Тайна фамильных бриллиантов - читать онлайн книгу. Автор: Мэри Элизабет Брэддон cтр.№ 37

Тут, прохаживаясь по берегу, совершенно безлюдному в ту пору, Маргарита открыла ему свою тайну. Сдерживая все излишние порывы чувств, она в немногих словах раскрыла перед ним повесть своей жизни.

— Джозеф Вильмот — мой отец, — начала она. — Быть может, он не был тем, что в свете зовут хорошим отцом, но он любил меня и был мне дорог. Мать моя была дочерью джентльмена, флотского капитана, по имени Тальбота. Она встретилась с отцом у одной дамы, которая давала ей уроки музыки. Мать моя не знала, кто он и откуда. Она знала только, что он называл себя Джемсом Вентвортом; они полюбили друг друга. Мать моя была в то время еще очень молода — сущий ребенок, только что выпущенный из школы, и вышла за отца наперекор советам своих друзей. В одно прекрасное утро они обвенчались в какой-то маленькой церкви и отправились просить прощения у отца, но тот не простил моей матери и поклялся, что после этого не пустит ее себе на глаза, и сдержал слово: он никогда более не видел ее и простил ее только тогда, когда она лежала в гробу. Тогда сердце капитана Тальбота смягчилось: он в первый раз посетил отца и даже предложил взять меня к себе и воспитать вместе со своими меньшими детьми. Отец мой на это не согласился. Он очень горевал по жене, хотя неоднократно признавался, что при жизни часто обходился с ней не так, как следовало бы. Впрочем, я очень смутно припоминаю это грустное время. После смерти матери началась для нас скитальческая, горемычная жизнь. Иногда наши дела как будто и поправлялись. Отец найдет, бывало, место и примется трудиться прилежно, неутомимо, но, увы, всегда ненадолго; довольно было одного намека, одного злобного слова, и отец мой лишался места: ему верить никто не решался, хотя он вел себя безукоризненно, но риск был слишком велик. Не нашлось ни одной милосердной души, чтобы решиться на такой риск и обратить несчастного отверженца на путь истинный; не нашлось ни одной души, которая сказала бы: «Я знаю, ты совершил преступление; я знаю, ты не имеешь доброго имени; но я забуду это пятно в твоем прошлом и помогу тебе искупить его». Повстречайся отец с таким благодетелем — и все пошло бы иначе.

Потом Маргарита передала Клементу последний свой разговор с отцом; рассказала ему, как отец отзывался о Генри Дунбаре, и показала письмо, адресованное в Норфольк, где старик-конторщик намекал на власть, которую брат его мог иметь над своим хозяином. Маргарита не забыла рассказать мистеру Остину и о своих неудачных попытках увидеться с Дунбаром в Винчестере и Лондоне, и о письме, которое тот написал ей в надежде купить ее молчание.

— С тех пор, — заключила молодая девушка, — я получила по почте два пакета с вложением ста фунтов стерлингов и с надписью внутри конверта: «От верного друга». Оба пакета я возвратила, потому что знала, откуда они. Я отправила их обратно на имя Генри Дунбара, в контору банка на улице Св. Гундольфа.

Клемент Остин слушал рассказ Маргариты с большим вниманием. Все это очевидно доказывало преступность мистера Дунбара. К тому же полиция, несмотря на все свои розыски, не нашла даже повода подозревать кого-то другого в винчестерском убийстве.

— Очень вам благодарен, мисс Вильмот, — сказал он тихо, — что вы доверили мне свою тайну. Вы всегда найдете во мне человека, готового помочь вам, если помощь моя может как-нибудь пригодиться. Если вы пожалуете завтра вечером к моей матушке на чашку чаю, то мы сможем серьезно переговорить об этом деле. Матушка моя — женщина умная и очень вас любит и уважает. Вы доверитесь ей, не правда ли?

— Я готова, — с радостью отвечала девушка.

— Вы, я уверен, найдете в ней истинного друга.

Между тем они успели возвратиться к калитке садика. Клемент Остин протянул ей руку.

— Доброй ночи, мисс Вильмот.

— Доброй ночи.

Маргарита вошла в комнату, а мистер Остин медленно направился домой, мимо живописных, убогих домиков, тонувших в зелени деревьев, и великолепных дач с готическими окнами и башнями, громоздившихся вдоль дороги.

Клемент Остин от всей души сочувствовал бедной одинокой девушке. «Бедненькая, — подумал он, — всеми брошенная одинокая сиротка».

Но сильнее всего занимало его то, что он слышал о Генри Дунбаре. Чем больше он обдумывал слова мисс Вильмот, тем очевиднее казалась ему виновность банкира. Тут был не один намек, а целый ряд улик против преступника.

Тайна, посредством которой Джозеф Вильмот мог держать в руках мистера Дунбара; волнение, обнаруженное банкиром в соборе; положительный отказ видеться с дочерью убитого, попытки подкупить ее — все это были немаловажные улики. Клемент Остин теперь подозревал миллионера, как подозревали его Маргарита Вильмот и Артур Ловель.

Итак, теперь уже трое полагали, что мистер Дунбар — убийца Джозефа Вильмота.

Артур Ловель часто ездил в Модслей-Аббэ; его там принимали очень любезно, и молодой человек не имел сил противостоять искушению. Он видел Лору Дунбар и проводил с ней целые часы, потому что его общество всегда нравилось избалованной девушке. Он ей казался тем, чем обещал быть, то есть братом, добрым, преданным, любящим братом, но не более. Он был ей дорог по воспоминаниям о счастливом детстве. Она была ему благодарна за все его попечения и заботы о ней; она любила его, но любила, как брата. Иная, более глубокая, более пламенная любовь не проснулась еще в ее детском сердце.

День шел за днем, молодой человек преклонялся пред своим идолом и был счастлив — увы! — роковым для него счастьем. Он забывал обо всем на свете, видел только одно прелестное личико, приветливо улыбавшееся ему. Он забыл даже о винчестерском убийстве, о своих мрачных подозрениях. Быть может, он и не забыл бы о сомнениях, поселившихся в нем при первом свидании банкира с дочерью, если б он часто видел Генри Дунбара; но владелец Модслей-Аббэ почти не показывался своим гостям. Он поселился в приготовленной для него половине и редко выходил в общие комнаты. Он или сидел у себя, или гулял один по тенистым аллеям парка. Еще любил он ездить верхом на великолепной лошади, доставшейся ему по наследству от Персиваля Дунбара. Это был кровный жеребец, но несколько сильнее и статнее обыкновенной лошади чистой крови. Рыжая шерсть его блестела, как атлас, глаза у него были большие, шея длинная, он отличался всеми статьями, которыми арабы всего более дорожат в своих любимых берберийских лошадях. Генри Дунбар очень привязался к этой лошади и выстроил для нее особую конюшню в саду близ своей уборной, которая, как все его комнаты, находилась на нижнем этаже Модслей-Аббэ. Грум мистера Дунбара спал в комнате неподалеку от конюшни, таким образом, он и лошадь были готовы к услугам банкира в любое время дня и ночи.

Генри Дунбар обыкновенно катался рано утром или в сумерки перед обедом. Он был очень гордый и необщительный человек. Тотчас по его приезде в Англию к нему явились все соседи поздравить его с возвращением; он принял их очень любезно, поблагодарил за расположение к нему, но в его обращении было что-то отталкивающее. По настоянию своей дочери он дал большой обед, бал и утренний концерт; но, когда соседи хотели отплатить ему за гостеприимство, он отказался от всех приглашений, ссылаясь на свое нездоровье. Он объявил, что здоровье его совершенно расстроено долгим пребыванием в Калькутте, и потому он не в силах поддерживать знакомство; что же касается Лоры, то она могла ездить куда и сколько хотела, конечно, в сопровождении пожилой родственницы.