Миниатюрист - читать онлайн книгу. Автор: Джесси Бёртон cтр.№ 71

– Слава тебе, Господи, – это уже Корнелия. – Жива.

– Сколько крови, – качает головой Нелла.

– Надо перевязать, – с этими словами Корнелия завязывает синюю ленточку вокруг короткого конца пуповины. Стоит ей его отпустить, как он шлепает новорожденную по животу, но ожившее тело в коросте из слизи и крови уже торжествует победу над этим червячковым последышем славной битвы.

Нелла усиленно оттирает коросту влажной салфеткой, и на глазах у изумленной Корнелии кровь побежала по жилкам, и девочка из синюшной становится розовенькой. Служанка наклоняется, разглядывая ребеночка.

– Что такое? – спрашивает ее Нелла.

– Черт? – шепчет Корнелия.

– Ты чего?

– Вот, – тычет пальцем служанка. – Вот!

– Тея, – в голосе Марин чувствуется тяжесть камня. – Ее зовут Тея.

Она пошевелилась и протянула руки. Длинный конец пуповины, сочащийся кровью, все еще торчит из нее.

– Тея, – эхом отзывается Корнелия, озадаченно разглядывая ребенка.

Нелла кладет девочку роженице на грудь, и теперь она двигается вверх-вниз вместе с дыханием матери.

– Тея. – Голос Марин, сухой и слабый, падает до шепота. Она проводит тонкими пальцами по хрупкому, как у котенка, позвоночнику, по нежной попке. Она начинает всхлипывать, а Корнелия ее утешает, гладя по спине. Тея прижалась к матери, ткнувшись в шею. Нелла глядит в серые умученные глаза своей золовки, в которых перемешались изумление, боль и торжество. – Нелла?

– Что?

Они молча смотрят друг на дружку. Марин вроде улыбается.

– Ничего.

Корнелия собирает в кучу вконец изгвазданные простыни и полотенца. Марин слегка захрипела, и Нелла насторожилась.

За окном темнеет канал. Над узкими крышами, флюгерами и щипцами луна кажется желтым оттиском на растянутой и усыпанной звездами небесной ткани. Идеальный круг, светящийся где-то далеко-далеко. Потянувшись вправо, Нелла кладет руку на кукольный дом. Инкрустация из черепахового панциря прохладна на ощупь, а сплав олова со свинцом, и вовсе холодный, словно потренькивает под ее пальцами.

Где-то за окном затаилась миниатюристка, продумывая следующий шаг, очередное откровение. Нелла осматривает все девять комнат, пытаясь угадать, где скрыта печать будущего. До нее вдруг доходит, что мастерица кое-что упустила. Где спальня Марин со всеми стручками, и ракушками, и черепами, и географическими картами? Похоже, Марин от нее ускользнула, избежала точных оценок.

Может, их будущее зашифровано в картине… или в сочетании этих вилочек? «Я слишком устала для таких игр, – думает Нелла. – Вот Отто не нравился мой кукольный дом, и где теперь Отто?» Этого она не в силах представить, зато она мысленно видит Йохана, безуспешно пытающегося уснуть из-за возни семейства розовых мышей в углу. А еще Лийк с ее непослушными волосами и ревнивым взглядом – интересно, какое она получила послание от миниатюристки, что ее супруг так разволновался?

Нелла не хочет думать о Лийк, о безумии и вообще о мрачных вещах. Она задергивает шторы. От горящих свечей исходит тепло. Нелла поворачивается и присоединяется к женщинам на кровати.

Нелла и Корнелия пытаются поспать на стульях палисандрового дерева, принесенных из гостиной. Всякий раз, когда Марин вздыхает или стонет, они вздрагивают и выпрямляются. Нелла просыпается под бой часов: восемь утра. Она садится прямо. Все тело затекло – словно сомнения парализовали ее физические способности. По комнате гуляют малоприятные запахи промежности, экскрементов, уязвимой плоти и крови. Огонь в камине прогорел дотла, а вокруг валяются никому не нужные цветы лаванды, а также серебряный кувшин, сброшенный роженицей со столика во время схваток.

Нелла раздвигает шторы, большие окна кажутся бесстыдными, демонстрируя всю внутреннюю жизнь пролетающим чайкам. Корнелия, услышав ее движения, просыпается и сразу направляется к постели.

– Я должна идти к Йохану, – тихо говорит ей Нелла. – Я должна.

– А как же Марин? – шепотом спрашивает Корнелия. – Вы же не оставите меня одну. Я совсем не знаю, что делать.

Подушка спящей промокла, приближающиеся шаги заставляют ее открыть глаза. Сквозь солоноватый запах пота слабо пробивается аромат сандалового дерева. Нелла вдыхает его словно в последний раз.

– Я всё слышала, – говорит Марин. – Нелла, ты иди. Потом расскажешь, что они с ним делают. Корнелия?

– Да, мадам?

– Пожалуйста, останься со мной.

Корнелия целует ей руки – самозабвенно, как ребенок.

– Да, мадам. Конечно.

«Хоть я была еще ребенком, когда рожала мать, – думает про себя Нелла, – но могла бы и получше присматриваться». Торчащая из Марин пуповина змеится по простыне. Нелла потянула было за конец, но от этого мало толку, зато роженица сразу застонала.

– Пусть поспит, – говорит Корнелия. – Не будем ее трогать.

– Нам нужна повитуха.

– Нет, – вскидывается Марин. – Никто не должен знать.

Хотя после родов ее живот опал, он все еще размером с небольшой кочан капусты. Нелла слегка на него нажимает, и лицо золовки искажает гримаса.

– Это неправильно, – шепчет Нелла на ухо служанке. – Все неправильно.

Живот твердый, неподатливый, и на миг у Неллы закрадывается подозрение, что там сидит более застенчивый и тихий близнец, оробевший перед внешним хаосом. Что она знает? Вот если бы здесь была ее мать… Еще ни разу за пять месяцев своего пребывания в доме Нелла не чувствовала себя такой беспомощной.

Марин, закашлявшись, едва успевает отдать младенца Нелле, и вот уже кашель сострясает грудную клетку.

– Мадам? – обращается к ней Корнелия. Марин молотит руками воздух, издавая непонятные звуки, и Тея решает поддержать эту какафонию. Таких коротких душераздирающих криков, издаваемых крошечными легкими, сравнимыми разве что с легкими попугая Пибо, этот дом еще не слыхивал. Тея кричит громко и уверенно в отличие от матери, не верящей в то, что она вообще выжила.

Корнелия смотрит на Неллу.

– Им нужен отдых, – говорит она. – Как и нам с вами.

* * *

Придя в «Расфуйс», Нелла застает галерку заполненной, а судебное заседание уже в разгаре. Сев сзади, она растирает лицо. Как же она устала! Голова разламывается, глаза совершенно сухие. Взгляд падает на ногти, на которых запеклась кровь роженицы. Ей хочется рассказать Йохану о Тее, об удивительном создании, которое, несмотря на свою малость, выражает вневременную сущность человечества. Тея, ни разу не уличенная во лжи, олицетворяет собой совершенного человека.

Через сидящих впереди она оглядывает зал. Вон ее супруг-баловник с высоко поднятой головой на цыплячьей шее. Барбис восседает за своим столом, чуть поодаль жюри присяжных. Джек, находящийся в дальнем правом углу, посматривает на стул в самом центре, где, подавшись всем телом вперед и нервно поглядывая на беленые стены, пристроился Ганс Меерманс.