Тайна древлянской княгини - читать онлайн книгу. Автор: Елизавета Дворецкая cтр.№ 6

Так скоро Предслава мужа домой не ждала, будучи уверена, что после победы над Заславом он и его побратимы-союзники, развивая успех, пойдут вверх по Суле, надеясь вовсе оторвать сулян от Северяни и подчинить Киеву. Князь Ольг действовал очень умно, смело, но продуманно, постепенно и неуклонно расширяя свои владения: подчиняя одних, он тут же предлагал им участие в походе на других, где они смогут и восполнить понесенные потери, и восстановить победами свою честь.

Киевскую дружину возглавлял сын Ольга, Свенельд, двоюродный брат Предславы. Он тоже отличался отвагой и упрямством: они будут наступать, давить сулян, сколько хватит сил, а потом до осени пировать в Киеве в честь победы. И до той поры, когда придет срок отправляться в полюдье, князь Володимер проведет дома не больше месяца, самую распутицу, пока грязь не замерзнет и реки не встанут.

Но уж когда он соберется возвращаться, она об этом узнает! Из Киева примчатся гонцы с вестью, к какому сроку печь хлеб, варить пиво, ставить мед, созывать нарочитых мужей Деревляни на княжьи пиры. Несмотря на молодость, Предслава была хорошей и опытной хозяйкой: ведь она и родилась, и воспитывалась как княжья дочь, и с рождения ее было ясно, что на тот или иной княжий стол она раньше или позже взойдет полноправной хозяйкой. И скорее раньше… Так и вышло: после знаменательного похода на Туров этот самый Рулав привез в Плесков вышитый рушник от молодого князя Володимера – для Предславы Волегостевны. С трехлетнего возраста ее растил отчим, плесковский князь Волегость, а прежнего киевского князя Аскольда ни поляне, ни кривичи не любили вспоминать. Ей тогда было всего только восемь лет, но тем не менее дар приняли и послали взамен другой. В узорах обручального рушника мать Предславы, княгиня Дивомила, сразу узнала руку сестры, а если киевская княгиня Яромила одобряет сватовство, следует его принять. Поставили лишь то условие, что свадьба состоится не раньше, чем невесте исполнится шестнадцать. Против этого никто не возражал: ни сам Володимер, ни его покровитель Ольг. Так и вышло, что с самого детства Предслава знала, за кого выйдет замуж, но мужа впервые увидела на свадьбе – одновременно с тем, как он впервые увидел ее. Уже после того, как их соединили и тот же Рулав деревянным свадебным жезлом снял с головы молодой покрывало-паволоку.

– Откуда ты взялся? – пробормотала она, отталкивая от себя ищущие руки и все еще не веря, что это не сон. В ней поднималось какое-то лихорадочное возбуждение, но от него веяло чем-то нечистым, неприятным. – Никто не знал… не предупредил… гонцов не слал… А дружина? А полон? Сколько ты привел, сколько своих потерял? Как сходили?

– После, после об этом, любушка моя! – Невидимый в темноте гость снова придвинулся вплотную. Весь он источал желание, но ошеломленная Предслава была полна тревоги и недоумения. – Истомился я по тебе, душа моя, сердце мое! Поцелуй же меня, ягодка моя сладкая, малинка моя алая, земляничка лесная!

Горячие губы настойчиво искали встречи с ее губами, но Предслава отталкивала мужчину, изо всех сил упираясь ладонями в грудь. Обычно Володыня не так себя вел: нет, он был пылким мужем, но, возвращаясь из похода, первым делом принимался взахлеб рассказывать о том, как сходили, что видели, с кем бились, какую взяли добычу, что учудил Свенельд и что на это сказал Унята, что стряслось по пути с Гладилой и Втораком, как Дорожко в кустах сел на ежа и выскочил со спущенными портками, как Крепимер на пиру подрался с местными на Случе, как Еловца на Припяти поймали на одной бабе, а ее муж – там над всеми старший… Поболтать он любил сверх всякой меры, особенно когда было чем похвалиться. Но чтобы вот так среди ночи, будто с дерева слетев…

– Как ты в город-то попал? – воскликнула Предслава. – Кто вам ворота открыл? Почему меня не разбудили?

– Зачем будить – я сам тебя разбужу! – из темноты донесся смех. – Или пусть будет сон – слаще сна ты в жизни не видала. Ну, иди же ко мне, лебедь моя белая…

Он с силой обнял ее, придвинулся вплотную, ее руки невольно обвились вокруг шеи мужчины… На нем ничего не было, даже исподки, будто в бане, и под пальцами она вместо теплой человеческой кожи, липкой от пота, ощутила что-то сухое и гладкое, но неровное, прохладное… похожее на чешуйки.

И тут же страстный любовник вскрикнул странным низким голосом – совсем не таким, каким говорил перед этим, – зашипел, как от сильной боли, и резко отпрянул. Потрясенная, дрожащая Предслава, обливаясь дрожью от непонятного ужаса, отшатнулась в другую сторону и безотчетно вцепилась в маленький кожаный мешочек у себя на шее. Залоснившийся, блестящий, двадцать лет назад накрепко зашитый заговоренной ниткой, он хранил в себе корень волшебной князь-травы солонокрес. Корень этот Милорада подарила дочери Дивляне, когда отпускала замуж за киевского князя Аскольда, а та в свою очередь отдала материнский оберег своей дочери, когда провожала ее из Плескова в Коростень за князя Володимера. Солонокрес – одна из самых могучих волшебных трав: он оберегает женское здоровье и дает плодовитость, защищает от всякого зла, чужой зловредной ворожбы и нечисти, помогает сохранять и привлекать силу и мудрость. Повинуясь прощальному наказу, Предслава носила оберег день и ночь, не снимая, и почти забыла о нем, но… похоже, он сослужил ей службу.

– Ш-што это у тебя? – прошипел из темноты досадливый, странно изменившийся голос. – Больно… Ж-жет… Огнем палит палючим… Ножом реж-жет острым… Убери! Сними! Сними да выбрось, слышишь, что я сказал! – с неодолимой властностью вдруг крикнул голос, и рука Предславы невольно дернулась к ремешку…

Но тут она опомнилась. Солонокрес ни разу еще не помешал ее мужу приблизиться к ней, он даже его не замечал. А ночной гость не только заметил – оберег жжет его и режет. Значит…

– Сгинь, пропади, нечистый дух! – крикнула Предслава. – Уходи, откуда пришел! Чур меня, чур! Веснянка! Снегуля! Лугата, просыпайтесь! Огня дайте! А ну, вставайте все!

Она кричала во весь голос; и из темноты послышалось испуганное оханье челядинок. А ее слух уловил тихий шепот… или шипение, или шуршание, от которого шевелились волосы на голове и пробирала нехорошая дрожь, будто что-то чужое, злое трогает саму душу внутри тела.

Когда Снегуля наконец раздула уголек и засветила лучину, в избе не оказалось никого лишнего. И снаружи в городе все было тихо: Коростень спал, и не было никаких признаков того, что княжья дружина находится здесь или поблизости. При свете Предслава окончательно проснулась – вернее, убедилась, что не спит, – и со всей ясностью осознала, что ночной гость никак не мог быть ее мужем. Володимер не мог вернуться домой без дружины, а дружина не могла подойти к городу так, чтобы княгиня об этом не узнала. Не через тын же он перелез к себе домой, будто тать! Да и как бы человек открыл дверь, заложенную засовом, пробрался через сени, где спит кое-кто из челяди?

– Это к тебе налетник прилетал, – сказала ее свекровь, старая княгиня Чтислава, когда утром Предслава рассказала ей о происшедшем. – Змей-налетник, я в молодых годах много о нем слышала. Есть, говорят, такие молодцы зазорливые, что умеют перекидываться и по-змеиному, и по-человеческому. Ты не разглядела его? У него голова, наверное, была как у орла, хвост как у змеи.