Всем поровну - читать онлайн книгу. Автор: Александр Громов cтр.№ 27

Потом все они привыкают, и очень быстро. Стойкая чипобоязнь, в тяжелых случаях доводящая пациента до шизофрении, случается крайне редко и в девяти случаях из десяти по причине неудачно выполненной имплантации.

Это поправимо.

У каждого свои образы, каждый чипоносец сам себе мастер моделирования и по-своему видит свой мозг. Для меня он что-то вроде холодного огненного шара, в который можно без вреда запустить руку и вытащить желаемое: глубинную общую память, целиком и по разделам, поисковое устройство-гид, записную книжку для особо важной или срочной информации, процессор, шнур для перекачки данных с компа и на комп (на самом деле мозг здесь ни при чем: этой цели служат заделанная в кость антенна-волосок и микроваттный приемопередатчик, являющийся частью чипа), ластик, анализатор-подсказчик, часы, компас…

Многие пользуются образом говорящего диснеевского бурундучка, остальные изобретают кто во что горазд. Говорят, есть люди, представляющие себе свой мозг примерно таким, каков он есть в действительности. Бр-р… Вряд ли, однако, таких людей много: кому интересно знать, в каком именно участке серого вещества чип обнаружил и заставил работать бездействующий нейронный клубок? Конечно, есть извращенцы…

На самом деле чип много глупее мозга; он и не помощник мозгу в решении задач, он – кнут, свирепый надсмотрщик, безжалостный погоняла. Фельдфебель для новобранца. В крайнем случае и при исключительно дисциплинированном мозге – регулировщик движения с полосатым жезлом. Не более. Чип слишком прост, чтобы доверить ему что-то более сложное, хотя бы хранение информации. Он не умеет даже считать. Запоминает, и запоминает намертво, навсегда, тоже не чип – мозг.

Какие только дарования не расцветают под палкой…

Если бы я был артиллеристом, мой мозг был бы забит таблицами для стрельбы, если бы адвокатом – всевозможными кодексами, правилами и прецедентами. Это очень удобно. И всегда останется резерв памяти хотя бы для повышения образованности или изучения смежных с основной профессией дисциплин. Теперь так просто стать экспертом в любой области знания…

С тех пор как мне поставили чип, я придумал и использую свой собственный образ резерва общей памяти: песочные часы. Тоненькой струйкой сыплется песочек – мелкий, хорошо просеянный… Если ничего не забывать, лет через десять-пятнадцать верхняя колба опустеет, нейронная масса в моей черепной коробке заполнится информацией под завязку, и тогда я свихнусь. Психиатрия и до чипов знавала подобные случаи.

Свихнусь, если вовремя не использую ластик.

Я вынул из холодного огня песочные часы. Пока что в верхней колбе находилось гораздо больше песка, чем в нижней. Жизнь была хороша: полтора года с чипом – не срок.

Убрать песочные часы и приготовить к работе записную книжку – потом перепишу разговор на диктофонную кассету. Спрятать и никому не показывать огненный шар. Что еще?

Постучать в калитку.

Отставной подполковник Шкрябун оказался плотным седеющим мужиком вовсе не дряхлого вида. Так выглядят служащие, только вчера ушедшие на пенсию и воображающие, будто теперь-то всласть займутся активным досугом, а кто-то там, наверху, презрительно кривится в ответ на их мечты и валит на бедолаг все подряд: орущих малолетних внуков и нечутких детей, непрополотые грядки, остеохондрозы и инсульты…

Кстати, грядки в огороде действительно нуждались в прополке, одни лишь ряды картошки были окучены на совесть. А траву перед домом здесь сроду никто не стриг.

Хозяин сидел под навесом вне дома и был занят. На застеленном газетой верстаке перед ним имел место разобранный мотоциклетный мотор, тут же поблизости находился и сам мотоцикл – видавший многие виды «Урал» с обшарпанной коляской. Вероятно, списанный милицейский. И коляска, и мотоцикл были основательно покрыты засохшей грязью.

Я представился. Шкрябун не подал мне руки, без слов продемонстрировав перемазанную машинным маслом ладонь.

– Разрешите присесть?

– Садись, вон скамеечка.

Либо он превосходно владел собой, либо в самом деле нисколько не удивился. Ездят тут всякие, активному досугу мешают…

– Вам привет от полковника Максютова, – сказал я.

Вместо ответа он засопел, обжимая поршневое кольцо и пытаясь втолкнуть поршень на место. Втолкнув, перевел дух.

– Ну? – спросил он неприятным голосом. – А ты-то, парень, кто такой?

– Капитан Рыльский, Нацбез.

– Ну и что?

– Вам привет от полковника Максютова, – повторил я.

– Про привет я слышал, не глухой. Вспомнили, значит. Это все?

Резко, но по делу. Шкрябун смотрел в корень. Мой шеф был прав: крутить с ним не следовало. Разумеется, полагалось сказать о допущенной по отношении к нему несправедливости, более того – об ошибке руководства, кратко выразить свое к ней отношение и заодно намекнуть, не сказав притом ничего конкретного, что решения пятнадцатилетней давности иногда пересматриваются. Что я и сделал.

– Полковник Максютов просит вас о консультации, – добавил я как можно мягче.

– На предмет?

Я развел руками.

– Простите, не осведомлен.

Пожав плечами, Шкрябун снова загремел железом.

– И это все, что ты можешь сказать?

Теперь пожал плечами я:

– Разве мало?

– Ты мне пока ничего не сказал, кроме того, что отставник Шкрябун понадобился Максютову. Кстати, можешь больше ничего не говорить: я в эти игры уже не играю. Отыграл свое.

– Чем же вы, Виктор Иванович, занимаетесь? – полюбопытствовал я.

– Не видишь, что ли? – хмыкнул он. – Движок перебираю.

– Это понятно. Ну а вообще?

– А ты, парень, поживи на пенсию, а я посмотрю, будешь ли жаловаться на лишний досуг. Огородничаю вот, верши ставлю, а на форель – донки. Картошку не продаю, самому нужна на зиму. Хочешь – купи рыбки, недорого.

– Что, и форель водится?

– Тут все водится. Вода-то чистейшая.

Я подумал, не стоит ли мне поведать ему о сортире ручьевой системы выше по течению, но решил умолчать.

– Ваши донки случайно не возле Языкова стоят? – невинно спросил я.

– Еще чего, – буркнул он. – В такой-то дали?

Я выразительно взглянул на газету – четырехполосные «Валдайские ведомости», тот самый номер… Укушенный корреспондент показывал мне точно такой же. Только в экземпляре укушенного заметка с фотографией несчастного дома не была аккуратнейшим образом вырезана.

– Газету на почте получаете?

– Ну, на почте.

– То-то и смотрю: почтового ящика у вас нет.

Шкрябун тоже посмотрел на газету. Потом на меня – и довольно тяжелым взглядом.

– Говори прямо, чего надо, парень… У меня дел полно.