Под псевдонимом Ирина - читать онлайн книгу. Автор: Зоя Воскресенская cтр.№ 45

Александра Михайловна не признавала вязаных кофт. «Это старушечье одеяние», — говорила она, и, если в квартире или кабинете было прохладно, она набрасывала на плечи накидку, сделанную, очевидно, из старого бархатного платья и опушенную по краям беличьим или кроличьим мехом.

Она умела носить вещи и часто очень тактично давала советы нашим женщинам на этот счет. Скажем, придет машинистка на работу в платье из парчи. Александра Михайловна скажет: «Весьма милое платье, очень вам идет, но дело в том, что в этой стране принято носить на работу или костюм, или свитер неблестящий. Понимаете, мы должны приспосабливаться к местным обычаям. Хотя и в нашей стране вы вряд ли наденете такое платье на работу». Она охотно давала советы, что сделать, как сшить, и говорила: «Модно то, что вам к лицу, модно то, что скрывает какие-то недостатки в фигуре».

И женщины на всяких собраниях, приемах, праздничных вечерах ловили взгляды Коллонтай, и каждой она умело подсказывала, что «хорошо», что «лучше», не говоря о том, что плохо.

Любимые духи Александры Михайловны были «Суар де Пари», и в свои семьдесят лет она пользовалась духами, карандашом для бровей, губной помадой, пудрой, но только «чуть-чуть».

Александра Михайловна всегда подбирала к своему костюму шляпу и потом сидела и подправляла ее, тоже «чуть-чуть». То снимет лишний цветок, то вуалетку повяжет иначе, вместо перышка приколет булавку под цвет платья, опустит ниже поля или, наоборот, поднимет. Я не раз заставала ее за этим занятием, и это было ее единственное рукоделие.

Кухонную стряпню она не любила. К еде относилась равнодушно. Утром чашка не очень крепкого кофе с крохотной булочкой, кусочком сливочного масла и чайной ложкой мармелада. Обед самый неприхотливый, но зато к пятичасовому чаю всегда ждала от посольской поварихи Анны Ивановны меренги, или булочку с тмином, или какой-то новый, изобретенный Анной Ивановной кекс. Вечерний чай называла пиршеством, хотя это «пиршество» составляло всего одно небольшое пирожное. На ужин простокваша и ломоть черного хлеба.

В посольстве на приемах, как обычно, гостям предлагался коктейль, о котором в дипкорпусе подшучивали, и часто всякие безалкогольные напитки называли «коктейль а-ля мадам Коллонтай». Застолье в советском посольстве всегда, а особенно во время войны, было скромным. И если у американского посла к обеду подавалась фаршированная индейка и зимой свежая клубника, Александра Михайловна потчевала гостей вкусно, но не перегружая излишней пищей и не дурманя голову алкоголем. Сервировку стола она брала на себя. Для этого в буфете у нее был набор всевозможных фигурок, ваз. Посередине стола могли быть поставлены низкие вазы с цветами, или фарфоровые статуэтки, или шахматные фигуры — изделия и подарки художников-стеклодувов с фарфоровых заводов, палехских мастеров, резчиков по дереву, кости и других умельцев.

Я была свидетелем, когда Александра Михайловна указывала хозяйственнику развесить в столовой тарелки, которые она получала в подарок в первые годы революции от рабочих фарфоро-стекольных заводов. «Повесьте, пожалуйста, — говорила она, — вот эту». «Тарелка будет висеть, — продолжала она, — как раз напротив американского посланника Джонсона». На тарелке были изображены серп и молот, а по краю написано: «Кто не работает, тот не ест». «Он поймет намек, что давно уже пора открыть второй фронт». А против английского посланника сэра Виктора Маллета она распорядилась повесить тарелку с надписью: «Царствию рабочих и крестьян не будет конца». И при этом с усмешкой добавила: «Говорят, Маллет принялся изучать русский язык. Если не поймет, я ему переведу».

Александра Михайловна гордится тем, что ни одной государственной копейки на официальные подарки она не тратит: посылает дипломатам и государственным деятелям цветы, которые дарят ей.

…Коллонтай собирается на обед к английскому послу и осматривает многочисленные корзины с цветами. Цветы в посольстве всегда в изобилии — в корзинах, в вазах. Их присылают Александре Михайловне союзные дипломаты, шведские общественные деятели, писатели, художники — по всякому поводу и без повода, просто в знак почитания и признательности.

«Пошлите сэру Виктору Маллету вот эту, — говорит она секретарше, указывая на золоченую корзину с ландышами и крокусами, — только замените там карточку на мою визитную». И шофер отвозит корзину в английское посольство.

Вскоре в кабинете Коллонтай раздается телефонный звонок. Говорит сэр Виктор. «Мадам министр, неужели я огорчил вас — прислал цветы, которые вам не понравились, и вы их мне вернули». Александра Михайловна молниеносно находится: «О, что вы, сэр Виктор! Мне так понравилась очаровательная корзина, так что я заказала точную копию». — «Целую ваши руки и восхищаюсь вашим искусством», — отвечает посланник» Маллет.

…В 9 часов утра Александра Михайловна спускается из своей квартиры в рабочий кабинет. По стуку каблучков на лестнице дежурная охрана посольства сверяет свои часы. И уже слышится звонкий удивительно мелодичный и молодой голос: «Доброе утро! Вы не забыли, что сегодня приезжают дипкурьеры? Приготовлена ли для них комната? Очень хорошо. Спасибо… Анна Ивановна, чем это вам удалось так отчистить медные заслонки, сверкают, как на военном корабле. Да? Великолепно, но к этому порошку нужны еще и золотые руки… Александр Николаевич, поручите перевести статьи, отмеченные мною синим карандашом. В первую очередь из «Хувудстагбладет» и «Обсервера».

Александра Михайловна проходит к себе в кабинет, по пути в приемной чуть задерживается перед трюмо. Зеркало отражает среднего роста женщину в темном платье, о котором не скажешь «строгое». Какая-то деталь — брошка, белая кружевная подпушка под воротником, а главное, рукава придавали всегда нарядный и элегантный вид. Платьев не так много, а рукавов к ним несколько пар. Можно скомбинировать целый гардероб, отдать чуть-чуть дань моде, дипломатическому протоколу.

Голова увенчана слегка вьющимися подстриженными волосами, в которых поблескивают серебряные нити, высокий выпуклый лоб прикрывает челка.

На шее неизменная тоненькая золотая цепочка, к которой прикреплен лорнет.

Очки? Да, она ими пользовалась, когда сидела одна в кабинете и писала, но… «Очки больно давят на переносицу, очки можно забыть, потерять, лорнет же всегда при себе, а впрочем, — смеется Александра Михайловна, — не люблю я очков, не идут они мне».

Внимание собеседника приковывали глаза Александры Михайловны, большие, чуть скошенные складочками век, очень синие глаза, не поблекшие даже в преклонные годы. И над ними, как два чутких крыла, густые темные надломленные брови. Ни один портрет не мог передать этих глаз, освещенных большой мыслью, то по-матерински ласковых и чуть грустных, то лукавых и веселых, то грозовых.

Но никогда их не заволакивало безразличие, равнодушие.

Рядом с ней не уживались будни, скука Живая, темпераментная, веселая, она не любила даже на официальных приемах чинных и монотонных разговоров, всегда взрывала чопорную напыщенность остроумным словом. И никто так не умел смеяться и наслаждаться смехом, как Коллонтай. Смеялась она звонко, открыто, душевно.