Разные оттенки смерти - читать онлайн книгу. Автор: Луиз Пенни cтр.№ 52

Гамаш ждал. Он ощущал запах обеда, приготовленного Рейн-Мари. Любимое блюдо – фетучини со спаржей, кедровыми орешками и козьим сыром. Все было почти готово.

– Она пошла в сад, чтобы встретиться с кем-то, – выдала наконец Лакост.

– Возможно, – сказал Гамаш.

На носу у него сидели очки, и он делал заметки на память. Они уже рассмотрели все известные факты, все находки, сделанные криминалистами, предварительные результаты аутопсии, допросы свидетелей. Теперь перешли к истолкованию.

Входили в темный закоулок.

Именно там и обнаруживался убийца. Или терялся.

В дверях появилась его дочь Анни с тарелкой в руках.

– Здесь? – спросила она одними губами.

Он отрицательно покачал головой и улыбнулся, жестом показывая, что через минуту-другую присоединится к Анни и ее матери. Она ушла, и он вернулся к разговору с агентом Лакост.

– А что говорит инспектор Бовуар? – спросил Гамаш.

– Он задавал те же вопросы, что и вы. Хотел знать, с кем, по моему мнению, могла встречаться Лилиан Дайсон.

– Хороший вопрос. Что ты ему ответила?

– Что она встретилась со своим убийцей, – сказала Изабель Лакост.

– Да, но с этим ли человеком она собиралась встретиться? – спросил Гамаш. – Или же она думала, что увидит одного, а встретил ее другой?

– Вы предполагаете, что ее туда заманили?

– Я этого не исключаю, – сказал Гамаш.

– Инспектор Бовуар считает так же. Лилиан Дайсон была женщиной честолюбивой. Она недавно вернулась в Монреаль, и ей требовалась помощь в продвижении карьеры. Она знала, что на вечеринке у Клары будут галеристы и дилеры. Самое подходящее место, чтобы завязать знакомство. Инспектор Бовуар считает, что ее обманом завлек в сад кто-то выдавший себя за влиятельного галериста. Там ее и убили.

Гамаш улыбнулся. Жан Ги начал выполнять свою роль наставника. И делал это неплохо.

– А ты что думаешь?

– Я думаю, что у нее должны были возникнуть очень веские основания, чтобы приехать на вечеринку к Кларе Морроу. Они, как все говорят, не любили друг друга. Что же привело туда Лилиан Дайсон? Что могло пересилить такую ненависть?

– Вероятно, ей что-то было очень нужно, – сказал Гамаш. – Что бы это могло быть?

– Встретиться с влиятельным галеристом. Произвести на него впечатление своими работами, – без колебаний ответила Лакост.

– Может быть, – сказал старший инспектор, наклоняясь над столом и просматривая отчеты. – Но вот как она нашла дорогу в Три Сосны?

– Кто-то пригласил ее на вечеринку, возможно, заманил обещанием познакомить с кем-нибудь из крупных дилеров, – сказала Лакост, следуя за направлением мысли шефа.

– Он должен был показать ей дорогу туда, – заметил Гамаш, вспомнив бесполезные карты на пассажирском сиденье Лилиан, – а потом убил ее в саду Клары.

– Но почему? – Теперь настала очередь агента Лакост задавать вопросы. – Убийца знал, что это сад Клары? Или его устроило бы любое место? Скажем, сад Рут или книжный магазин Мирны?

Гамаш глубоко вздохнул:

– Не знаю. И вообще, зачем назначать встречу на вечеринке? Если он планировал убийство, то почему не выбрал более уединенное место? И более удобное? Почему в Трех Соснах, а не в Монреале?

– Может быть, Три Сосны как раз были для него удобным местом?

– Может быть, – согласился Гамаш.

Он и сам думал об этом. Убийца оказался там, потому что там и находился. Жил в Трех Соснах.

– И потом, – продолжала Лакост, – убийца, вероятно, знал, что подозреваемых будет много. На вечеринке собралось полно людей, которые давно знали Лилиан Дайсон и ненавидели ее. Убийце было легко раствориться в этой толпе.

– Но почему сад Морроу? – не отступал старший инспектор. – Почему не в лесу или где-нибудь еще? Что, если сад Клары выбран специально?

Нет, подумал Гамаш, вставая, слишком многое им еще неизвестно. В проулке все еще очень темно. Он любил взвешивать разные идеи, теории, предположения. Но никогда не забегал слишком далеко вперед фактов. Пока что они блуждали в потемках, и им грозила опасность заблудиться.

– А с мотивом есть какие-нибудь предположения?

– Я здесь, а инспектор Бовуар в Монреале поговорили почти со всеми, кто был на вечеринке, и все сходятся в одном: с Лилиан почти никто не контактировал после ее возвращения, но все, кто знал ее много лет назад, когда она была критиком, ненавидели и боялись ее.

– Значит, мотив – месть? – спросил Гамаш.

– Либо месть, либо стремление не допустить, чтобы она принесла еще больше вреда теперь, когда вернулась.

– Хорошо. – Он задумался на секунду. – Но есть и еще одна возможность.

Он рассказал агенту Лакост о своем разговоре с Дени Фортеном и об уверенности галериста в том, что талантливый мертвый художник стоит гораздо больше талантливого живого.

Старший инспектор не сомневался, что Лилиан Дайсон сочетала в себе качества талантливого художника и отвратительного человека.

Талантливый мертвый художник. Спрос на него на рынке гораздо выше. И договориться с ним гораздо проще. Картины Лилиан вполне могут обогатить кого-нибудь.

Он попрощался с агентом Лакост, сделал еще несколько заметок, а потом отправился в столовую к Рейн-Мари и Анни. Они неторопливо ели итальянские макароны с французской булкой. Он предложил им вино, но сам решил не пить.

– Чтобы голова была ясной? – спросила Рейн-Мари.

– Собираюсь сегодня на собрание к Анонимным алкоголикам. Думаю, там винный выхлоп не очень приветствуется.

Рейн-Мари рассмеялась:

– Хотя ты, вероятно, не был бы там одинок в этом смысле. Значит, наконец-то признаешь, что у тебя с этим проблема?

– Да, проблема у меня есть, но только не с алкоголем. – Он улыбнулся жене. Потом внимательнее посмотрел на дочь. – Ты сегодня подозрительно тихая. Что-то случилось?

– Мне нужно поговорить с вами обоими.

Старший инспектор Гамаш стоял на рю Шербрук в центральном районе Монреаля и разглядывал тяжелую церковь красного кирпича на другой стороне улицы. В большей степени она была построена не из кирпича, а из громадных кубов камня цвета бычьей крови. Он сто раз проезжал мимо этой церкви на машине, но так толком ее никогда и не видел.

А вот теперь рассмотрел.

Она была темной, уродливой, отталкивающей. Она не говорила о спасении. Даже не шептала о нем. Она кричала о каре и покаянии. О преступлении и наказании.