Ходячие. Второй шаг - читать онлайн книгу. Автор: Анна Зимова cтр.№ 49

– Свиньи, как же, – Бача был на грани истерики. – Свиньи бы хрюкали. Люди это. Плохие люди.

– Бача, давай теперь свою историю, – поторопил он работника. – А то тебя послушать, так ты знаешь, как нужно жить. Рассказывай, сам-то как живешь?

* * *

– Бача, куда так много? – Голос Искандера охрип от жажды.

Что-то громыхнуло. Бача взвизгнул.

– Он много пьет! Другим ничего не оставит! Скажи ему, начальник, что нельзя больше. Он три глотка сделал, я слышал.

– Да хоть поубивайте друг друга, – взорвался Толик. – Тише хоть станет.

Он давно уже поглаживал маленький молоточек с тонкой ручкой. Пробить таким дверь контейнера не получится, но как оружие для самообороны вполне сойдет.

– Я просто хочу, чтобы всем поровну, – злился Искандер.

– Что вы как дети, ей-богу.

В тишине стало слышно, как в одном углу скулит Бача, а в другом Рустам.

– Искандер, еще чего расскажешь, может? – предложил Анзур.

– Да пошел ты со своими историями.

Второй день заточения тоже, как назло, выдался жарким. Ночь, проведенная без сна, украла и без того скудные силы. Его работники, конечно, парни выносливые, но сколько они еще протянут? Под потолком то и дело расцветали огненные цветы. Это оптический обман, разумеется, но он становится все более пугающим. Этой ночью Толик понял, что не так здоров, как представлял всегда. То кровь ударяла в голову, то немела левая рука. Давило грудь, будто на нее положили камень. Сердце шалит, определенно. Он много пьет, надо в этом себе признаться. Еще сутки такой духоты, и у него откажет мотор. И эти проклятые цветы сводят с ума. Снаружи снова послышались шорохи. Кто-то ходил рядом.

– Миленький, хороший, открой, пожалуйста, – запричитал Бача, скребя стену ногтями. Ногти у Бачи были крепкие, поэтому звук получился ужасный.

– Не откроет он, – мрачно сказал Искандер, – неужели непонятно? Не люди это. Помолчи, дай лучше я послушаю.

– А кто, кто, если не люди?

– Не знаю. Что ты мне нервы мотаешь?

Бача застонал и выкрикнул что-то на своем языке.

– Давай, давай. Они по-таджикски, наверное, поймут, – подбодрил его Искандер.

– Ох… худо.

– Люди вообще живут по четыре дня без воды!

– Не могу я, начальник.

– Кто-нибудь нас откроет.

– ИИИИИИИээээээхээээээ, – завизжал Бача и стал колотить в стену. Потом, судя по звуку, приложился головой. Первый «поплыл». Полетело с полок, разбилось что-то стеклянное, наверное, пустая банка.

– Анзур, Искандер, держите его!

– Ах ты ж!..

– Он с ума сошел!

– Держи!

– Да как его удержишь!

Он никогда не думал, что ему придется совершить такое. Жутко, а главное, противно. Но сделать это придется, чтобы спасти остальных. Надо решаться. В темноте видны лишь контуры тел, почти не разобрать, кто есть кто. Никто не поймет, что это сделал он. Сжав ручку молотка, он тихо пошел к Баче. Господи, как противно. Живого человека по голове. Каким концом лучше, острым или тупым? Как тут прикажете размахнуться, когда так тесно и кругом чужие головы? Наконец подходящий момент. Решил бить сбоку. Глаза закрыть, хотя и так почти ничего не видно.

– Эй! – крикнул кто-то. – Что за фигня тут?

Голос звучал с улицы. Бача заплакал:

– Человек! Открой!

– Чем? Где ключи?

– Просунь руку под контейнер!

– Подождите. Сейчас.

– Ждем, ждем. Два дня ждали. Еще минутку подождем.

– Ого, – помолчав, сказал незнакомец. – Вы два дня тут сидите?

– Может, больше. Чуть с ума не сошли.

Незнакомец помолчал.

– Вы что же… ничего не знаете?

– Что? Что?

– Понятно. Тогда вас ждет большой сюрприз. Готовьтесь, – дверь распахнулась.

От внезапно обрушившегося света Толик ослеп совершенно, видел лишь белоснежный прямоугольник, в котором маячила черная фигура.

Сначала ему показалось, что Стас умер – так страшно у него закатились глаза, когда он падал на кровать. Но Стас дышал, а значит, был жив. «Пусть поспит», – решил Сева. Он честно старался не шуметь, разве что попрыгал на своей кровати, но та оказалась жесткой. Чем прикажете заняться в больничной палате? Прошло только десять минут с тех пор, как Стас отключился, а уже с ума можно сойти от скуки. Попытаться уснуть, чтобы хоть как-то скоротать время? Но спать совсем не хотелось.

И этот плач отказников. Неужели все правда? Это обычные больные дети? Может быть, Стас ошибается? Нянечка ведь говорила – они страшные и даже не люди, а ведь она здесь работает и знает. Наверное, это все-таки чудовища. Были бы дети, его бы к ним пускали. Или нянечка наврала? Может, правда дети? Тогда с ними можно будет поиграть. Страх говорил – останься, а любопытство – сходи, посмотри.

Он уже взялся за дверную ручку, но снова испугался. Со Стасом было не страшно. До отказников еще нужно дойти, а коридоры полны этими. Но со страхом всегда можно поторговаться. Сначала ты говоришь себе «я только приоткрою дверь и выгляну в коридор», потом – «я пройду только пару шажочков, и то если рядом никого не будет», еще позже – «я лишь постою у них под дверью и послушаю, но заходить не буду». Он стал натираться вонючкой из банки.

Выйдя в коридор, Сева остановился. Может быть, он вылил на себя мало вонючки? Но вот мимо него прошел один этот, потом другой. Сева крался вперед, и никому не было до него дела. Все в порядке, для этих он как невидимка. Перед палатой отказников снова стало боязно. Он никогда здесь не был, персонал ругался, если кто-то из пациентов забредал в эту часть отделения.

За дверью кто-то плакал. Совсем как ребенок. Но не исключено, что они просто умеют подражать детям. Сжав покрепче настольную лампу, которую взял на посту (вполне удобное, кстати, оружие), Сева повернул защелку.

В нос ударила тошнотворная вонь. Но отказники действительно оказались детьми! Четыре мальчика жались друг к другу в дальнем углу комнаты, глядя на него мокрыми глазами. Плохо, что все они гораздо младше его, с такими не поиграешь.

– Тихо! Кругом эти, – прошептал Сева, но малыши заревели во всю глотку.

Самый маленький пошел к нему, протянув руки. Понятно, почему от него отказались родители. У малыша так затейливо искривлены ножки, будто их переломали во многих местах. Но мальчик все равно ходит. Медленно, криво, но ходит. «Ням! Ням!» – плакал малыш, вцепившись в Севину рубашку грязными пальцами.

С остальными дело обстояло еще хуже. Сева двинулся к ним, но они сбились в кучу и заверещали. У одного лицо бледное, рыхлое как тесто, сам толстый. У другого глаза скошены к носу. Третий описался при его появлении.