Книга о Человеке - читать онлайн книгу. Автор: Кодзиро Сэридзава cтр.№ 37

— Я бросил перо, не стал писать о живосущей основательнице исключительно по своему безволию… Я потратил на этот труд столько лет и порядком устал, хотелось кончить побыстрее, поэтому, завершив смертью основательницы, я чуть ли не вздохнул с облегчением.

— Когда вы закончили писать, вы верили, что на основательницу действительно сошел Бог?

— Верил.

— И несмотря на это не верили в учение Тэнри?

— Сейчас мне это очевидно, а тогда я просто испытывал неприязнь — к Тэнри…

— Сейчас очевидно?

— Ты поймешь мое отношение к проблеме религии и веры, когда прочтешь выходящий сейчас «Замысел Бога»… Что касается нынешнего учения Тэнри, официальная доктрина состоит в том, что основательница от рождения была Богом. Ее преемники, Столпы Истины, не сделали и сотой доли того, что совершила она за сорок лет следования гласу Божьему, а со своей паствой обращаются так, будто сами являются богами. Кажется, это уже не религия Тэнри — Небесного закона, а религия семьи Накаяма. Как она, должно быть, печалуется! Как страдает от того, что ее возлюбленные чада всерьез верят в эту чепуху! При этой мысли у меня всегда щемит сердце… Давай поговорим о чем-нибудь другом. Мне тоже есть о чем тебя спросить, может быть, остальные твои вопросы отложим до следующего раза?

— Хорошо… А о чем вы хотели спросить?

— Не хочу совать нос в чужую жизнь, но после твоего замужества, хотя прошло уже столько лет, ты ни разу не говорила мне о своем муже. Господин Накамура, кажется, ко мне не безразличен, мне бы хотелось хоть разок с ним увидеться…

— Вот он обрадуется! Ведь он называет вас своим духовным отцом.

— Духовным отцом? Это меня-то?

— Настолько он вас почитает. Я предлагала ему пойти к вам со мной, но он говорит, что еще недостаточно уверен в себе, чтобы встречаться с вами.

— Если я его духовный отец, то он мне — духовный сын получается. У меня нет своего сына, а в моем возрасте хотелось бы пусть и с духовным сыном иногда встречаться и набираться от него ума-разума.

— Ваши слова очень его обрадуют, я думаю, он обязательно вас навестит.

— Спешки не надо… Вот выйдет мой «Замысел Бога», я вам сразу пошлю, а вы сообщите, когда сможете поделиться своим мнением. Автору обычно никто не высказывает искренне своих впечатлений, а сын должен прямо сказать, что он думает.

— Договорились. Я так у вас засиделась, что, наверно, утомила вас. Простите, что я говорила бестолково и не по сути, но благодаря вам я получила пищу для новых размышлений. Большое спасибо.

С этими словами Хидэко низко поклонилась. Я вышел проводить ее до ворот. Она задержалась перед цветущей глицинией и, взглянув на меня, смущенно сказала:

— Вы где-то написали, что деревья — сама искренность. Глициния своим цветением возвещает, что скоро ваш день рождения, а я, к своему стыду, забыла вас поздравить.

— В моем возрасте дней рождения уже нет, точнее сказать, каждый новый день — как день рождения. Глупая глициния!

Я засмеялся.

Слова Хидэко Накамура, сказанные перед уходом: «Муж называет вас своим духовным отцом» — неожиданно глубоко запали мне в душу.

А вот что произошло за два месяца до этого в одно из воскресений. Дочь ушла в десять часов на свадьбу выпускницы и должна была вернуться к четырем. Перед уходом она приготовила обед для нас с внучкой, чтобы мы, как обычно, в час могли поесть вдвоем.

Отец моей внучки — дипломат, ее родители год назад уехали на работу в Африку, а она перешла в Токийскую американскую школу и стала помогать мне по дому. Внучка учится во втором классе школы верхней ступени, и в этот день на утро у них в школе было назначено собрание, поэтому она тоже ушла, сказав, что вернется в час. Таким образом с десяти утра я был в доме один.

Ходячие торговцы, разносчики писем, распространители религиозной литературы то и дело трезвонили в парадную дверь, и поскольку мне было хлопотно каждый раз спускаться из кабинета, я сел с книгой в столовой на первом этаже, выходящей окнами в сад.

Без пяти двенадцать вновь зазвенел звонок. Что еще мне хотят всучить? — подумал я, открывая дверь. На пороге я увидел молодого щеголя.

— А, сам господин Сэридзава! — заговорил он смущенно. — Прошу прощения. Я приехал в Токио на научную конференцию, сегодня она завершилась, и я должен вернуться домой, но прежде мне захотелось засвидетельствовать вам свое почтение. Наверно, мой внезапный визит может показаться полным безрассудством… К тому же я не сразу смог найти ваш дом, поэтому явился так поздно, вы уж меня извините. Не могли бы вы уделить мне пару минут?..

Он протянул мне визитку, на которой значилось — Итиро Кавада, университет К., факультет английской литературы, доцент.

— Не только пару минут, но если у вас есть время, можете не торопясь рассказать, с чем вы пришли.

Я впустил его в дом и провел в гостиную.

— Вы, наверно, в это время обедаете?

— Сегодня я один в доме. В час должна прийти внучка и разогреть обед. Так что я не могу вас угостить даже чаем, простите меня великодушно.

Я усадил его напротив себя. Это был цветущий молодой человек лет тридцати с небольшим. Пристально вглядываясь в собеседника, я вдруг почувствовал странный толчок.

Такое со мной случается редко, но лет десять назад уже было нечто подобное. У меня вошло в обычай дважды в год, весной и осенью, выступать перед своими читателями в моем родном городе Нумадзу, в посвященном мне литературном музее. В ту весну на мое выступление в тесном зале собралась почти сотня человек, от волнения мне было трудно говорить, и, вдобавок ко всему, мне сразу же бросилось в глаза внимательное лицо господина в первом ряду, которое так поразило меня, что я внезапно потерял дар речи.

Я поторопился продолжить свое выступление, но, завершив его, спросил у директора музея, кто этот господин. Оказалось, что утром он посетил музей, и когда после осмотра экспозиции ему сообщили, что в час состоится мое выступление, он страшно обрадовался, сказав, что ему крупно повезло. «Я обязательно приду, а пока успею подкрепиться». Судя по всему, он был из Окаямы.

В прошлом мне доводилось испытывать такой же душевный толчок, означающий, что мое сердце настроилось на одну волну с собеседником. Однако раньше такое случалось только после обстоятельной беседы, в данном же случае мы даже словом не обмолвились. Я подумал было, что это результат моих духовных упражнений, но тотчас усомнился и решил, что виной всему мое самомнение.

Однако осенью того же года мне позвонил некто Я. из Окаямы.

Он сказал, что является моим давним почитателем, а этой весной случайно оказался на моем выступлении в музее. Сейчас же он приехал в столицу в командировку по служебной надобности и непременно хочет меня посетить. Мы условились встретиться в удобный для него день. При встрече выяснилось, что он и есть тот господин, что сидел на моем выступлении в первом ряду. Наша встреча продолжалась не более часа, но во время беседы я заметил, что его лицо как будто лучится, а слова западают в душу. Содержание нашего разговора было не слишком интересным. Он в основном рассказывал о себе. Работает в полиции Окаямы. Рано потерял отца, мать семидесяти лет жива и здорова. С юных лет она была страстной поклонницей учения Тэнри, и он школьником придерживался ее веры, но сейчас он приверженец буддизма, занимается дзенской медитацией. Есть младший брат и трое детей. Брат окончил медицинский факультет университета Окаямы, стал помощником профессора Н., потом его ассистентом, женился на дочери профессора и вместе с женой проходит стажировку в ФРГ. Все дети учатся в средней школе. Жена несколько лет назад стала глохнуть, прошла курс лечения у знаменитого университетского профессора, совершила обряд покаяния в соответствии с учением Тэнри, но ничто не помогло, и сейчас она почти совсем потеряла слух… Во всем этом не было ничего особо впечатляющего, но поскольку рассказчик был явно взволнован, я не мог внимать его словам равнодушно. В то время я объяснил это тем, что наши души оказались настроены на одну волну. Возможно, поэтому я выслушивал его занудные рассказы о работе в полиции с тем же вниманием, что и рассказы о его детях.