Одиссея варяжской Руси - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Серяков cтр.№ 27

Ключом к разгадке данного образа может послужить то обстоятельство, что в «Слове о полку Игореве» уже упоминается один прародитель как княжеского рода, так и всего нашего народа Дажьбог. Кроме того, этот же текст хоть прямо и не называет, но благодаря патронимическому суффиксу -ичи предполагает наличие еще одного предка — Руса, потомками которого являются храбрые русичи. Очевидно, что правильное определение того, как относится Троян как предок Игоря к Дажьбогу и Русу, даст нам гораздо более полное понимание сути этого персонажа, нежели многочисленные произвольные догадки по поводу тропы или седьмого века Трояна. Генеалогия, будь она реальная или мифологическая, определяла место человека в окружающем мире, вводила его в систему родственных связей и в этом качестве обладала несомненной ценностью в глазах человека Средневековья. При этом она исходит из последовательности поколений, то есть некоей системы, правильное понимание которой способно прояснить и сущность составляющих ее элементов. Как ни странно, но подобным вопросом, насколько мне известно, до сих пор не задавался ни один исследователь «Слова». Определив в одном месте хронологическую последовательность Трояна, Ярослава и Олега Святославича, создатель этого произведения не оставил прямого указания, каким должен быть порядок в перечислении Трояна и двух других мифических или полумифических прародителей русского народа. Определение этого порядка во второй триаде и является той задачей, которую необходимо решить.

Уже самая элементарная логика подсказывает, что Троян должен занимать среднее положение между Дажьбогом и Русом. С одной стороны, он явно не мог быть позже героя — эпонима нашего народа, поскольку в противном случае предки должны были бы именоваться трояновичами, а не русичами. Никакого славянского племени с подобным названием история не знает. С другой стороны, едва ли он мог быть раньше Дажьбога, коллективным потомком которого названы русский народ и его князья. Из славянской мифологии нам известно, что отцом Дажьбога был Сварог, бог неба. Сам Сварог вообще не упоминается в «Слове о полку Игореве» в качестве хотя бы отдаленного прародителя наших предков. Даже если на миг предположить, что Троян был предком Сварога, едва ли отсчет русской истории мог быть начат с него — в этом случае мы имеем дело с божественной, а не человеческой родословной, которую в данном контексте логичнее было бы начать с Дажьбога. Уже эти самые предварительные рассуждения указывают на то, что в контексте «Слова» место Трояна находится между Дажьбогом и Русом.

Обратившись к индоевропейской мифологии, мы видим там одну генеалогическую систему, в которой персонаж, имя которого образовано от числа «три», занимает среднее положение между солярным персонажем и тремя предками, давшими названия отдельным народам. Речь идет об иранской мифологии. Первым царем в ней является Йима, сын Вивахванта. Имя последнего соответствует индийскому богу солнца Вивасвату, а сам Йима в Авесте наделяется солярными чертами. Утратив хварно, мистическое понятие, дающее право на царскую власть, Иима гибнет от мифического змея Ажи-Дахака. Потомок Иимы Трайтаона (Феридун в средневековой иранской традиции) побеждает чудовище, обретает власть над миром и становится отцом трех сыновей Салма, Тура и Эраджа, которых назначает править Римом, Тураном и Ираном. Следует отметить, что традиция выводить название народа от носившего то же имя героя-предводителя чрезвычайно древняя и встречается нам в Греции. Так, эллины получили свое название от фессалийского царя Эллина, сыновьями которого были Эол, Дор и Ксуф — родоначальники основных греческих племен.

В исследовании о Дажьбоге мною было показано, что миф о солярном происхождении как племени, так и правящей династии свойствен лишь восточной половине индоевропейского мира, явно выделяя в этом отношении славяно-индоиранскую общность из родственных им племен. Образ славянского бога солнца генетически родственен соответствующим образам ведийской и авестийской мифологии, причем начальная часть солнечной генеалогии оказывается даже ближе к индийской, нежели к иранской традиции. Однако после распада индоевропейской общности основная масса индоариев ушла на юг со своей восточноевропейской прародины, в то время как значительная часть ираноязычных кочевников там осталась и продолжила контакты со славянами. Исследовавший вопрос с филологической стороны А.А. Зализняк подчеркивает: «Как отмечалось многими исследователями и как можно видеть из нашего обзора славяно-иранских схождений, значительная часть этих схождений принадлежит к мифологической и религиозно-этической сфере. Есть все основания считать, что этот факт отражает существование в прошлом определенной религиозно-мифологической и культурной общности между иранцами и славянами, что хорошо согласуется с данными истории культуры и археологии. При этом общее направление было от иранцев к славянам.

Близость религиозной модели и религиозной терминологии у славян и иранцев объясняется, по-видимому, как сохранением и.-е. наследия, так и одинаковым развитием. Славяно-иранская близость тем более показательна, что вообще и.-е. языки в религиозном словаре в основном расходятся» {239}. Другие специалисты вообще допускают существование славяно-иранской языковой общности на определенном этапе. В силу этого нет ничего удивительного, что как отдельные образы, так и целые генеалогические схемы иранской мифологии оказали влияние на славянскую.

Поскольку в центре нашего внимания оказывается Трайтаона, рассмотрим, могли ли наши далекие предки ознакомиться с образом этого мифического драконоборца. В средневековом эпосе «Шахнаме» он освобождает от гнета чудовища, изображенного уже в виде арабского принца с выросшими из его плеч змеями, собственно Иран. Однако в Авесте, древнейшем памятнике иранской мифологии, он упоминается в относительной близости от мифической реки Рангхи, которая, наряду с ведийской Расой, является древнейшим названием Волги. Уже в «Видевдат» страна, где родился Трайтаона, помещается недалеко от истоков Ранхи: «В-четырнадцатых, наилучшую из стран и мест обитания я, Ахура-Мазда, сотворил: Варну четырёхугольную, где родился Трайтаона, убивший Змея-Дахаку. (…) В-шестнадцатых, наилучшую из стран и мест обитания я, Ахура-Мазда, сотворил: [страну] у истоков Ранхи, которая управляется без правителей» {240}. Как видим, Варну и истоки Ранхи разделяет только одна страна. Подтверждает эту локализацию и другой миф, изложенный в «Ардвисур-яште»:

Молился Ардви-Суре

Тот Паурва вдохновенный,

Трайтаоной могучим

Заброшенный высоко

В обличье хищной птицы.

Пролетав так «три дня, три ночи», он взмолился, прося о спасении богиню Ардви-Суру, умоляя позволить ему достигнуть «воды широкой Ранхи и дома своего». Богиня откликнулась на его зов и забросила его домой {241}. Как видим, и в этом случае Трайтаона оказывается где-то относительно недалеко от Ранхи, поскольку в противном случае он вряд ли бы мог забросить в небо жившего на ее берегах Паурву. Нахождение этого героя-змееборца относительно недалеко от Волги приобретает тем большее значение, если учесть, что именно от древнейшего индоарийского названия этой реки наш народ и получил свое имя.