Твердь небесная - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Рябинин cтр.№ 178

Но Каульбарс промедлил с атакой, сулящей всей русской армии несомненный успех, не использовал верную возможность вырвать победу.

А тем временем головные дивизии генерала Ноги вышли к железной дороге севернее Мукдена. За все время, сколько шла война, у русского командования не было заботы важнее, чем обеспечение безопасной связи с тылом по единственному пути. Куропаткин об этом заботился так же ревностно, как, наверное, только кривой заботится о единственном глазе.

Главнокомандующий срочно собрал новый отряд во главе с генералом Лауницем и бросил его отгонять «артурцев» от железной дороги. Предполагалось довести отряд Лауница до девяноста батальонов, – по мнению главной квартиры, это возможно было сделать за счет войск Линевича и Бильдерлинга, отошедших на короткие позиции за Хунь-хэ. Но всех батальонов Куропаткин собрать на севере не успел, – на южном фронте события вдруг так повернулись, что пришлось, как скаламбурил кто-то в главной квартире, Ноги уже не сдерживать, а уносить.

А Лауниц – как ни удивительно! – очень неплохо действовал и малым отрядом. Это было тем более неожиданно, если иметь в виду, что его войска изнемогли в многодневном сражении, в то время как японцы, которым Лауниц противостоял, не знали сколько-нибудь серьезных боев с самого Порт-Артура. Вряд ли марш в сто двадцать верст, которые солдаты Ноги преодолели, по правде сказать, не особенно-то торопясь, соизмерим по затратам сил с двумя неделями окоп под ураганным огнем из всех видов оружия, затихающим лишь на время штыковых схваток сторон. Возможно, Лауниц, получив еще подкрепления, переломил бы ход сражения, но случилось невероятное: южный русский фронт, выдержавший все атаки неприятеля на прежних растянутых позициях, отодвинувшись на новые позиции, короткие и более крепкие, был прорван!

Линевич и Бильдерлинг отводили свои войска за Хунь-хэ, даже не заботясь о маскировке, настолько не опасались преследования: солдаты, оставляя окопы, сжигали все лишнее, способное послужить на пользу врагу, – сотни костров по русской линии оповестили японцев об отходе противника.

Командующие армиями в общем-то верно оценивали обстановку: у японцев действительно не оставалось уже сил докучать арьергардам противника. Но и вовсе не преследовать отступающих японские догматики-генералы, видимо, считали не по правилам войны. Поэтому они, собрав с миру по нитке, усилили остатки противостоящей 4-му Сибирскому корпусу гвардии и бросили это войско вдогонку отходящим полкам генерала Зарубаева.

Почему же японцы выбрали именно этот участок для последнего фанатичного натиска? Элементарный здравый смысл должен был подсказывать Ояме и его командующим армиями преследовать любой русский корпус, только не тот, что менее прочих пострадал в ходе долгого сражения. Вряд ли японцы, последовав за сильнейшим противником, рассчитывали на какой-либо успех. Скорее всего, они имели целью лишь показать, что еще не разбиты, не уничтожены, но способны идти вперед. И тут уже не имеет значения, какому именно отходящему корпусу противника наступать на пятки – понесшему невеликие потери в предшествующих боях или почти обескровленному.

Но если бы японцы избрали для удовлетворения своих амбиций любой другой корпус! Если бы их единственная способная наступать колонна пристроилась в хвост сильно потрепанным войскам генерала Засулича или каким-то еще, Мукден мог бы стать одной из славных страниц российской истории! Но все та же злая судьба, что неизменно выпадала русским с самого начала войны, не пощадила их и в этот раз.

От старых позиций, занимаемых 4-м корпусом на Ша-хэ, до назначенного им нового расположения по Хунь-хэ войскам Зарубаева предстояло пройти около тридцати верст. Солдатам, измученным до крайности, который день не смыкавшим глаз, чтобы преодолеть это расстояние, потребовались почти сутки. Причем батальоны тронулись под ночь и долгое время двигались практически вслепую. В результате один из полков – Омский – сбился с пути и не вышел на отведенные ему позиции. Целую ночь в русском фронте у деревни Киузань была довольно широкая брешь. И знай об этом японцы, они могли бы пройти к Мукдену вообще без единого выстрела. Только утром 24 февраля командир Можайского полка полковник Сорокоумовский с изумлением обнаружил, что за его левым флангом тянутся пустые траншеи. И это в виду наступающего неприятеля! Не дожидаясь, пока штаб армии направит к Киузаню резервы, Сорокоумовский распорядился десяти своим ротам занять позиции отсутствующего полка и держаться во что бы то ни стало до подхода подкреплений. Среди этих рот оказалась и 12-я штабс-капитана Тужилкина.

В последний день Мукденского сражения – 24 февраля – над Маньчжурией завьюжил буран. Сильнейший ветер поднял тучи песка и погнал их к северу хлеща русских стрелков по глазам и засыпая пылью. Казалось, сама природа встала на сторону японцев.

Получив участок позиций, по меньшей мере втрое превосходящий по протяженности обычное расположение роты по фронту, Тужилкин понимал, что, если неприятель пойдет здесь в наступление, вряд ли его молодцы и соседние роты смогут оказать значительное сопротивление. Но капитану казалось, что японцы атаковать больше не будут. После кровопролитных многодневных боев у противника не должно оставаться никаких сил.

Однако около полудня японцы открыли сильный шрапнельный и шимозный огонь по расположению 4-го корпуса. А затем, почти невидимые в пыльной бури, пошли в атаку, наметив главный свой удар на деревню Киузань. Почему именно здесь? Почему не в любом другом месте? Даже если бы и в самом штабе Линевича был японский шпион, он бы не только не успел сообщить Ояме о почти не защищенном участке на фронте русской 1-й армии, он бы сам об этом еще не знал! К тому же японцы начали собирать против 4-го корпуса силы за день до того, как русские добрались до новых позиций, и, разумеется, ведать не ведали, что какой-то полк противника заблудится и откроет им простор для наступления. Значит, опять – в который уже раз! – русским выпадет злой рок. А японцев ведет счастливая звезда.

У рот, занявших оборону у Киузаня, в сущности, не было никаких шансов удержать многократно превосходного неприятеля. Единственное, что им оставалось в случае атаки на них, так это достойно, с честью, погибнуть на своих позициях. Стрелки даже не могли вести прицельный огонь – тучи пыли неслись им прямо в глаза. К тому же, забившись песком, стали плохо действовать винтовочные затворы, и винтовка у большинства солдат превратилась теперь в рукоятку для штыка. Артиллеристы также были лишены возможности помочь окопникам: врага они не видели, а бить наугад опасались – могли угодить по своим.

Не особенно пострадав от шимоз, – японские артиллеристы тоже цели почти не видели, – русские изготовились встречать неприятеля.

Тужилкин распорядился солдатам действовать так: если японцы сразу бросятся напролом всею массой, то подпустить их до самых окопов и встретить ручными гранатами; если же они сами вышлют вперед гренадеров, то, как и давеча на Ша-хэ, оставить окопы, а затем охотникам дождаться, пока туда попрыгают японцы, и тогда опять же забросать их гранатами.

Но японцы никаких хитростей использовать не стали, – у них, наверное, уже все терпение вышло, чтобы еще как-то хитрить, – они пошли именно напролом, как только ходят в последний бой.