Первые ласточки - читать онлайн книгу. Автор: Элизабет Вернер cтр.№ 20

Голос рассказчика вдруг стал необыкновенно мягок.

К несчастью, Лина вытащила платок и приложила его к глазам; у советника сразу же испортилось настроение.

– Мне кажется, вы собираетесь плакать? – возмутился он. – Эти нежности я категорически запрещаю; мы достаточно от них настрадались. Тут, конечно, пошли вопросы, рассказы, – продолжал он дальше, – в которых я, несмотря на сопротивление, оказался спасителем и героем. Графиня стала изливаться в благодарностях, а Эдмунд вдруг бросился мне на шею и стал утверждать, будто я спас жизнь его матери и для него нет ничего приятнее, как быть обязанным за это отцу его Гедвиги. – Здесь лицо Рюстова снова стало мрачным, и он быстрее заходил по комнате. – Да, он сказал это без всякого стеснения: отцу его Гедвиги! Я хотел высвободиться из его объятий, но тут Гедвига схватила меня с другой стороны и стала лепетать ту же самую историю о матери ее Эдмунда; затем ко мне подошла графиня, протянула руку… ну, а остальное вы можете себе представить. Короче говоря, мы начали обниматься и опомнились лишь тогда, когда подъехал экипаж, посланный за графиней. Так как наш экипаж вышел из строя, то не оставалось ничего другого, как сесть всем вместе и ехать сначала в Эттерсберг. В конце концов Гедвига осталась там у графини, которая действительно была страшно потрясена, а я… я сижу в Бруннеке один как перст.

– Как так? Да ведь я-то – человек, – обиженно воскликнула Лина. – Или вы меня не считаете за человека?

Рюстов промычал что-то невнятное. В этот миг вошел слуга с докладом о приходе пастора из Бруннека.

– Ну вот, уже начинается, – с отчаянием воскликнул советник. – Пастор, конечно, явился для того, чтобы поздравить невесту. История уже стала известна повсюду. С самого утра, стоит мне только выйти за дверь, как все начинают улыбаться и намекать на «радостное событие». Но я этого не выдержу. Мне еще надо привыкнуть к этому. Лина, сделайте мне великое одолжение – примите вы этого почтенного господина, потому что в теперешнем своем состоянии я всякие поздравления пошлю к черту.

День совершеннолетия Эдмунда был отмечен очень торжественно. Именно этот день графиня считала самым подходящим, чтобы показать всю пышность, на какую еще был способен Эттерсберг, и это удалось ей на славу. Просторные, залитые светом залы замка были наполнены многочисленной публикой, для которой это празднество имело особый интерес. Юная парочка, обручение которой недавно было отпраздновано в Бруннеке в тесном семейном кругу, впервые показалась в большом обществе.

Помолвка возбудила во всей окрестности много толков, и вместе с этим событием все одновременно узнали о его причине.

Оно объясняло многое, что в другом случае показалось бы совсем непонятным. В общем, выбору графа Эдмунда завидовали, в особенности его сверстники. Наследница Бруннека и Дорнау была весьма подходящей партией даже для графа Эттерсберга.

Барон Гейдек на празднике не присутствовал, хотя его, несомненно, ждали как бывшего опекуна; он не так легко отказывался от своей точки зрения, как графиня, и остался при своем мнении. К счастью, Эдмунд позаботился о том, чтобы дядя узнал о помолвке лишь тогда, когда она была объявлена официально. Графиня же ни в коем случае не могла взять своих слов обратно, так что протест брата слишком запоздал. Несмотря на это, он в письме жестоко упрекал сестру за уступчивость и ни за что не хотел понять, как можно было из-за минутного потрясения пожертвовать своими принципами.

Поэтому он был чрезвычайно возмущен и отказался присутствовать на празднике. На письмо племянника, в котором тот по настоятельному желанию матери приглашал его на празднество, барон холодно и кратко ответил, что уехать из города ему не позволяет служба.

Эдмунд к его отказу отнесся очень спокойно, зато графиня сильно огорчилась. Она всегда находилась под влиянием брата и тем тяжелее переносила его недовольство, что, по существу, была одного с ним мнения. Несмотря на это, она понимала, что теперь, когда решительный шаг сделан, свою позицию необходимо защищать, и делала это с таким тактом и непринужденностью, так убедительно, словно согласие, к которому ее только вынудили обстоятельства, было дано ею вполне добровольно.

Графиня встречала гостей вместе с сыном и его невестой. Она была поистине прекрасна, одетая в богатый и изысканный туалет, и нисколько не проигрывала рядом с очаровательной и цветущей красотой своей юной будущей невестки. Взгляд Эдмунда часто с восторгом останавливался на прекрасной, гордой матери, которая, казалось, почти так же восхищала его, как и невеста.

– Графиня сегодня великолепна, – сказал Рюстов, подходя к Лине, – поистине великолепна, и праздники она умеет устраивать, надо отдать ей должное. Все удивительно величественно. И притом у этой барыни замечательный талант быть в центре внимания, каждого обласкать, каждому сказать что-нибудь приятное; в этом отношении Гедвига может у нее многому научиться.

– Вы, кажется, очень любите крайности, – заметила Лина, усевшаяся в уголке на диване и внимательно наблюдавшая оттуда за всем происходящим. – От совершенно безосновательной ненависти, которую вы питали к графине, вы переходите к безграничному восхищению ею. Вы даже поцеловали ей руку.

– По-вашему, я опять поступил неправильно? По вашему требованию я дал вам торжественное обещание быть сегодня вечером любезным, и, хотя прилагаю к этому невероятные усилия, вы даже не замечаете.

Старушка насмешливо улыбнулась.

– О, как же! Я настолько же поражена вашими «невероятными усилиями», насколько и вашими светскими манерами, чего раньше даже и не предполагала. Вас все привыкли видеть окутанным грозовой тучей, и я никак не могу объяснить себе это внезапное солнечное сияние. Ах, вот еще один вопрос, Эрих! Что произошло между Гедвигой и Освальдом? Они избегают друг друга так демонстративно, что это прямо в глаза бросается.

– С двоюродным братом Эдмунда? Ничего, насколько я знаю. Гедвига его терпеть не может, и, мне кажется, она тоже не очень-то ему нравится.

Последние слова были произнесены очень грустно. Советник никак не мог себе представить, что его дочь могла кому-нибудь не нравиться.

– Но должна же иметь какую-нибудь причину эта взаимная антипатия. Впрочем, младший Эттерсберг не отличается особенной любезностью.

– Но зато как талантлив в области сельского хозяйства! – восторженно воскликнул Рюстов. – Если бы он владел майоратом, здесь все было бы иначе. Он насквозь видит все хозяйство и недавно, когда был у меня в Бруннеке, давал мне разные советы, которые заставят меня вмешаться, если Эдмунд ничего не предпримет. Мы очень подробно говорили об этом.

– Да, и очень долго, – заметила старушка. – У меня даже создалось впечатление, что Освальд фон Эттерсберг во что бы то ни стало хотел задержать вас разговором, чтобы не слушать нежностей, какими Эдмунд осыпал свою невесту.

– Боюсь, что у него аристократические манеры. Помолвка его не радует, я это заметил, когда он встречал нас здесь, в Эттерсберге, после катастрофы, а Эдмунд на руках вынес свою невесту из экипажа. Молодой человек сделал такое лицо, словно на нас вдруг обрушилось небо, и окинул обоих очень не понравившимся мне взглядом. Правда, он сейчас же спохватился и был очень вежлив, но его сожаления по поводу несчастья с теткой и поздравления брату были высказаны настолько холодно и лаконично, что ясно чувствовалась их неискренность. Мягкосердечным его не назовешь, но все-таки в сельском хозяйстве – он гений.