Загадочные страницы русской истории - читать онлайн книгу. Автор: Александр Бондаренко, Николай Ефимов cтр.№ 45

Впрочем, именно так, по-несерьезному, мы и представляли себе русское масонство начала XIX века, ибо все читали «Войну и мир»… Если же обратиться к труду А. Н. Пыпина «Общественное движение в России при Александре 1», то можно узнать, что «в ложах собирались люди самого различного свойства: и деятели библейского мистицизма, мрачные обскуранты из старых масонов и их учеников, и безобидные филантропы, и представители либерализма, и люди весьма сомнительных профессий, тогдашние или будущие доносчики и шпионы».

Быть масоном считалось модным, это давало возможность молодым людям, в особенности провинциалам, заиметь полезные связи, войти в общество, да и время вне службы чем-то занять — столь популярные тогда виды досуга, как карточная игра и кутежи, требовали немалых средств. А. И. Михайловский-Данилевский писал: «Знатные люди у нас редко были масонами; ложи были обыкновенно наполнены людьми среднего состояния: офицерами, гражданскими чиновниками, весьма редко — купцами, а более всего литераторами».

Это «в Европах» масоны всерьез либеральничали, вели свои страны к грозным потрясениям, из которых потом пришлось выходить дорогой ценой пролитой крови, потихоньку готовили будущее «мировое правительство», а у нас в России все было по грибоедовскому принципу: «Шумим, братец, шумим!»

Какой уж тут «масонский заговор» против царя и Российской империи?

Нет, очевидно, смысла объяснять, что международная политика Александра I вызывала неприятие именно в среде патриотически настроенного дворянства — она была ориентирована отнюдь не на российские интересы. Вполне объяснимо и возмущение, с которым граф Вуаль ко нт из французского посольства сообщал в Париж 29 августа 1822 года: «В гвардии сумасбродство и злословие дошли до того, что один генерал недавно нам сказал: иногда думается, что только не хватает главаря, чтобы начался мятеж. В прошлом месяце в гвардии открыто распевалась пародия на известный мотив “Я долго скитался по свету», которая содержала в себе самые преступные выпады по адресу его величества лично и на его поездки и конгрессы: эта пародия распевалась многими офицерами…”

Чего удивляться? Даже в «Русском биографическом словаре», изданном в 1896 году, написано: «С 1816 года в жизни императора Александра войны сменились путешествиями и конгрессами».

«Кочующий деспот» — констатировал А. С. Пушкин.

А вот декабристы считали, что царю за границей делать абсолютно нечего. Обратимся к «Конституции» Никиты Михайловича Муравьева:

«103. Особы, составляющие семейство императора, не отличаются от частных лиц, подчинены тем же учреждениям и тому же влиянию правительства, как и все прочие, и не пользуются никакими особыми правами и преимуществами.

105. Правитель империи не может удалиться из оной без важных неудобств:

1. Ход дел в правлении замедляется;

2. Равновесие власти расстраивается;

3. Неприлично, чтобы первослужитель народа находился не среди оного;

4. Народ может претерпеть важные оскорбления в лице его от иностранцев;

5. Такое путешествие повлечет за собою издержки, возбраненные сим уставом;

Сверх того, в отдалении от Отечества император может скорее следовать внушениям иностранных завистников и сделаться орудием их злоумышлении; а потому император ни в каком случае не имеет права выехать из пределов Отечества, даже в заморские владения Отечества.

106. Выезд императора из России не иначе поставляется, как оставлением оной и отречением от звания императорского…»

Мол, императору хватает дел в собственном Отечестве, его задача забота о подданных, международные дела должен вести канцлер или министр иностранных дел…

Не находила поддержки патриотического дворянства и внутренняя политика Александра I. Несмотря на свою маму-немку, бабку-немку и несколько темное происхождение отца, сына блудливой Екатерины, «православный государь» считался русским — но по-настоящему благоволил только к народам неправославным. Польшу, например, он осчастливил конституцией. Весьма расположен был царь и к жителям прибалтийских губерний. 28 мая 1816 года было отменено личное крепостное право в Эстляндской губернии, затем— в Остзейском крае, в 1817 году — в Курляндии, в 1819-м — в Лифляндии…

Кстати, о крепостном праве. Наша историческая наука подавала восстание декабристов как бунт против оного, хотя следствие тут подменялось причиной.

Вспоминаются слова одного из персонажей булгаковской «Белой гвардии» — мол, решил Александр II: «Дайка я освобожу мужиков, чертей полосатых, вделаю им приятное!» Так же, получается, и декабристы хотели «сделать приятное».

В плену этой версии оказался даже интереснейший военный историк из белой эмиграции Владимир Звегинцов, писавший: «Одной из главных целей, которую себе: ставили члены тайных обществ и осуществить которую мог каждый из них, не дожидаясь установления в России “представительного образа правления”, было уничтожение крепостного права. Но ни до 14 декабря, ни после, когда сосланные на каторгу получили прощение и вернулись в Европейскую Россию, никто из них никого из своих крепостных не освободил…»

Прямо-таки критическая марксистско-ленинская оценка! А потому уместно вспомнить классика, считавшего, что «жить в обществе и быть свободным от общества нельзя» Требовать от помещика, чтобы он освободил крестьян, источник своего существования, а сам стал люмпеном — наивно. Да и что станется с крестьянами небольшого отдельно взятого поместья, получившими вдруг свободу посреди крепостнической России? Не ждет ли их еще худшая кабала?

К тому же декабристы были воспитаны на воспоминаниях своих бабушек о «пугачевщине», на рассказах отцов о том, как им приходилось усмирять крестьянские волнения… А разве кровавый призрак Французской революции не тревожил их сердца? Умные, образованные молодые русские люди понимали, что причиной крушения французской монархии стали не мудрствования философов-энциклопедистов, но непомерные аппетиты Версаля, аристократии, дворянства — про «равенство и братство» на голодные желудок не вспоминают.

Французское дворянство жестоко поплатилось за свою наглую сытость. Теперь мог прийти черед российского дворянства… Будущим декабристам ясно было и то, что крепостное право морально устарело, является тормозом экономического развития России, стоит на пути ее превращения в истинно великое государство. Они видели, к какой пропасти ведет эта отсталая форма хозяйствования — так что им не просто хотелось мужиков «осчастливить», но спасти Родину от «бунта бессмысленного и беспощадного».

Кстати, если посмотреть гот же «Алфавит декабристов», можно узнать, что из более чем трехсот внесенных в него человек сто пятнадцать получили образование в кадетских корпусах. Больше всего декабристов вышло из Пажеского корпуса: 40 человек, и среди них полковник Пестель, генерал Пущин, сыновья прославленных героев Отечественной войны ротмистры граф Витгенштейн и Уваров, прапорщик Коновницын, корнет Депрерадович… Кстати, этого «не заметили» ни дореволюционная, ни советская историография — принято считать, что больше всего декабристов было воспитано в степах Морского кадетского корпуса. Но таковой представлен в «Алфавите» тридцатью одним человеком, 1-й Петербургский корпус — двадцатью четырьмя, 2-й — шестнадцатью.