Книга о Боге - читать онлайн книгу. Автор: Кодзиро Сэридзава cтр.№ 26

Все эти мысли теснились в моей голове, и сон не шел ко мне. Желая побыстрее заснуть, я, нарушая запрет, достал взятый у Мориса роман Мориака и стал читать его в постели.

На следующее утро балкончик был залит яркими солнечными лучами, будто ничего и не случилось ночью. Высоко поднимая руки, я сделал несколько глубоких вдохов и выдохов и начал свой обычный, подчиненный строгому распорядку день. Когда, покончив с завтраком, я собирался идти на прогулку, в номер вошла слоноподобная медсестра и, поздоровавшись, протянула мне маленькую визитную карточку. Это была карточка Элизы Феврие. На ней изящным почерком было написано:

«Мой дорогой японский сосед, простите…»

— Что это? — спросил я.

— Я нашла это на столике мадемуазель Феврие.

— Что она имела в виду, что значит это «простите»?

— Не знаю… Наверное, она хотела извиниться, что потревожила вас.

— Ее жених приезжал на Рождество?

— Нет… Она уехала к родителям, — сказала сестра и быстро вышла, пряча покрасневшие от слез глаза.

Больше никто не упоминал об Элизе, и эта визитная карточка, на которой было написано «простите», так и осталась для меня тайной.

В тот день, незадолго до полудня, внезапно разыгралась метель. Она продолжалась целых три дня. Не могу сказать, что метель была мне в новинку, однажды зимой, через год после окончания университета, я около трех месяцев проработал в лесном управлении префектуры Акита, и метели там бывали довольно часто: ветер вдруг приносил легкую снежную пыль, она, кружась, проносилась мимо, исчезала, потом, после некоторой передышки, все повторялось сначала, и так несколько раз. Здешние метели оказались совсем другими. За окном не было видно ни земли, ни неба, в темно-синей мгле кружилось, образуя яростные водовороты, бесчисленное множество белых ледяных кристалликов. Они залетали и на балкон.

Стоило мне, устроившись на балконе в шезлонге, приступить к ежедневному сеансу климатотерапии, как одеяло оказывалось занесенным мельчайшими льдинками. Льдинки падали и на лицо и осыпались, только когда я глубоко вздыхал. В какой-то момент мне это надоело, и я накрыл лицо носовым платком, но все равно каким же это было тяжелым испытанием — лежать вот так посреди метели, полностью отрешившись от окружающего, не имея возможности ни думать, ни размышлять, ни спать, ведь дозволялось только одно — дышать. Причем я должен был оставаться в таком положении целых пять часов! Я чувствовал себя монахом, на которого наложили епитимью. Тогда-то я и понял, что не дать себе умереть от туберкулеза — это тяжкий труд…

К вечеру третьего дня после трех часов лежания на балконе я вдруг очнулся и увидел: гроб с моим телом движется по направлению к вершинам далеких Альпийских гор, на которые я всегда смотрел со Скалы Чудес.

— Но я ведь не умер, я еще жив! — отчаянно и беззвучно крикнул я.

Тут гроб достиг вершин и, отделившись от них, поплыл по воздуху дальше. «В загробный мир», — понял я и испугался.

— Я не хочу в загробный мир, мне еще многое надо сделать в этом мире! — закричал я.

Меня попросили перечислить все, что я хотел сделать, но я растерялся и ничего не мог ответить, а перед глазами проходили сцены одна страшней другой…

Не помню, сколько я смотрел на все это. В какой-то миг, поняв, что готов отрешиться от собственного «я», я глубоко вздохнул, и тут же кромешная мгла начала рассеиваться. «А, это, наверное, и было космическое путешествие, о котором мечтает Жак», — понял я и, ободрившись, нашел в себе силы выдержать до конца тяжкое испытание метелью.

Вечером слоноподобная медсестра пришла измерить мне температуру. Жара у меня не было, и она велела мне не ходить сегодня на прогулку, а, приняв ванну, сразу же спускаться в столовую. Затем, приготовив мне ванну, удалилась. Чувствуя себя освеженным и бодрым, я вошел в столовую и был поражен: зал А выглядел иначе, чем всегда. Он был ярко освещен, все радостно приветствовали меня. «Вот он, мир живых», — подумал я. Взволнованный так, будто и в самом деле вернулся из царства мертвых, я сел за стол и сразу же сказал Жаку:

— Жак, знаешь, когда во время вечерней метели я лежал на своем балкончике, то совершил, умозрительно конечно, космическое путешествие.

— И что ты обрел в результате?

— Я сумел отрешиться от своего «я».

— Вряд ли состояние самоотрешенности является результатом твоего космического путешествия, скорее это его предпосылка, непременное условие. Человек, находящийся в плену общепринятых понятий и собственного «я», даже вылетев в космос, не способен увидеть его таким, каков он в действительности.

Морис и Жак иронически улыбались, но я с трудом удержался от слез. Жак всегда стоит на позиции жизни, а я слаб и малодушен и предпочитаю цепляться за смерть. «Если именно теперь я не заставлю себя кардинально перемениться и не стану таким же, как Жак, то никакое лечение в этом горном санатории не поможет мне избавиться от туберкулеза», — подумал я, и эта мысль целиком захватила меня.

— Жак, знаешь, я все-таки решил подчиниться воле твоего великого Бога, а именно — бросить экономику и заняться литературой. Я понял, что если не сделаю этого, то меня никогда не пересадят в мой родной лес как особо ценное дерево.

— Вот и прекрасно! Что же касается великой силы, то мне бы хотелось добавить к тому, что я уже говорил тебе, еще одно: мне кажется, эта сила представляет собой нечто вроде прародителя человечества, поэтому все люди — ее дети. Я как-то говорил тебе, что очень вовремя принял французское гражданство. Будь я старше на три года, меня бы вопреки моей воле непременно призвали в 1914 году, когда началась война между Францией и Германией. Судя по всему, французы ненавидят немцев и теперь, в мирное время, и это неправильно. Ведь все люди братья и надо помогать друг другу. В противном случае даже наука, к примеру, не сможет развиваться достаточно быстро. Я, поскольку верю в эту великую силу, являюсь последовательным пацифистом. Надеюсь, что и ты им станешь. Так ведь?

Я решительно кивнул. В самом деле, наверное, смерть Элизы заставила меня снова задуматься над проблемой туберкулеза и смерти, о которой в последнее время я начал забывать. Я выполнял все предписания врачей, твердо веря, что туберкулез вылечить нетрудно, достаточно последовательно пройти курс климатотерапии в высокогорном санатории, и тем не менее я все время терзался сомнениями, в моей голове постоянно возникал вопрос: когда же мне наконец станет лучше, когда я поправлюсь настолько, что смогу вернуться в Японию? Положим, мне удастся вернуться к нормальной жизни, но если при этом я буду вынужден навсегда остаться во Франции, это для меня та же смерть, только в иной форме. Когда я задумывался о своей жене и дочери, о том, смогу ли я сам обеспечивать существование своей семьи, то неизбежно приходил к печальному выводу, что моя ранняя смерть разрешила бы все проблемы. Меня тревожила подспудная мысль о том, что долгие годы моей борьбы с болезнью будут настоящим бедствием для моей семьи и для всех моих близких. Эта мысль делала меня слабым и уязвимым, может быть, именно поэтому моя душа сбилась с пути и улетела в космические просторы, когда я неподвижно лежал на своем балконе во время той трехдневной метели?