Бесы пустыни - читать онлайн книгу. Автор: Ибрагим Аль-Куни cтр.№ 70

— Здесь я не соглашусь с тобой во мнении. Ибо тот, кто слишком долго шевелил мозгами во дни осады, того враги обложили, потому что полагаться на разум тут — значит не считаться с истиной, а претендовать на мудрость. А вручение власти в руки самозванца — шейха братства — прямой пример сказанному мной. Мы предупреждали тебя, но ты проявил послабление. Так каков был результат?

— Я согласен с тобой, что уповать во всем только на разум — трудно и рискованно, однако, цена в результате стоит того. Я мог бы тебе ответить подобным примером и спросить тебя: а где этот шейх братства теперь?

— Ты что же, приписываешь себе заслугу расправы с ним? Он сам с собой разделался! Его погубил сундук с золотым песком. Он покусился на владения джиннов. Вот в чем отгадка.

— Результат — поучительный урок. Не важно, как он ушел и по какой причине, важно, что — ушел, мы его перетерпели.

— Терпение — второй ключ. Еще один талисман.

— Здесь два ключа сходятся. Терпение — одно из средств умеренности и воздержания.

— Э, нет! Не убегай от противостояния, дорогой шейх, от поставленного вопроса. Мы знаем, что все, кто золоту поклоняются, выстроили в своих душах храмы для обрядов магов. Вот что случилось с самозванцем, шейхом братства аль-Кадирийя. А ныне это вплотную применимо к гостю твоему, колдуну-магу Анаю.

— Браво! Браво! Коли заговорил мудрец, непременно договорится до самой «Анги». Вот что всегда меня в мудрецах удивляет. Да! Всякий, кто золоту поклоняется, выстроил в сердце своем храм и правит обряды магов шайтановы! Здесь я тебе не противоречу.

— Да нет же, противоречил ты мне, когда пытался вывести причину гибели шейха братства из того, что завладел он сундуком золотого песка.

— Не выводил я никакой причины. Причина одному Аллаху ведома. Я лишь сказал, что результат — пример для поучения. И у меня есть полное право говорить на такую тему, — больше чем у кого-либо другого, потому как вкусил я горечь изгнания.

Вождь стер ладонью узоры из треугольничков, которые рисовал на песке, потом поднял свое правое колено и обхватил его руками, словно ребенок.

— Я не хочу разговаривать сейчас о том времени, — сказал он. — Только не подумайте, что я пренебрег нашим правом на колодец, как меня обвиняет в этом искусный пловец. Вот — имам, который вел переговоры с Анаем в течение времени по моему поручению…

Имам закивал головой в белой чалме, так что нижний край лисама слетел с его крючкообразного носа.

— … и думаю я, они оба пришли к соглашению, с которым я вас ознакомлю немного позднее.

Он поднял голову к вершине Идинана и продолжал:

— И я вижу, что долг мой объявить всем вам открыто о странностях поведения человека, не пытаясь обвинять его во злом умысле: я трижды требовал встречи с султаном, после того как возникла проблема с колодцем, однако он все извинялся учтиво, что не может принять меня, оправдываясь занятостью с караванами, купцами и прочими делами. И я полагал, что мне следует принять его извинения — несмотря ни на что. Я посылал к нему имама для переговоров трижды, и к моему изумлению он находил время принять его дважды во дворце и договорился с ним до таких результатов, о которых я вам доложу, после того как избавлюсь ото всех сплетен и слухов, что ходят у нас вокруг золота.

Появился негр со второй переменой в церемонии чаепития. Вождь выбрал себе стаканчик без пены. Уставился на него отсутствующим взглядом, потом поставил его перед собой на песок. И вновь завел свой монолог, так и продолжая сидеть с приподнятым по-детски правым коленом:

— Не отрицаю, до меня тоже дошли слухи — три разных рассказа. Первый — о том, что Анай явился из Аира согласно плану, намеченному его братом султаном Урагом в Томбукту, который принял решение и замыслил возвести новый город вместо столицы Томбукту; ибо над ним нависла угроза со стороны племен бамбара. Цель была в том, чтобы султан временно оставался в султанате и снабжал бы его необходимым золотом на возведение города, достойного древнего имени, чтобы переехать в новый Томбукту и осесть там, когда придет срок. Однако трагическая гибель султана заставила меня усомниться в данной версии. Вторая легенда гласит, что кроется все в давнем стремлении Аная жить там — еще с тех лет, когда промышлял он торговлей в Аире и мечтал ежечасно владеть богатством и руководить и править городом, возведенном на золотой земле. Легенды и предания, которые передаются из уст в уста в наших краях о славных днях Томбукту в его золотой век — вот что завладело его воображением и определило все его помыслы. И когда осознал Ураг всю огромность угрозы со стороны магов, он призвал к себе Аная и препоручил ему задачу увести его единственную дочь подальше — опасаясь за ее религиозное сознание и веру из-за языческих обрядов и распущенность варваров и всякого сброда, который порой сотрясал устои. Здесь, в Азреге, Анай увидел шанс осуществить на деле свою давнюю мечту и принялся возводить строения, тем более что поставки рабов и золотого песка шли беспрерывно.

Оратор отхлебнул холодного чаю, на котором и пены желанной не было, поставил стаканчик на землю и продолжал:

— Итак, остается еще третий рассказ. Он говорит, что торговцы с Севера — вот кто сподвигнул Аная на эти его труды и снабжал его деньгами и людьми. Причем все расходы огромные смогли они покрыть благодаря османскому плану, разработанному вали Триполи, который мел в виду построить город-соперник, что смог бы потягаться со старым Томбукту славой и богатством. Основной целью было привлекать золотые потоки со всего континента, из самых глубин, в том числе и из Томбукту-прародителя, чтобы ширилась в нем меновая торговля и протекали потоком караваны купеческие, дабы устремился драгоценный металл на все побережья (а это было самое главное) и удовлетворил бы нехваток денежных средств во всей Османской империи и спас бы это государство от краха. И поговаривают, что весьма хитроумные знатоки посоветовали султану взять на себя такой труд. После того как убедились, что христиане высосали весь драгоценный металл, так что глупые турецкие вали не смогли использовать преимущество своих позиций и опорных пунктов, прилегающих к Сахаре, и сослужить своему государству ту службу, что соответствовала бы их высоким постам да громким званиям и личному высокомерию. При всем при этом люди утверждают, что хаджи аль-Беккай исполняет роль посредника между тремя сторонами: Урагом, Анаем и османским вали. А я не могу присвоить себе право признать верной или подтвердить любую из трех этих версий. Не потому, что она больше всего отвечает молве, как вы, наверное, заметили, а просто потому, что поспешность вообще признак неразумия, не свойственного здравомыслящим людям, а суждение, не подкрепленное убеждением или знанием, бывает проявлением глупости даже среди умудренных. Я не знаю, что постигнет племя, руководство которым возьмет на себя глупый старик, строящий свои решения на слухах и сплетнях толпы.

Он замолчал, воцарилась тишина. Бахи повернулся в сторону Беккая и обнаружил, что тот пропал. Истосковался по тишине, что ли? Или в бесконечность просторов вперился? Печально, конечно, что ушел… но и великолепно все-таки. Величественна старость, когда правит свадьбу с вечностью — пускай и пренебрег он выступлением вождя и утратил первоначальный свой энтузиазм.