?

– Думаю. Мысли есть – денег нет.

– Понадобится помощь – приходите.

Они встретились позже, когда идея о туризме окончательно вызрела. Человек, предложивший помощь, оказался владельцем огромной компании, ведущей деятельность в разных направлениях: логистика, транспорт, строительство. Предприятие, созданное с нуля, процветало. Внешне незнакомец напоминал инженера-физика, переодетого в ковбоя: хрупкого телосложения, невысокий, умные, проницательные глаза с прищуром, лукавая улыбочка. На нем была кожаная куртка, свитер крупной вязки. Завершал портрет большой перстень на левой руке: то ли для форса, то ли для солидности.

– Чаю? – кофе он никогда не предлагал, как потом убедится Белова.

Они пили чай в стаканах с подстаканниками, разговаривали, и у Веры глаза на лоб лезли. Перед ней сидел совершеннейший социалист-утопист, этакий Роберт Оуэн [5] , вдруг нечаянно воскреснувший и перелетевший из девятнадцатого века в двадцатый для коррекции своего учения. Его высказывания представляли собой гремучий коктейль, как если бы филантроп с энтузиазмом рассуждал об изобретенном им особом, супергуманном способе выкачивания прибыли. Она слушала этого богатого безумца, входящего в число первых российских миллионеров, ни на что не надеясь, и вышла с ключами от офиса, данного ей бессрочно и бесплатно.

Вот так.

Мистер Оуэн мог бы гордиться своим русским потомком. Он будет долго помогать ей, ничего не прося взамен. А затем исчезнет. У англичанина было по-другому: предприятие провалилось, а великий утопист остался. У потомка – наоборот: предприятие будет здравствовать, а основатель, этот непримиримый «физик-ковбой» с глазами мечтателя, сдастся, устанет бороться. Он будет стерт, раздавлен, изгнан. И урожай от его «пашни» пожнут другие…

Она назвала фирму «Эсперанс-тур», то есть «надежда» – по имени дочери. Лого придумал сын, которому тогда было девять лет. Написала письмо Снежане, напомнила о договоренностях. Та не забыла москвичку, попросившую включить в программу Евро-Диснейленд: «Помню, помню. У вас все еще нет визиток?» – раскусила уловку француженка со славянскими корнями.

Память у обеих была хорошая. Вера четко зафиксировала оговоренную на первой встрече цену за тур. Снежана – требование оплаты «налом».

Перед набором группы ее охватила паника: «А если не наберем? Ой, не наберем». К счастью, интуиция сработала: программа понравилась семейным парам с детьми. Численность группы, таким образом, почти в два раза превысила необходимый лимит. К тому же поездка совпадала с празднованием Дня взятия Бастилии, и «Эсперанс-тур» сделал на это ставку в рекламной компании.

* * *

До Парижа оставалось минут тридцать. Вера вытащила карточки с французскими фразами. Положила в карман поближе: кто знает, какие понадобятся? Как же она волнуется! От переживаний в который раз обратила внимание, что перестала чувствовать вкус еды. Что ела, что не ела – вкус не помнит.

«Господи, шасси выпущено. Земля! Париж!»

– Бонжур! – их конечно же встретили. Уфф!

Не выражая никакой особой радости, – а, что, собственно случилось? Все идет, как вам, господа туристы, и обещали, – Вера выдохнула и натянула на себя маску уверенного спокойствия.

Спустя много лет, она побывает в музее Д’Орсэ на выставке бельгийского художника Джеймса Энсора. Разочаровавшись в какой-то степени в человеческих отношениях, отгородившись от мира, обиженный и отверженный, Энсор принялся рисовать людей в масках. Вместо лица – маска. Она, полагал Энсор, отражает то, что люди стараются прятать, и прятать поглубже: гнев, злобу, лицемерие, страх. Так художник решил отомстить: знайте, человечки, кто вы есть на самом деле! Это было сильно. Дальше – больше: Энсор перешел на маски-скелеты. Вера интерпретировала такой переход по-своему: возможно, маска-скелет – и есть последнее обнажение, беззащитное, беспомощное, когда открывается скрытое, и показывает, кто есть кто. Это и есть самая честная человеческая маска. Впрочем, она читала противоположную критику тоже. Так или иначе, ее бы Энсор нарисовал под маской страха. Это было бы откровенно. Честно.

Страх поднимался прежде всего из-за чрезмерного, гипертрофированного чувства ответственности. Что, в свою очередь, можно объяснить желанием угодить всем, нравиться всем. А надо ли? Психоаналитики, вероятно, нашли бы здесь перекос, порылись бы в детско-юношеских годах, припечатав все то, что, с одной стороны, ей мешало (перфекционизм, например), с другой – двигало вперед.