Метро 2033. К далекому синему морю - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Манасыпов cтр.№ 46

– Это ерунда. – Морхольд достал упаковки с нижним бельем. – Говорят, тут девчушки даже в чулках встречаются?

Лепешкин довольно ухмыльнулся:

– А ты все так же шаришь, пес старый. Пошли.

* * *

Морхольд крякнул, увидев впереди очередное сумасшествие с электричеством. Над входом в грубо сложенную арку, переливаясь голубыми отсветами, красовалась вывеска.

«Пушистый Бар Сук».

М-да. Теперь понятно.

А еще из темноты арки доносилась музыка. Самая натуральная бодрая музыка, самый настоящий, охренеть не встать, хард-рок. Морхольд, на голодный желудок после самогона чувствующий себя просто очень хорошо, ощутил себя еще лучше. Лепешкин, непонимающе смотря на него, уже стоял у входа. А Морхольд, не веря ушам, слушал «Велкро Флай» Зи-Зи Топ.

– Да пошли, что ли, – Лепешкин потянул его за рукав, – лабуду какую-то играют, а ты стоишь и прешься.

Прешься… А как иначе? Но тут Морхольд все-таки оказался по ту сторону арки и окончательно понял, что это просто рай. И больше никак.

Музыка гремела из старых и латаных колонок, почти полностью закрывающих небольшую сцену. Судя по запаху, генератор пыхтел неподалеку. И на сцене, втроем, на гитаре, басухе и ударных играли. Долбили блюз-рок, выдавая рифф за риффом, самые натуральные музыканты. Один даже в откуда-то добытых джинсах-скинни.

Барная стойка оказалась натурально барной стойкой. Длинной, выгнутой плавными линиями и подсвеченной. Правда, свечами, спрятанными в большие стеклянные банки. Зато их было много. И света они давали достаточно.

Зеркала, как и положено, занимали все стену за стойкой. А на полках – тут Морхольду хотелось ущипнуть себя – стояли разнокалиберные разноцветные бутылки. Мало того, часть из них казались до сих пор не открытыми. Такое еще возможно?

А на самой стойке… Морхольд выдохнул. Они казались ему просто волшебными феями. Дико распутными и прекрасными феями. И наплевать, что они тупо самые обычные, пусть и крайне ухоженные по нынешним временам, шлюхи. Ему нравилось.

Разноцветные кусочки материи. Так, чуть прикрывающие кое-что. Лениво-томные и тонко рассчитанные движения. Шпильки, мать их, босоножки на шпильках! Морхольд покосился на добрых два десятка солидных мужиков, пускающих слюни на крошек, вытанцовывающих на стойке, и моргнул.

Не иначе как в лепешкинской самогонке было что-то стороннее. Ну как можно впасть в такой ступор из-за далеко не самых красивых баб в мире?

Он толкнул в бок Лепешкина.

– А? – тот покосился полоумными и блестящими от влажных мечтаний глазами. – Че?

– Они ж замерзли. Вон, что плотнее, у нее все ляжки в пупырьях.

– …! – Лепешкин разозлился. – Ты, братух, порой просто чудовище. Зачем?

Морхольд вздохнул. Приблизился к уху Лепешкина и громко, стараясь переорать визги и запилы гитар, проорал:

– Затем, брат, что мне надо попасть в Волгоград. Потому что потом мне пешком надо будет идти в Анапу. Там моя семья!

Лепешкин вздохнул. Кинул взгляд на девиц с прыгающими под тканью округлостями.

– Тебе говорили, что ты на всю голову гребанутый?

Морхольд хищно и довольно осклабился. И кивнул.

– Ладно, хрен с тобой. Пошли.

У незаметного входа за баром, привалившись к косяку пудовыми плечами, скучал индивид с откровенно борцовскими ушами. И на Лепешкина он смотрел как-то недоброжелательно.

– Не велено…

Лепешкин нахмурился.

– Ты это, давай, не того…

Морхольд вздохнул. Самогонка выветривалась, и кое-что становилось ясным. Лепешкин без таких вот милых людей просто не мог. И ссориться умел с любым.

– Послушай, земляк, – он чуть подвинул Сашку, – мне бы увидеть хозяина этого чудесного заведения.

– Думаешь, хозяину оно надо? – Земляк поинтересовался вежливо, но скучно.

– У меня есть кое-что с собой, – пояснил Морхольд. – Как раз то, что здесь наверняка надо.

– И что это такое?

Голос принадлежал женщине. Лепешкин втянул голову в плечи и чуть отодвинулся. Морхольд повернулся. И удивился. Уже в какой раз за пару десятков минут.

Она должна была быть не такой. Высокой, крепкой, с большой грудью и широким скуластым лицом. С лишним весом, несмотря на Беду вокруг. Должна была, но фигушки.

Если ее макушка доставала Морхольду до плеча, то он балерина. И если кто-то считал женщину миниатюрной, то сам Морхольд мог счесть ее только за тощую швабру. Такую, крайне модную перед самой войной. Сорок семь и меньше, вот-вот.

Лицо форменного Буратино. Нос длинный, скулы высокие, улыбка губами-пельменями, чуть вывернутыми, припухшими и от уха до уха, как у Гуинплена. И волосы, вдобавок, стянуты на затылке в тугой хвост, аж уголки глаз назад оттянулись. М-да уж…

А ведь, если опустить все эти подробности, сердце Морхольда почему-то екнуло и упало куда-то вниз. И не сказать, что торопилось возвращаться на положенное место. Скорее, наоборот.

– Так что?

И голос с хрипотцой. Не женщина – мечта, что и говорить.

Морхольд достал из комбинезона первый комплект. В светлых глазах женщины мелькнуло одобрение, смешанное с пониманием. Почему-то сразу стало ясно – не переплатит. Хотя и получится поторговаться.

– Сашенька, – она покосилась на Лепешкина, – выпей за счет заведения. И подожди товарища. Если захочешь.

Лепешкин кивнул и тут же испарился. Морхольд тихо вздохнул про себя. Укатали Сашку местные горки. И вот такие особы, что и говорить. Дикого анархиста, любителя пострелять и подраться. Дела-а-а.

Морхольд послушался изящно поманившего пальца. С ноготком, покрытым лаком. Цивилизация во всем, даже в мелочах. Морхольд поневоле зауважал летунов. Еще больше.

А она? Вечернее, мать его, платье. Черное, узкое, обтягивающее удивительно пропорциональную, хотя и маленькую задницу. И отнюдь не плоскую. Спина открыта, позволяя любоваться старой и очень хорошо сделанной татуировкой. И чулки. Тут Морхольд был верен самому себе. Несмотря на уйму прошедших лет, чулки он угадывал за сотню метров. Хоть даже по форме носа у их обладательницы.

В ее кабинете оказалось уютно. А как еще может быть, если в дальнем углу стоит большая кровать с самым настоящим покрывалом, на полу – ковер, а на нем – большой стол и три кресла. Правда, седалища оказались разномастными. Хозяйское, дорогое офисное, и два разнокалиберных, пусть и с высокими спинками. Ну и, само собой, печь-голландка оказалась сложенной каким-то умельцем и даже украшена пусть и дешевыми, но изразцами. Милыми синенькими поддельными пластинками из волшебной страны, где все есть. Из Киталии.

Женщина прошла за стол, села, стукнула чем-то в тумбочке. Морхольд глубоко и блаженно вдохнул воздух. Пахло ромом. Самым настоящим, карибским, отдающим йо-хо-хо и сундуком мертвеца. Янтарная жидкость благородно булькала в стеклянные пузатые стаканы, Морхольд наслаждался. Полностью всем моментом. Его, черт побери, дьявольско-роскошной наполненностью. Безумной фантасмагорией, что провернулась за неполные сутки. От продуваемых насквозь степных пустошей, покрытых мокрым снегом, – до тепла, красного бархата поверх стола, блестящих глаз напротив и барбадосского рома с синим попугаем на этикетке.