Эхопраксия - читать онлайн книгу. Автор: Питер Уоттс cтр.№ 5

И все же…

Брюкс так надеялся, что в пустыне с призраками будет попроще. Во-первых, здесь не так уж много призраков. Во-вторых, человеческие вовсе не попадались. Когда Дэн собирал образцы, он испытывал чувство вины. Иногда ему хотелось ощутить такие же угрызения совести или хотя бы вполсилы по отношению к тысячам убитых им людей.

Конечно, базовая биология легко объясняла двойные стандарты. Брюкс не видел своих человеческих жертв, не смотрел им в глаза и не был с ними, когда они умирали. Чувства и интуиция — инструменты ограниченного охвата. Осознание вины экспоненциально распадается с расстоянием. К тому же действия Дэна отделяло от последствий столько запутанных ступеней, что совесть отступала на территорию чистой теории. Да и работал он не один: ответственность лежала на всей команде, а ее намерения были безупречны.

Их никто не винил — не вслух и не по-настоящему. Не сразу. Никто не судит ничего не ведающий молоток, которым кому-то размозжили череп. Работу Брюкса извратили другие — любители пролить кровь: они виновны, а не он. Однако преступников не поймали и не наказали, хотя много людей нуждались в каком-то исходе. Брюкс и представить себе не мог, насколько мала будет разница между «Как они могли?» и «Как вы им позволили?»

Обвинений не выдвинули. Его даже не лишили профессорской должности, но в кампусе он превратился в крайне нежелательную персону.

Осталась природа. Она никогда никого не осуждала, ей было наплевать на хорошее и плохое, вину и невиновность. Природа заботилась лишь о том, что работало, а что нет, и привечала всех с одинаково эгалитарным равнодушием. Было достаточно играть по ее правилам и не ждать пощады, если что-то пойдет не по твоему.

Поэтому Дэн взял отпуск для научной работы, составил программу исследований и отправился в поля. Оставил дронов-сборщиков и искусственных насекомых, не взял с собой ничего из автономной техники, способной утереть ему нос, ткнув в ненужность человеческого труда. С ним попрощались немногие, пусть и с облегчением; остальные не сводили глаз с неба. Он тоже всех оставил. Коллеги могли его простить или нет, а природа никогда бы не отвернулась. Даже в мире, где малейший клочок естественной среды обитания мгновенно попадал в осаду, пустынь хватало: они росли больше ста лет, как медленная раковая опухоль.

Дэниэл Брюкс решил отправиться в гостеприимную пустыню и убить все, что там найдет.

* * *

Он открыл глаза и увидел мягкое багровое сияние паникующей техники — пока спал, сдохла треть сети. Еще пять ловушек вырубились прямо у него на глазах: насосная станция ушла в оффлайн, а двадцать вторая грустно пискнула — засекла приближающийся температурный след, большой, размером с человека, — и слетела с карты.

Мгновенно проснувшись, Брюкс проверил логи. Волна отключений шла с запада на восток; каждый мертвый узел был новым шагом в растущей цепочке рваных темных следов, топочущих по долине.

И направлялись они прямо к нему…

Дэн вывел на экран термальную картинку со спутников. Остатки шоссе 380 бежали тонкой веной вдоль северного периметра зоны; застывшее солнечное сияние со вчерашнего дня сочилось из растрескавшегося асфальта. Просвечивающие восходящие потоки воздуха и микроклиматические горячие зоны, помирающие с наступлением ночи, мерцали на границах видимости. Ничего, кроме желтого нимба его собственной палатки посредине.

Двадцать первая отрапортовала о неожиданном повышении температуры и исчезла.

Вдоль линий ловушек, тут и там, маячили камеры. От них было мало толку, но их поставили в комплекте. Одна стояла на насосной станции и смотрела прямо на номер девятнадцать. Дэн вызвал картинку: камера ночного видения расписала ночную пустыню сине-белой краской, превратив в сюрреалистический лунный пейзаж, полный контрастов. Он дал панораму… и чуть не пропустил скользящее движение справа — увеличенное размытое пятно. Что-то двигаюсь быстрее, чем человек имеет право двигаться. Камера вырубилась еще до того, как девятнадцатая почувствовала жар.

Насосная отключилась. За секунду испустили дух еще с дюжину сигналов, но Брюкс этого не заметил. Он уставился на замерший кадр, ощущая, как все сжимается внутри, а кишки превращаются в лед.

Быстрее человека и столь менее его. И чуть холоднее внутри.

Разумеется, полевые сенсоры не обладали достаточной чувствительностью и разницу не фиксировали. Чтобы узреть истину в тепловых отпечатках, требовалось посмотреть мишени прямо в голову, прищуриться и лишь тогда заметить отличие, может, в десятую долю степени. Смотришь на гиппокамп и видишь, что он темный. Слушаешь префронтальные доли неокортекса, а там — тишина. Потом, возможно, замечаешь всю лишнюю пайку; насильственно выращенные нейронные сети, соединяющие средний мозг с зонами движения; высокоскоростные экспрессы, обходящие переднюю часть поясной извилины, и все дополнительные ганглии, которые опухолями прицепились к зрительным путям и постоянно вылавливали характерные нейросигнатуры «найти и уничтожить».

При дневном свете заметить эту начинку намного проще: достаточно посмотреть в глаза и ничего не получить в ответ. Разумеется, если подойти настолько близко, к моменту обмена взглядами будешь уже мертв. Тварь не даст времени на мольбы, она их просто не поймет. Убьет, если так приказали, и более эффективно, чем любое другое разумное существо, — у нее ничто не стоит на пути: ни сомнения, ни осторожность, ни базовое, высасывающее глюкозу осознание собственного существования. Тварь ободрали до состояния голой рептилии, и она преданно следует приказу.

Осталось меньше километра.

Что-то внутри Дэниэла раскололось прямо посередине. Одна половина закрыла уши руками и стала все отрицать — какого черта и с чего бы кто-то стал: наверное, ошибка, — но другая вспомнила об универсальной человеческой любви к козлам отпущения и о тысячах умерших из-за тупого старины Брюкса; о шансах на то, что хотя бы у одной жертвы окажется родственник, способный пустить по следу Дэна армейских зомби.

Как они могли?!

Как ты мог им позволить?..

Мотоцикл шипел, пока накачивались шины. Зарядный шнур чуть не сбил Дэна с сиденья, прежде чем оторвался. Брюкс бросился в просвет между деревьями, вниз по каменистой осыпи, буксуя влево; добрался до подошвы холма, и перед ним раскинулась пустыня, вязкая и гладкая. Поток чуть не выбил его из седла. Брюкс боролся с управлением, пока машину не развернуло на сто восемьдесят градусов; чудесные, похожие на зефир шины невероятным образом удержали квадроцикл прямо. А потом Дэн рванул на восток по испещренной трещинами долине.

Полынь цеплялась за ноги. Он проклинал собственную слепоту: сейчас ни один уважающий себя выпускник не попался бы в пустыне без рецепторов гремучей змеи, вживленных в глаза. Но Брюкс был старым исходником и в темноте ничего не видел. Даже фонарь на шлеме боялся включить и потому мчался сквозь ночь, проламывался через окаменевшие кустарники и подпрыгивал на невидимых выступах валунов, проступавших сквозь землю. Одной рукой он порылся в сумках, нащупал очки и нацепил их на глаза. Зеленая зернистая пустыня сразу бросилась на сетчатку.