Связанные поневоле - читать онлайн книгу. Автор: Галина Чередий cтр.№ 77

В ее голосе, наконец, чувства. Но это такое яростное презрение и негодование, от которых стынет кровь.

— Ну, что же ты остановился, Альфа? — усмехается она мне в лицо. — Давай, действуй. Ты ведь знаешь, еще немного усилий — и я буду извиваться и стонать под тобой, как настоящая похотливая сучка. Это же, мать ее, наша хренова физиология, Северин. Как бы я ни относилась к тебе в реальности — в постели не смогу сопротивляться и дам все, что захочешь. Только знаешь что? Можешь меня запереть, оторвать от всего, что я люблю и чем дорожу, и хоть до смерти затрахать, доказывая, какую власть имеешь над моим телом. Но обладать моим сердцем и разумом ты никогда не будешь! Слышишь? Я никогда не стану жалкой и всепрощающей, униженно выпрашивающей крохи твоего внимания! — Юлали теперь всю трясет, и она уже кричит.

Только почему мне кажется, что она говорит так, словно обращается не только ко мне. В ее глазах застарелая, пустившая в самую глубь корни боль. Такая давняя, глубоко спрятанная, но от этого не менее реальная и мучительно-острая.

— Лали… — Ее боль отзывается во мне, убивая желание, но наполняя таким глубоким состраданием и гневом к тому, кто посмел вколотить это мучение так глубоко в ее сердце. — Лали, девочка моя…

Я провожу пальцами по ее лицу, лаская, желая впитать, забрать себе то, что ее гложет.

— Нет! — дергает она головой, отказываясь делиться со мной.

— Лали, Лали, пожалуйста. — Я целую ее лоб и волосы, прошу прощения за себя и за то, что было в ее прошлом. Не знаю за что на самом деле, но все равно умоляю отпустить, забыть.

— Нет! — Она сжимает зубы, не верит, не отпускает.

— Девочка моя, прости меня, — шепчу и отстраняюсь, чтобы видеть ее глаза. — Как мне все исправить?

— Отпусти меня, — даже не задумываясь, говорит она.

Отпустить? Нет! Нет! Все во мне, каждая моя частица восстает против этого. Это противоречит всему, что есть во мне: не важно — разумному или инстинктивному, первобытному. Это единственное, что просто физически невозможно, просто потому что невозможно вообще.

— Нет. Разве ты не понимаешь, я хочу защитить тебя. Я забочусь о тебе!

Ее губы неожиданно дергаются в циничной ухмылке.

— Заботишься? Защищаешь? Добрый, любящий Альфа! А кто меня защитит от тебя и твоей «любви и заботы»? Как скоро ты начнешь вколачивать в меня свою любовь, если я окажусь недостаточно понятливой?

Меня словно отбрасывает от нее. Я просто не могу прямо сейчас дышать с ней одним воздухом из-за той дикой волны боли, что исходит от моей жены. Он стал непригодным для жизни. Юлали провожает меня прежним тяжелым взглядом. Она что, думает, что я когда-то смогу поднять на нее руку? Но как ей такое вообще могло прийти в голову? Кто-то делал это раньше? Пытался вбить в нее подчинение с помощью жестокости и боли? Ненависть, такая мощная и жгучая, равной которой не было в моей жизни, стремительно заменяет каждую каплю крови в моем теле. Я хочу знать, кто он. Хочу сжать его горло и наслаждаться видом покидающей его глаза жизни. Господи Боже, никогда, никогда я не хотел убить кого-то так сильно, как хочу сделать это прямо сейчас! И клянусь, я сделаю это, как только узнаю, кто он!

Я заставлю Юлали сказать мне, кто он. Не сейчас. Прямо в эту минуту мне надо уйти прочь, иначе я взорвусь и разнесу все на хрен в мелкие щепки. А моя бесконтрольная ярость совсем не то, что я должен показать Юлали, если надеюсь хоть когда-то наладить все вновь. Потому что, похоже, именно взрыва насилия она и ожидает от меня. Нет! Этого не будет, девочка моя. Не при тебе, ни за что на свете.

Судорожно натянув одежду, я иду к двери.

— Уходишь? — спрашивает Юлали.

— Да. Мне нужно проветриться, — скриплю я, насилуя сжатое гневом горло.

— Ну да. Меня-то ты не поимел, так что, конечно, нужно сходить выпустить пар. Желаю хорошо провести время! — насмешливо говорит она.

Я убью этого ублюдка! Я убью его тысячу раз!

Через несколько шагов налетаю на Камиля, он смотрит мне в лицо и переводит недовольный взгляд на дверь трейлера.

— Что она тебе опять… — начинает он.

— Заткнись! Лучше присмотри тут, — рычу я и иду дальше как можно быстрее, потому что невыносимое желание нанести кому-то или чему-то невосполнимый вред просто распирает меня.

Беру в боксе мотоцикл и выезжаю на арену. Делаю трюки снова и снова, все усложняя их. До тех пор, пока не заканчивается бензин в баке.

Бросаю железного коня прямо у одного из трамплинов и брожу по укатанной поверхности, пытаясь выгнать из головы кровавую пелену. Телефон звонит. Раз. Потом еще. Еще. Не выдержав этой настырности, я достаю его из куртки. Мама. Я попросил Нести позаботиться о ней, пока я не разберусь в наших отношениях с Юлали. Видимо, больше ждать она не хочет. Не хочу ни с кем говорить, но прятаться и избегать разговора — это не в моем характере.

— Да, мам, — устало хриплю в трубку.

— Северин, сынок, как ты?

— У меня все нормально.

— Сынок, припомни, пожалуйста, тебе хоть когда-то в жизни удавалось удачно мне соврать?

Нет, не удавалось. Не значит, что я плохо пытался. Наверное, это в принципе невозможно.

— Мам, пожалуйста, я сейчас не настроен на общение. Прости меня. Может, завтра.

— Очень жаль, милый, но речь не идет о каком-то «общении». Нам нужно поговорить.

— Когда? — вздыхаю я в телефон.

— Вчера, сынок. Это касается Юлали. И, думаю, это очень-очень важно.

Что моя мама может знать о Юлали? Они общались в общей сложности меньше получаса. Но деваться некуда.

— Я приеду к тебе в отель через полчаса.

Вскоре мы сидели в баре при мамином отеле в затененной уединенной кабинке. Мама немного нервно вращала стоящий перед ней стакан с соком.

— Скажи, сынок, Юлали рассказывала тебе что-то о своей родной стае?

— Нет, мам. Она одиночка. Нести удалось выяснить, что она родом из Луизианы. Но больше ничего.

— Боже мой! Бедный ребенок! — В глазах мамы блеснули слезы, и голос задрожал. — Как же она выжила?

— Лали сильная, мама.

— Видимо, даже ты не представляешь, насколько.

Может, и так. Я, выросший в стае и никогда не знавший особой нужды и одиночества, наверное, действительно не смог бы представить, каково это — выживать в одиночку.

— Ну, это только подтверждает то, о чем я подумала, рассмотрев ее.

— Что ты имеешь в виду?

— Не помню, рассказывала ли я тебе когда-нибудь, но в то время, когда я была еще девчонкой, каждая стая вела довольно закрытую жизнь и общение между ними не было столь частым явлением, как сейчас. Но дело в том, что стало очевидно, что численность Изменяющих облик стремительно снижается, так как рождаемость сильно пошла на убыль. Мой отец был очень продвинутым, как вы говорите, для своего времени и увлекался открытиями людей в плане медицины и генетики. Он и предположил, что снижение рождаемости есть следствие того, что стаи живут весьма замкнуто и поэтому большинство членов являются родней в той или иной степени. И это реально ослабляет каждое следующее поколение, накапливая наследственные отклонения и заболевания. Вот мой отец и предложил устроить нечто вроде посещений молодежью других стай и надежде на то, что своих партнеров Изменяющие будут находить как можно дальше от родных мест.