Загадки Петербурга II. Город трех революций - читать онлайн книгу. Автор: Елена Игнатова cтр.№ 13

Стремление Ленина развязать массовый террор впрямую связано с положением дел в стране — летом 1918 года положение большевиков казалось безнадежным. Под их властью оставалось лишь малая часть страны; с юга, севера и востока их теснили белые армии и войска Антанты, Владивосток заняли японцы; в результате выступления Чехословацкого корпуса, сформированного из военнопленных, была захвачена часть территорий Поволжья, Урала и Сибири. Но и там, где советская власть удержалась, было неспокойно, в Москву приходили сведения о крестьянских бунтах и недовольстве рабочих. По свидетельству Аркадия Бормана, «большевики чувствовали, что враги наступают на них со всех сторон, и совершенно не были уверены, что справятся с положением. Наиболее видные из них уже обеспечили себе тайные квартиры на случай переворота». На заседаниях Совнаркома Ленин постоянно «говорил о необходимости увеличения террора. По мнению Ленина, это было необходимо сделать хотя бы для того, чтобы буржуазия видела, как пролетарская власть умеет хлопать дверью перед своим уходом». Петроград представлял широкое поле деятельности, здесь только кадровых военных было около 50 тысяч, и после убийства Володарского основной удар пришелся на них.

Все лето 1918 года в Петрограде шли аресты. 12 августа Г. А. Князев записал: «Утром мне встретилась группа арестованных, по-видимому офицеров, человек 50, окруженных матросами с винтовками. Некоторые совсем пожилые, даже старые; аресты продолжаются ежедневно. Оказывается, для них созданы концентрационные лагеря». Эта картина повторялась изо дня в день: «Утром на том же месте, у Николаевского моста, видел еще группу арестованных офицеров, окруженных матросами с винтовками. Все в трамвае заволновались и заговорили, увидев их. Особенно волновалась какая-то дама. У дверей стоял матрос. Наглая и одутловатая физиономия и вызывающий вид». 8 августа председатель ПЧК Урицкий приказал арестовать в Петрограде всех иностранных офицеров, не имевших дипломатического статуса. Через несколько дней в «Петроградской правде» появился список 24 расстрелянных из их числа. Родственники часто узнавали о судьбах уведенных из дому людей из расстрельных списков, но очень многие пропали бесследно. «Рассказывают, как опускавшийся в воду водолаз, чтобы отыскать по просьбе вдовы тело ее мужа-офицера, убитого и брошенного в воду, сошел с ума от ужаса. Когда спустился другой водолаз, то сразу дал тревожный сигнал. „У них там митинг“, — в ужасе кричал он. Оказалось, к ногам потопленных был привязан груз. Потоплены они были на месте очень быстрого течения. Их этим течением подняло и трепало так, что многие размахивали руками, качали головой, и получилась страшная картина митинга мертвецов», — писал Г. А. Князев. Этот митинг на дне Невы должен войти в «петербургский миф».

В атмосфере ужаса, арестов, ожидания расстрельных списков произошло новое политическое убийство. 30 августа был убит председатель петроградской ЧК М. С. Урицкий. «Преступление произошло при следующих обстоятельствах, — сообщал „Вестник областного комиссариата Союза коммун Северной области“. — В 10 час. утра в вестибюле здания № 6 по Дворцовой площади, где помещаются Комиссариаты внутренних и иностранных дел, вошел молодой человек в кожаной куртке, в фуражке офицерского образца. Он приехал на велосипеде, который оставил на панели около окна… В 11 час. 15 мин. на автомобиле подъехал тов. Урицкий, который быстро прошел в вестибюль, направляясь к подъемной машине. Швейцар Григорьев успел сказать своему помощнику, чтобы тот приготовил машину к подъему, как раздался гулкий выстрел… Стрелявшим оказался молодой человек, который после выстрела выбежал на улицу; подоспевшие чины охраны заметили его мчавшимся на велосипеде по Дворцовой площади». Охранники на автомобиле (в тексте опечатка: «автомогиле». — Е. И.) настигли его в доме 17 по Миллионной улице, где он пытался скрыться. На допросе задержанный назвался Леонидом Каннегисером. Он заявил, что убил Урицкого не по постановлению какой-либо организации, а «по собственному побуждению, желая отомстить за арест офицеров и расстрел своего друга Перельцвейга».

Обстоятельства драмы 30 августа иные, чем в случае Володарского, — ее действие происходило в центре бывшей столицы: Урицкий убит в вестибюле Главного штаба, Каннегисер схвачен в доме знаменитого до революции Английского клуба. Церемония прощания с председателем ПЧК происходила в Таврическом дворце, переименованном затем в Дворец Урицкого; даже Дворцовая площадь стала площадью Урицкого. Жизнь поставила эту драму с ампирной пышностью, имперским размахом. Сам убийца Урицкого — человек замечательный. «Молодой человек, убивший Урицкого, был совершенно исключительно одарен от природы, — писал Алданов. — Талантливый поэт, он оставил после себя несколько десятков стихотворений… Сын знаменитого инженера… он родился в богатстве, вырос в культурнейшей обстановке, в доме, в котором бывал весь Петербург». Леонида Каннегисера знали многие литераторы, Цветаева писала о нем в очерке «Нездешний вечер», Тэффи вспоминала о последней встрече с ним: «Он был очень грустный в этот вечер и какой-то притихший. Ах, как часто вспоминаем мы потом, что у друга нашего были в последнюю встречу печальные глаза и бледные губы. И потом мы всегда знаем, что надо было сделать тогда, как взять друга за руку и отвести от черной тени… Как во сне — вижу, чувствую, почти знаю, но остановиться не могу». Алданов размышлял о причинах его поступка: «Многое туда входило: и горячая любовь к России… и ненависть к ее поработителям, и чувство еврея, желавшего перед русским народом, перед историей противопоставить свое имя именам Урицкого и Зиновьева, и дух самопожертвования». Он шел на верную гибель, он платил за смерть палача собственной жизнью. Это напоминало убийство Марата Шарлоттой Корде; на допросе она сказала: «Я убила не человека, а чудовище».

Был ли Урицкий чудовищем? Вот как его запомнил В. П. Зубов: «…перед серединой стола сидело существо отталкивающего вида, поднявшееся, когда мы вошли; приземистое, с круглой спиной, с маленькой, вдавленной в плечи головой, бритым лицом и крючковатым носом, оно напоминало толстую жабу. Хриплый голос походил на свист, и, казалось, сейчас изо рта станет течь яд». Зубов встретился с Урицким в марте 1918 года, когда был арестован и доставлен в Смольный с великим князем Михаилом Александровичем. Их допрашивал председатель ПЧК. Это зловещее существо словно сошло со страниц романа Гюго «Девяносто третий год» [11] : «„Кто из вас бывший великий князь?“ — просвистел Урицкий, и злая радость блеснула в его глазах. „Великий князь я“, — сказал Михаил Александрович… — „Вы все еще считаете себя великим князем?“ — „Великим князем рождаются, и этого отнять нельзя, так же как у графа Зубова его титул“. — „Законами республики рабочих и крестьян титулы упразднены. Романовы заставляли нас подчиняться своим законам, теперь мы заставим вас подчиняться нашим“». Каков злодей! Да нет, не злодей, а заурядный, не слишком умный человек, внезапно вознесенный на вершину власти.

Он родился в 1873 году в городе Черкассы, получил юридическое образование; в 1898 году вступил в РСДРП. В партийных кругах был фигурой неприметной и незначительной. В архивах Охранного отделения сохранилась справка о нем: «Урицкий Моисей Соломонович, мещанин гор. Черкасс, комиссионер по продаже леса… Не производит впечатления серьезного человека». Урицкий побывал в ссылке, затем эмигрировал и ко времени переворота вернулся в Россию. В марте 1918 года он стал председателем петроградской ЧК. По многим отзывам, Урицкий, в сравнении с преемниками, не отличался жестокостью, он даже признавался, что «много страдает на своем посту». Работа была нервная, и он стал пить, но порученное дело вел исправно. «Вид у него был чрезвычайно интеллигентный, — вспоминал Алданов, — сразу становилось ясно, что все вопросы, существующие, существовавшие и возможные в жизни, давно разрешены Урицким по самым передовым и интеллигентным брошюрам; вследствие этого повисло раз и навсегда на его лице туповато-ироническое самодовольное выражение… Он был маленький человек, очень желавший стать большим человеком». Мечта исполнилась: председатель ПЧК и комиссар внутренних дел Северной области получил власть над миллионами людей.