1812. Все было не так! - читать онлайн книгу. Автор: Георгий Суданов cтр.№ 55

Конечно же, многочисленное португальское ополчение, «орденанса», которое историк Чарльз Оман называет «абсолютно лишенным дисциплины» (totally undisciplined), равно как и несчетное множество просто банд, состоявших как из крестьян (в Португалии разбой и контрабанда всегда были традиционным элементом сельской экономики), так и из беглых солдат различных национальностей, явно не ставивших перед собой никаких других патриотических целей, кроме собственного обогащения, хотя и явилось усилением регулярной армии, но никак не превратилось в решающий фактор победы над французами.

Но ответим себе, а стало ли таковым фактором российское ополчение и партизанское движение в 1812 году? И что бы было с этой так называемой «дубиной народной войны», если бы не огромные российские просторы и суровые климатические условия? Безусловно, португальские ополченцы и партизаны, если их можно так называть, были в несравненно менее выгодных условиях.

Приходится констатировать, что чрезмерно преувеличивать значение народной войны, несмотря на весь ее драматизм, не стоит ни в Португалии, ни в Испании, ни в других странах. Вряд ли все эти нападения на обозы, на раненых и отставших имели какое-то решающее военное значение. Десятки тысяч ополченцев легко рассеивались небольшими отрядами французской пехоты с парой-тройкой пушек. Например, крупнейшим «специалистом» по португальской народной войне был генерал Луазон.

В июне 1808 года он совершил решительный марш-бросок из Лиссабона и вступил в Альмейду. У него было всего 1800 человек, но он смело атаковал португальцев у деревни Пезу да Регуа. Ему противостояли португальские войска и многотысячная толпа вооруженных крестьян и ополченцев. Бой длился весь день, генерал Луазон был ранен, численность португальцев в десять раз превосходила численность его отряда, но Луазон победил. Как пишет в своих воспоминаниях генерал Фуа, «было безумием пытаться с двумя батальонами противостоять многочисленному и разъяренному местному населению».

Потом португальцев поддержали полки Опорту, Вианы, Браги и Шавиша, находившиеся в стадии спешного формирования, а также испанцы, пришедшие из Вила-Реала. Луазон вынужден был начать отступление. Отбиваясь от яростных атак португальцев, он укрылся за стенами Альмейды. По дороге он приказал сжигать любой населенный пункт, где только будут замечены признаки восстания. Затем, оставив в Альмейде небольшой гарнизон, а также раненых и больных, генерал Луазон двинулся на юг, буквально штыками прокладывая себе дорогу через провинцию Алта-Бейра, также охваченную восстанием.

5 июля 1808 года в деревушке Аталайя небольшой отряд Луазона разгромил португальцев, руководимых местным кюре. 9 июля отряд Луазона уже был в Абрантише, а 11-го – в Сантареме. В районе Алкобаса он буквально в пух и прах разнес 15-тысячную армию восставших.

29 июля Луазон подошел к Эворе и там разбил испанско-португальский отряд, которым командовал генерал Лейте, взяв в плен около 4000 человек.

Это была настоящая народная война. Французы одерживали победу за победой, но против них выходили все новые и новые отряды, составленные из бывших солдат (португальская армия была распущена генералом Жюно), ополченцев и простых крестьян. Со взятыми в плен генерал Луазон обходился с особой жестокостью.

– Эти мерзавцы не заслуживают французских пуль! – кричал он. – Веревка! Только веревка! Пусть их всех повесят!

Именно после Эворы генерал Луазон окончательно закрепил за собой такую «всенародную любовь» португальцев, что за его голову была обещана огромная премия, а его имя и поныне вспоминается с негодованием. Здесь он, потерявший руку в 1806 году в результате несчастного случая на охоте, получил и свою ставшую знаменитой кличку «Maсeta» (однорукий).

Историк Жак Бельмас пишет:

«Эта кровавая экзекуция оставила за генералом Луазоном грустную славу в этих краях и стала поводом для ответных репрессий и мести со стороны вспыльчивых португальцев».

Бунты и восстания, происходившие в брошенной королевской семьей Португалии, имели самое прямое отношение к «пробуждению народов» и к «национально-освободительному движению португальского народа». Регулярной армии на тот момент у португальцев просто не было. Безусловно, все это, как правило, имело чисто бытовые и религиозные корни. Французские солдаты сожгли дом крестьянина, а он за это затаился и через два дня ударил ножом в спину французского офицера. Или наоборот – группа крестьян убила и ограбила французского офицера, а за это пришла рота солдат и, не найдя виновников, сожгла всю деревню.

Источников же взаимного недовольства было множество. Без всякого сомнения, проход чужеземной армии по территории любой страны чрезвычайно разорителен для населения этой страны. Несмотря на все попытки поддержания дисциплины, французские солдаты (не говоря уж о пруссаках, ирландцах, ганноверцах и т. п.) все равно не могли удержаться от того, чтобы не пополнить свои скромные жалованья и продовольственные рационы за счет жителей находящихся на их пути городов и деревень. Любой, даже самый скромный и деликатный, ночлег вражеского батальона – это моральный и материальный ущерб для мирного населения, это источник недовольства и разного рода унижений. Да, французы были представителями культурной нации, но долгие годы суровой службы вдали от родного дома не только приучили их к насилию, но сделали их невосприимчивыми к проблемам гражданского населения, что нередко приобретало формы плохо скрываемой враждебности.

Кроме того, не следует забывать, что присутствие в экстремально католической Португалии французских войск – этих «проклятых якобинцев» с их неуважением к духовенству и традиционным святыням – оскорбляло религиозные чувства рядовых португальцев. И если национализма в современном понимании в Португалии не было, то чувство гордости местными (в огромной степени религиозными) институтами и историей имело самые гипертрофированные проявления. Французы волей или неволей регулярно попирали эти чувства, а это порождало враждебность, но не политическую, а бытовую и социальную. А эта враждебность усиленно подогревалась местным духовенством, подталкивавшим гражданское население к различным ее проявлениям.

Вопрос о португальских партизанах очень сложен. В большинстве случаев это не были отряды, специально организованные для действий в тылу французской армии. Для того чтобы побудить португальского крестьянина к активным действиям, мало одной преданности сбежавшему в Бразилию принцу-регенту и традиционному католицизму. В большинстве своем партизаны просто-напросто вольно паразитировали как за счет нападений на французские обозы (как же без этого!), так и за счет окружающих своих же мирных селян, что особенно явным стало после того, как французские войска покинули Португалию, а партизаны еще долго продолжали «бороться за независимость своей родины». Во всяком случае, известно, что после эвакуации французской армии генерала Жюно в 1808 году по всей территории Португалии от Тежу до Мондегу еще долго имели место серьезные беспорядки, направленные против представителей своих же имущих классов.

К тому же в португальской армии большой проблемой было дезертирство, а рыскающие по горам и лесам партизанские отряды (или банды, кому какой термин больше нравится) служили для дезертиров наилучшим убежищем. Причем «партизанили» не только португальские дезертиры, но и испанские, и немецкие, а уж эти позволяли себе нападать не только на мирные села и французские обозы и раненых, но и на самих британцев.