Загадки Петербурга I. Умышленный город - читать онлайн книгу. Автор: Елена Игнатова cтр.№ 28

Великая княгиня Екатерина Алексеевна, которой муж открыто пренебрегал, вызывала общее сочувствие и втайне собирала сторонников. «25 декабря, в день Рождества Христова, мы имели несчастье потерять императрицу Елизавету. Я могу засвидетельствовать как очевидец, что гвардейские полки (из них Семеновский и Измайловский прошли мимо наших окон), идя во дворец присягать новому императору, были печальны, подавлены и не имели радостного вида…

Все придворные и знатные городские дамы, соответственно чинам своих мужей, должны были поочередно дежурить в той комнате, где стоял катафалк; согласно нашим обрядам, в продолжение шести недель священники читали Евангелие; комната вся была обтянута черной материей, кругом катафалка светилось множество свечей… Императрица (Екатерина. — Е. И.) приходила каждый день и орошала слезами драгоценные останки своей тетки и благодетельницы. Ее горе привлекало к ней всех присутствующих. Петр III являлся крайне редко, и то только для того, чтобы шутить с дежурными дамами, подымать на смех духовных лиц и придираться к офицерам и унтер-офицерам по поводу их пряжек, галстуков или мундиров», — вспоминала в своих «Записках» Е. Р. Дашкова.

Странная история у нашего города. Возможно, потому, что он был создан по замыслу одного человека — пусть великого, но вызвавшего своими деяниями не только благие, но и дурные последствия. Они, как затухающее эхо, отозвались в последующей истории России, их пришлось преодолевать не одному поколению.

В правление Петра III, как в кривом зеркале, повторялось в карикатурном виде многое из того, что происходило при его деде. В начале существования Петербург пережил пору «маскарада» — переряживания жителей в немецкое платье вместо русского и т. п. Петр III сразу после воцарения приказал заменить русскую военную форму на новую — по образцу прусской. Петр I, реформируя государственную систему, взял за образец европейские монархии. Его внук действовал еще решительнее: он, по выражению К. К. Рюльера, «…усугубляя беспрестанно… неудовольствия, прислал в Сенат новые свои законы, известные под именем Кодекса Фридерикова, кои король прусский сочинял для своего государства. Был приказ руководствоваться ими во всей России».

Придворные праздники Петра III во многом напоминали ассамблеи Петра I: главенствовал на них полупьяный император, окруженный голштинцами; он и его бравые голштинцы непрерывно курили, так что гости едва не задыхались от дыма.

«…Полугодичное царствование сие было беспрерывным празднеством. Прелестные женщины разоряли себя английским пивом и, сидя в табачном чаду, не имели позволения отлучаться к себе ни на одну минуту в сутки. Истощив свои силы от движения и бодрствования, они кидались на софы и засыпали среди сих шумных радостей… В шуму праздников и даже в самом коротком обхождении с русскими он (Петр III. — Е. И.) явно обнаруживал свое презрение к ним беспрестанными насмешками», — повествует Рюльер. Все это вызывало ропот в столице. В Петербург стали возвращаться люди, сосланные Елизаветой, — спустя двадцать лет вновь возникли тени прошлого. Среди них был Бирон.

«Он возвратился… под старость лет, не потеряв ни прежней красоты, ни силы, ни черт лица, которые были грубы и суровы. В летние ночи уединенно прогуливался он по улицам города, где он царствовал и где все, что ни встречалось, вопило к нему за кровь брата или друга. Он мечтал еще возвратиться обладателем в свое отечество, и, когда Петр III свержен был с престола, Бирон говорил, что снисходительность была важнейшею ошибкою сего государя и что русскими должно повелевать не иначе, как кнутом или топором» (К. К. Рюльер).

Наконец, новый император объявил, что начинает военную кампанию против Дании — старинного врага его родной Голштинии. Гвардии приказано готовиться в поход. «Негодование скоро овладело гвардейскими полками, истинными располагателями престола… Император вел их в Голштинию, желая воспользоваться могуществом, отмстить обиды, нанесенные предкам его Даниею, и возвратить прежнему своему участку все отнятые у него земли и независимость. Самая лестная цель сего похода долженствовала быть — свидание на пути с королем прусским; место было назначено», — вспоминал Рюльер. Эти военные приготовления и решили судьбу «голштинца». Заговор против него был готов, его главными деятелями стали Григорий Орлов, любовник императрицы, и его братья; в числе заговорщиков была восемнадцатилетняя подруга императрицы княгиня Е. Р. Дашкова. Арест одного из участников заговора, капитана Пассека, ускорил события.

Петр III в это время жил в Ораниенбауме, Екатерина — в Петергофе. В ночь после ареста Пассека, 27 июня 1762 года, она тайно покинула Петергоф и вернулась в столицу. Императрицу ждали в Измайловском полку, его солдаты присягнули ей; затем на ее сторону перешли Семеновский и Преображенский полки. Это означало, что ее дело выиграно.

В сопровождении огромной толпы солдат и горожан карета Екатерины проследовала к Зимнему дворцу. Народ заполнил Дворцовую площадь. Рюльер, очевидец этих событий, писал: «Стечение было бесчисленное, и все прочие полки присоединились к гвардии. Восклицания повторялись долгое время, и народ в восторге радости кидал вверх шапки. Вдруг раздался слух, что привезли императора. Понуждаемая без шума толпа раздвигалась, теснилась и в глубоком молчании давала место процессии, которая медленно посреди ее пробиралась. Это были великолепные похороны, пронесенные по главным улицам, и никто не знал, чье погребение. Солдаты, одетые по-казацки, в трауре, несли факелы, а между тем, как внимание народа было все на сем месте, сия церемония скрылась из вида. Часто после спрашивали об этом княгиню Дашкову, и она всегда отвечала так: „Мы хорошо приняли свои меры“».

Но император был жив и не подозревал о том, что происходит в Петербурге. В городе нашелся лишь один человек, пославший в Ораниенбаум известие о случившемся. Однако Петр III оказался не способен ни на что: ни на решительные действия, ни на бегство за границу. В растерянности и страхе он наблюдал, как рушился его маскарадный мир. Лишь в последние часы правления он расстался с мундиром прусского генерала и орденской лентой, полученной от Фридриха II, и надел ордена Российской империи. Между тем в Петербурге тоже спешно переодевались. Гвардейцы возвращались на Дворцовую площадь в прежних мундирах, которые Петр III велел переменить на форму прусского образца: «…они переоделись в прежний свой наряд, кидая со смехом прусский униформ, в который одел их император и который в их холодном климате оставлял солдата почти полуоткрытым, встречали с громким смехом тех, которые по скорости прибегали в сем платье, и их новые шапки летели из рук в руки, как мячи, делаясь игрой черни» (К. К. Рюльер).

Через несколько часов двенадцатитысячное войско, предводительствуемое императрицей, направилось к Ораниенбауму. Двигались не спеша, вечером остановились на привал, а ранним утром подошли к Петергофу. Петр III сдался на милость победительницы и отрекся от престола. Его привезли в Петергоф, «…провели в отдаленные апартаменты, так что его почти никто не видел… и затем он уехал в Ропшу, принадлежавшую ему еще в бытность его великим князем… Ему сопутствовали Алексей Орлов, капитан Пассек, князь Федор Барятинский и поручик Преображенского полка Баскаков, которым императрица поручила охранять особу государя», — вспоминала Е. Р. Дашкова. Спустя несколько дней они убили Петра III в Ропшинском дворце. Императрица простила убийц, а затем и вознаградила. Петра III похоронили без всяких почестей, и не в Петропавловском соборе, а в Александро-Невском монастыре. Так закончилась жизнь внука Петра Великого.