Московское Время - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Быков cтр.№ 7

– Ну, Софья Дмитриевна мне, может, и не понадобится. Если вы, Аглая, поможете…

Сердце у Глаши вздрогнуло и повернулось как-то неловко, с тихой болью, и, словно от этой боли, родилось прозрение: а ведь знает Кулик про их с Софьей Дмитриевной тайну!

«Нет, нет! Я не верю! Ни за что на свете!»

Пока ужасное откровение не успело овладеть рассудком, его еще можно было вытеснить, заглушить, и Глаша начала мысленно ругать себя, называя выдумщицей и трусихой.

Путь предстоял недолгий. Подумав об этом, Глаша испытала некоторое облегчение: скоро уж придем, и все разъяснится, хуже нет неведения.

Перед самым домом Кулик замедлил шаг.

– Час назад у меня была Клавдия, – начал он тихим голосом, и сердце у Глаши опять вздрогнуло, и снова прежнее озарение возникло перед ней, мгновенно заставив уверовать в себя.

– Вчера, – продолжил пристав, – она обнаружила загадочный ход куда-то из спальни и увидела, как вы оттуда выходили. Не там ли, куда ведет этот ход, томится в неволе бедный Алексей Арнольдович?

Он замолчал и уставился на Глашу холодными глазами. В отличие от январского мороза, ярко подрумянившего ее светлокожее лицо, этот взгляд сделал Глашу пунцовой.

– Господь с вами… – растерянно прошептала она.

– Значит так, – жестко сказал пристав. – Сейчас мы заходим в квартиру, и вы ведете меня к вашей барыне, чтобы она чистосердечно во всем призналась. В случае если та в беспамятстве, вы немедленно ведете меня к Алексею Арнольдовичу, и я вам как соучастнице преступления делаю послабление. И учтите: отпираться бесполезно, ведь Клавдии известно место, откуда начинается ход. Оно за зеркалом. Верно? А способ проникнуть туда, ежели вы решите молчать, отыщется непременно.

Глаша подавленно молчала. Никогда еще не попадала она в такую беду.

Клавдия открыла дверь, едва Кулик повернул вертушку механического звонка. На Глашу она не взглянула. Она вообще беспрерывно смотрела в пол, даже когда пристав обращался к ней.

– Что барыня? Приходила в себя?

– Нет, сударь.

– Ступай к зеркалу и жди меня… нас, – поправился он, покосившись на Глашу.

Софья Дмитриевна не была в горячке – это Глаша поняла сразу, войдя в кабинет. Она спала – глубоким, тяжелым сном, но спала.

– Барыня до сих пор не в себе? – спросил Кулик, вглядываясь от порога в серое лицо Софьи Дмитриевны.

– Да, – подтвердила Глаша, – она в беспамятстве.

– Ну что ж, в таком случае прошу проводить меня в известное вам место.

Глаша покорно шла впереди, не зная, как выбраться из беды, когда пристав произнес:

– Клавдия говорит, что на оправе зеркала имеется какой-то механизм. Это так?

И Глаша окончательно поняла: выхода у нее нет!

– Так, – ответила она и почувствовала спиной, что сосредоточенный взгляд Кулика ослаб.

Через несколько шагов они достигли спальни, но к удивлению обоих Клавдии там не оказалось. Тут же, правда, ее отсутствие объяснилось: зеркало было «открыто».

– Напрасно она не стала никого ждать! – с досадой воскликнул Кулик. – Ну, что же вы встали, Аглая? Ведите дальше!

Пока они шли по коридору, Глаше показалось, что внутри ее, где было все черным – черно, начинает отчего-то светлеть. Она поняла отчего, когда ожидаемо не встретила в потайной комнате Клавдии.

«Значит, не удержалась, присела на стульчик», – усмехнулась про себя Глаша.

А Кулик недоумевал:

– Странно, никого… Но что это за помещение?

Он прошел к столу, огляделся.

– Рассказывайте, Аглая! – потребовал Кулик. – Прямо сейчас все рассказывайте!

И, готовый слушать, сел на ближайший стул.

Глаша его не остановила… А он в следующую секунду растворился в воздухе.

– Так что оба они пропали, – закончила свой рассказ Глаша.

Софья Дмитриевна молча лежала с закрытыми глазами, потом посмотрела на потолок, как в пустоту.

– Скажи, тебе их не жалко?

– Может жалко, а может… – Глаша потупилась и вяло продолжила:

– Все-таки не на том же свете они! А, если разобраться, – с Клавдией моей вины никакой нет. Это уж она сама… Ну и пристав… тоже сам…

Понимая, что ее неправда очевидна, вскинула голову:

– Да вы сами, Софья Дмитриевна, подумайте, чтоб теперь было, останови я его! Вина моя только в том, что вас ослушалась – пошла в эту проклятую комнату, а Клавдия за мной подглядела! И кто больше виноват, что они пропали? Я или она?

– Как же нам теперь жить? – оставила Софья Дмитриевна ее вопрос без ответа.

– Как и прежде, – уверенно сказала Глаша.

– Как и прежде? А что мы скажем про Клавдию, про Кулика?

– А кто про них спросит? У Клавдии здесь родни нет, все далеко – в Сибири, а с Куликом пусть полиция разбирается, где он и что. Вы же его всего один раз и видели – тогда, третьего января, помните?

– Помню, помню…

– И я его тоже никогда больше не встречала.

Во всем Глаша оказалась права. При розыске Кулика у полиции, конечно же, не вызвали подозрений ни хозяйка квартиры, ни, тем более, ее горничная, а про Клавдию Глаша всем говорила, что та уехала в другой город. Алексея Арнольдовича окончательно сочли пропавшим при неизвестных обстоятельствах. Через некоторое время Софье Дмитриевне назначили пенсию по случаю потери супруга – государственного чиновника. Деньги были небольшие, потому приходилось распоряжаться ими с экономией, чтобы только не съезжать с квартиры.

Где-то очень глубоко и тихо, как только и живут самые искренние убеждения, жила в Софье Дмитриевне вера во встречу с мужем. Вот только по-прежнему не знала она, каким образом это может произойти.

– Из потайной комнаты, – говорила ей Глаша, – можно попасть не только в прошлое! Помните, я ведь тогда перенеслась на день вперед, но это же будущее! А вы с Алексеем Арнольдовичем? Сами же говорили, что тот мир ни на что не похож. И думать нечего – Алексей Арнольдович в будущем!

Софья Дмитриевна и сама давно поняла это. Но как туда наверняка попасть – ей неизвестно. Что же остается?

А остается жить. И ждать. Господь не оставит ее…

– Почему вы, товарищ Бартеньева, кружок диамата пропускаете? Илупин снял очки и сунул одну дужку в рот. В течение всей паузы он изучающе оглядывал Софью Дмитриевну, как если бы видел ее в первый раз. Напротив него стояла боком, видимо, давая понять, что у нее мало времени и она торопится уйти, не очень молодая и печально – красивая женщина: какой – то усталой, словно перед началом увядания, была ее красота.