Кукла советника - читать онлайн книгу. Автор: Елена Литвиненко cтр.№ 2

– Клянусь Светлыми, – кивал отец. – Ну, беги, котенок.

Я забиралась на сторожевую вышку и махала вдогонку до тех пор, пока отряд не скрывался в ущелье.

Размазывая слезы по грязной мордашке, шла домой – играть мне уже не хотелось. Прокрадывалась в нашу каморку, стараясь не потревожить мать, со злой усмешкой глядящую в окно, и тихо сидела за занавеской, делившей комнату напополам. Утром бежала в часовню. Денег на свечи у меня не было, и я, раскрасневшись от собственной смелости, предлагала служке принести цветов или подмести пол в обмен на огарки. Обычно он соглашался, и тогда я расставляла свечи вдоль всего ряда Светлых, прося, чтобы они присмотрели за отцом. И, на всякий случай, согревала Брыга – Темного божка, которого часто поминали солдаты и конюхи.

Светлые улыбались моему подношению, и даже кривая рожица Брыга вроде бы разглаживалась. Потом я вприпрыжку бежала на плац, забиралась на любимую бочку и дирижировала новобранцами, отрабатывавшими построения.

А однажды отец не вернулся.

Я прождала всю осень и начало зимы, проревела весь День Поворота, час за часом мерзла на сторожевой вышке, пока часовой силой не отдирал меня от покрывшихся наледью зубцов и не спускал вниз.

Наступила весна. Потом лето и снова осень. Потом нас выселили из каморки над казармой – серебро, оставленное отцом, закончилось. Чтобы хоть как-то прокормиться, мать продала сначала украшения, когда и эти деньги вышли – одежду. И раньше ненавидевшая отца, сейчас она проклинала его, даже не таясь. Я ютилась на конюшне, где ночевала мать – не знаю.

Хорошо помню сосущий голод, недовольные всхрапы коней, у которых я воровала хлебные корки и морковь, и пронизывающий холод – за год я вытянулась, и тонкое платье едва закрывало колени, а кожаные туфли уже не налезали. Через несколько дней мать вытащила меня из вороха сена, в котором я пряталась, и пинками погнала в сторону внутреннего двора замка.

– Но нам же туда нельзя! – уперлась я босыми пятками в брусчатку.

От подзатыльника зазвенело в ушах.

– Ты думаешь, я на тебя пахать буду? Здоровая кобыла вымахала! Пора самой хлеб добывать! – процедила мать, и только сейчас я заметила у нее отсутствие двух передних зубов.

Нас взяли работать на кухню. Мать – судомойкой, меня – принеси-подай. Я отскребала песком тяжелые медные чаны от пригоревшей еды, носила хворост для очагов, мыла пол, ощипывала кур и чистила овощи. Утром мне давали кусок хлеба и редкий чиар, изредка кружку молока, на ужин я соскребала из разных мисок похлебку, в обед – как повезет. Чаще ничего.

Нас будили задолго до рассвета, и уже к вечерней заре я выбивалась из сил. Падала на груду ветоши у очага и засыпала до следующего утра. Времени для прогулок на плац не оставалось, и солдаты, раньше дружески кивавшие, перестали меня узнавать, прогоняя с дороги. Мать со мной почти не разговаривала, ограничиваясь сухими приказами.

Так я и росла – голодной, грязной, забитой. Как затоптанный репейник, пробивающийся между брусчаткой внутреннего двора замка.

До того самого дня…

Куколка развлекалась.

Звонко хохоча и потряхивая смоляными кудряшками, она бросала с балкона свертки с сахарными леденцами, фруктами и мелкими монетами. Дворовая детвора подпрыгивала, пытаясь ухватить мешочек из серой холстины, дралась за каждую конфету, за каждый медяк.

Я завистливо вздохнула и поудобнее перехватила вязанку дров, размышляя, сунуться ли в толчею или подождать, вдруг какой подарок шлепнется неподалеку. Шмыгнула сопливым носом, переступила с ноги на ногу – камень холодный, но до деревянных мостков мешочек точно не долетит.

Конфет хотелось ужасно.

Да и мать наверняка надает мне плюх уже за то, что я задержалась, так пусть хоть не зря. Воровато оглянувшись, не видно ли меня с кухни, аккуратно поставила дрова у стены – так, чтобы было удобно сразу схватить их. Поймать мешочек, запихнуть его за пазуху, схватить дрова – и бежать, пока старшие не отняли драгоценные сладости.

Куколка легла животом на резные перила балкона, размахивая мешочком на длинном шнурке.

– Ну, кому еще? Тебе? – указала она на Тона. – Или тебе? – поддразнила незнакомого мне мальчишку. – А может, тебе? – подпрыгивал подарок над головой Сильфы.

– Мне! Да! Мне давайте, госпожа! – прыгали все. И я с ними, протягивая вверх худую руку. – Мне, госпожа!

– Ну, не зна-а-аю, – капризно надула губки Куколка. – Отдавать ли его вообще. Последний, – подбросила она мешочек на ладони. – Может, себе оставить?..

В ответ раздался огорченный гул.

– А, ладно, – хихикнула девочка, поворачиваясь спиной. – Раз… Два… Три!

Сверток взвился вверх. Завис на мгновение в воздухе и, кувыркаясь, полетел вниз. Я толкнула одного, пнула другого, укусила Сильфу, прорываясь вперед. Кто-то заехал локтем мне в губу, а я, в отместку, боднула его головой.

Конфеты лежали почти у мостков, недалеко от дров. Повезло!

Упав на четвереньки, полезла между ногами, выбираясь из свалки. Ободрала руку о выщербленный камень. Не обращая внимания на выступившие бусинки крови, кошкой прыгнула вперед, вырываясь из чьих-то рук, вцепившихся в косу.

– Лови ее!

Я схватила конфеты, дрова и припустила к кухням. Растрепанная Сильфа бросилась наперерез, широко расставив руки. Я резко свернула, Сильфа не удержалась на мокрых камнях и шлепнулась в лужу.

На балконе хохотала Куколка.

– Ой, не могу! Ой, умора!

Показав Сильфе язык, я повернулась к остальным, пятясь спиной вперед. Оглянулась – до кухонь еще шагов двести. Если выиграть хотя бы десяток локтей… Эх, не полезь я в толпу – уже давно грызла бы леденцы под присмотром поваров.

– Отдай сюда! – многозначительно сжимая руки в кулаки, выступил вперед Джайр, высокий, с плечами вдвое шире моих. – Сама отдашь или кости тебе переломать, малявка?

Я сглотнула, поежившись. От такого не убежишь.

– Я отдам…

– Во, слышали, – довольно заржал Джайр. – Она у нас умная, да? Одного раза хватило!

После того «раза» я до сих пор прихрамываю.

Остальные, как и тогда, когда я отказалась кланяться в ноги этому гаду, смотрели на нас с жадным любопытством – что дальше?

– Подавись! – крикнула я, швырнув в него деревяшкой из связки. Такая же серая, как и холстина, она отвлекла толпу мучителей, подарив мне несколько драгоценных секунд.

– Ах ты, дрянь! Убью! – зарычал Джайр, сообразив, что его обдурили. – Что стоите, идиоты?! Ловите ее!

Я тяжело дышала, из последних сил шлепая по подтаявшей грязи, вязанка становилась тяжелее с каждым шагом. Я уже всерьез подумывала о том, чтобы бросить и хворост, и конфеты – если бы не знала, что это бесполезно: меня снова пошлют за дровами, а Джайру нужны не леденцы, а кто-то, над кем он мог бы безнаказанно куражиться.