Загадки Петербурга II. Город трех революций - читать онлайн книгу. Автор: Елена Игнатова cтр.№ 58

Это покровительство было, прямо скажем, своеобразным. В 1924 и 1925 годах Есенин путешествовал по Кавказу и Закавказью и хотел отправиться в Персию, но не получил разрешения на поездку за границу. Вместо этого секретарь ЦК КП Азербайджана С. М. Киров приказал «организовать» поэту Персию на месте; заместитель Кирова П. И. Чагин вспоминал, как тот отчитывал его: «Почему ты до сих пор не создал Есенину иллюзию Персии в Баку?.. Туда мы его не пустили, учитывая опасности, какие могут его подстеречь, и боясь за его жизнь. Но ведь тебе же поручили создать ему иллюзию Персии в Баку! Так создавай! Чего не хватит — довообразит…» Чагин «создал» Персию на своей цековской даче (туда даже павлинов привезли по этому случаю) и пригласил Есенина пожить у него. Дивные стихи «Персидских мотивов» о розах Шираза, о голубом Хороссане были написаны Есениным в Баку. Он не спешил возвращаться в Москву, где его ждали судебные разбирательства, — в сущности, его гибель была предрешена: не умри он в Ленинграде, с ним расправились бы «законно», путем приговоров по уголовным делам. Он вернулся в Москву в сентябре 1925 года, обратился к Луначарскому с просьбой помочь ему уехать за границу; в ноябре, чтобы избежать суда, лег в больницу, а в конце декабря неожиданно поехал в Ленинград «насовсем». Почему, на что он рассчитывал? Обратимся к мемуарам в стиле «лопатой из ведерка»: Анатолий Мариенгоф утверждал, что «в последние месяцы своего трагического существования Есенин бывал человеком не больше одного часа в сутки». Но не сходятся концы с концами — в последние месяцы, недели Сергей Есенин написал ряд лучших своих стихов. Нет веских доказательств, что он готовился к самоубийству, зато видно, что этого от него как будто ждали. После его смерти Горький писал художнице Валентине Ходасевич: «Есенина, разумеется, жалко, до судорог жалко, до отчаяния, но я всегда, то есть давно уже думал, что или его убьют, или он сам себя уничтожит. Слишком „несвоевременна“ была голубая, горестная, избитая душа его».

Что же произошло в гостинице «Интернационал» в ночь с 27-го на 28-е декабря? Бывший «Англетер» был не обычной гостиницей, а чем-то вроде «правительственного дома»: его апартаменты занимали люди из городского начальства, здесь останавливались прибывшие в командировку важные чиновники; управляющий и часть персонала гостиницы были сотрудниками ленинградского ГПУ. Есенина поселили в этой гостинице по протекции его знакомого — старого партийного журналиста, сотрудника «Красной газеты» Георгия Устинова, который тоже там жил. В последний приезд Есенин редко выходил из номера и гостей у него было немного, хотя, судя по количеству мемуаристов, перед смертью у него побывало чуть ли не пол-Ленинграда.

В описании последних часов жизни поэта царит фантастический разнобой: дворник гостиницы сказал следователю, что за время пребывания Есенина он однажды достал для его гостей бутылку водки, в другой раз несколько бутылок пива, а журналист Лазарь Берман писал, что в последний вечер жизни поэта он увидел стол, «уставленный закусками, графинчиками и бутылками. В комнате множество народа… Большинство расхаживало по комнате, образуя отдельные группы и переговариваясь». По другому свидетельству, вечером 27 декабря у Есенина было пять гостей: супруги Устиновы, поэты Николай Клюев и Вольф Эрлих и художник Мансуров; после их ухода поэт попросил портье никого не пускать к нему и остался один. П. А. Мансуров вспоминал: «…мы шестеро выпили по малюсенькой рюмочке… Тихо в разговорах мы просидели за неизменным нашим пустым чаем. Потом Есенин читал свои стихи, незабываемые короткие стансы… Потом все мы как-то собрались около диванчика, на котором лежал Есенин, и он каждому из нас прочел по стихотворению на память… А Эрлиху он дал уже раньше написанное на клочке бумаги и говорит: „Ты сегодня этого не читай, прочти завтра“. И сунул ему в карманчик пиджака для платочка». На листке было стихотворение «До свиданья, друг мой, до свиданья». Поразительна зловещая тень над этим застольем — четверо его участников умрут насильственной смертью: Вольф Эрлих (как открылось позже, сотрудник ОГПУ) расстрелян; Георгий Устинов повесился; Николай Клюев расстрелян. А первый среди них — Есенин, которому осталось несколько часов жизни.

Утром 28 декабря Елизавета Устинова и Вольф Эрлих вызвали коменданта и попросили его отпереть комнату Есенина. Им открылась страшная картина: он висел на веревке, привязанной к проходившей под потолком трубе парового отопления, все вещи в комнате были разбросаны. «При снятии трупа с веревки и при осмотре было обнаружено на правой руке выше локтя с ладонной стороны порез, на левой руке, на кисти царапины, под левым глазом синяк», — писал в протоколе участковый милиционер Горбов, исполнявший роль следователя. Одним из первых в гостиницу пришел критик Павел Медведев, он вспоминал: «Как сейчас вижу это судорожно вытянувшееся тело. Волосы, уже не льняные, не золотистые, а матовые, пепельно-серые, стоят дыбом. На лице нечеловеческая скорбь и ужас. Прожженный лоб делает его каким-то зловещим. Правая рука, на которой Есенин пытался вскрыть вены, подтянута и неестественно изогнута». Странное самоубийство — откуда синяки на лице и теле и эта глубокая вмятина во лбу? Почему он вскрывал вены на правой руке плохо слушавшимися пальцами левой, проще было бы наоборот? Как он мог дотянуться до потолка высотой 3,8 метра, и даже если привязывал веревку раненой рукой, почему ни на лице, ни на одежде не было капель крови?

У тех, кто ставит под сомнение версию самоубийства Есенина, есть веские основания. Их оппоненты ссылаются на то, что карательные органы (если это их дело) не стали бы устраивать инсценировку. Однако чекисты нередко прибегали к таким инсценировкам, достаточно вспомнить гибель бывшей жены Есенина, Зинаиды Райх, которую убили в квартире после ареста Мейерхольда [48] — все было обставлено как ограбление с убийством. Но главное в другом: можно ли представить Есенина в 1927 году, когда в деревне началась тотальная коллективизация, или во время раскулачивания и гибели сотен тысяч крестьян? Невозможно, а если учесть его всероссийскую известность, то его, несомненно, ждала или гибель в «несчастном случае», или «самоубийство», или что-нибудь в этом роде. Смерть Есенина в конце 1925 года была прологом гибели крестьянской России, и, возможно, когда-нибудь станет наверняка известно, что произошло в ночь 27/28 декабря в бывшей гостинице «Англетер».

Днем 28 декабря Мансуров услышал от знакомого: «А вы знаете, этот товарищ ваш, пьяница, поэт (курсив мой. — Е. И.), умер, во всех трамваях объявления». Создатели прижизненной «биографии» Есенина трудились не зря — тут пригодились все сплетни о его хулиганстве и пьянстве, вся клевета, тогда был пущен новый слух о том, что он был английским шпионом! «Не столько творчество Есенина, сколько он сам оказался в центре внимания. В стихах его искали объяснения его жизненной драмы… Стихи поэта превратились в свидетельские показания, если не в последнее слово подсудимого», — писал Павел Медведев. 20 января 1926 года следствие по делу о смерти Есенина было закрыто, а накануне, 19 января, в «Красной газете» появилась написанная с холодным блеском статья Троцкого «Памяти Есенина»: «Мы потеряли Есенина — такого прекрасного поэта, такого свежего, такого настоящего. И как трагически потеряли! Он ушел сам, кровью попрощавшись с необозначенным другом — может быть, со всеми нами… Он ушел из жизни без крикливой обиды, без позы протеста — не хлопнув дверью, а тихо прикрыв ее рукой, из которой сочилась кровь… Умер поэт. Да здравствует поэзия! Сорвалось в обрыв незащищенное человеческое дитя — да здравствует творческая жизнь, в которую до последней минуты вплетал драгоценные нити поэзии Сергей Есенин». Троцкий утверждал, что на место этого поэта придут другие, но нового Есенина русская литература не дождалась — гибель большого поэта не способствует расцвету поэзии, скорее наоборот.