Поверженный демон Врубеля - читать онлайн книгу. Автор: Екатерина Лесина cтр.№ 35

– Посмотри, – Мишенька спустился ко мне с лесов. Визит мой определенно обрадовал его, и, стало быть, в Киеве ему было не столь уж весело, как он то представлял. Сердечно обняв меня, Мишенька увлек прочь из церкви, не дав и глазом взглянуть на знаменитые фрески. – Посмотри, ты видишь?

Я видел зеленые поля и хмурое здание лечебницы, которое напомнило мне некий уродливый храм, быть может, языческого толку. Я видел и людей, изможденных, облаченных в одинаковые серые одежды, за которыми собственно люди и терялись. Признаюсь, сие зрелище, в совокупности с яркою зеленью холмов, произвело на меня самое удручающее впечатление.

– Идем, скорей идем, – Мишенька же, напротив, был преисполнен энергии. – Я хочу тебе показать это!

И он повел меня туда.

Он останавливался перед каждым безумцем, заглядывая в их лица жадно, и все повторял вопрос:

– Ты видишь? Ты видишь это?

– Что?! – признаюсь, я испугался, потому как старый мой приятель сам походил на безумца. Он же расхохотался.

– Прости, Андрюша, я немного увлекся. Но взгляни в их глаза… в сами лица… неужели ты не видишь в них Бога?

Этот вопрос окончательно меня запутал. А Мишенька принялся объяснять, поспешно, порой сбиваясь, как сие случалось с ним, когда он был увлечен по-настоящему.

– Безумцы. Убогие. Это люди, которые стоят у престола Бога. И вот они, те святые… правильные… фрески нужно не просто восстановить… некоторые придется воссоздать наново… и я подумал, что если возьму вот эти лица…

– Ты собираешься писать святых с…

– Именно! – воскликнул Мишенька.

Я был поражен. Не правотой его, но смелостью замысла, который, как мне показалось, был чересчур дерзок, чтобы его приняли.

– Взгляни… – К нам подошел человек в сером скучном платье, каковое выдавало в нем пациента лечебницы. Он был худ, почти изможден, и лик его бледный, как мне почудилось, имел некое отдаленное сходство с иконами. Но особо меня поразили глаза, огромные, темные, преисполненные того самого безумия, которое столь влекло Мишеньку.

– Беги, – сказал сумасшедший и вытянул тощую руку. Кожа на ней была смугла, едва ли не черна, но не как у арапа, а будто бы обуглена. – Беги! Беги, пока можешь…

Мишенька не побежал, он подался вперед, жадно вглядываясь в лицо несчастного, запоминая каждую его черточку. Тот же, смущенный этаким вниманием, отпрянул.

– Ангела зрю! – воскликнул он. – И демона зрю! За душу твою грешную воюют… ангел распростер крыла, но грешен, грешен…

Признаюсь, человек этот, говоривший с такой страстью, которой мне не случалось прежде в людях видеть, меня испугал. И я вскочил, собираясь не бежать, но удалиться, оставив безумца наедине с его безумием, но тут подбежала сестра милосердия и увела несчастного. Стоило ей прикоснуться к опаленной руке его, и человек сник, понурился.

Медсестра же неодобрительно поглядела на нас с Мишенькой, однако ничего не сказала.

– Теперь ты понимаешь меня? – шепотом спросил он, и в глазах его мне привиделся отблеск того сумасшествия. Еще подумалось, как бы не вышло так, что болезни душевные заразны, пусть бы и твердят доктора иное. – Вот он… он слышит небеса… понимает… на их молитвы Господь отзывается.

Следует сказать, что тогда и сам Мишенька, невзирая на норов свой и все модные поветрия, был человеком глубоко набожным. И потому мне было вдвойне удивительно, что набожность сия не помешала ему воплотить тот замысел.

– Твой наниматель… знает?

– Зачем ему? – Мишенька усмехнулся. – Поверь, от многих знаний многие печали… и Прахов сам говорил, что предоставляет мне полную свободу.

Я лишь покачал головой.

И что я мог сделать? Отговорить Мишеньку? С норовом его, закаленным во многих стычках с отцом, любое сказанное мною слово лишь убедит Мишеньку в правильности его решения. Знал я за ним такую особенность: чем сильней его отговаривали, тем больше убеждался Мишенька, что поступит верно. И глупое детское это упрямство не раз и не два играло с ним дурную шутку.

Да и, положа руку на сердце, ничего-то не мыслил я в искусстве.

Скажу наперед, что, лишь взглянув на сотворенные Мишенькины фрески, я осознал и признал его правоту. С потолка церкви на меня взирали вовсе не безумцы, но люди, осененные высшею благодатью. И даже я, человек далеко не набожный, ощутил в них сокрытое величие, силу божественного духа…

Так столь ли важным было, с кого он писал апостолов?

Главное, что и Мишенька, и заказчик этою работой остались довольны. Пожалуй, следует сказать пару слов о человеке, сыгравшем в Мишенькиной судьбе немалую роль. Адриан Викторович Прахов, историк, археолог и художественный критик, мнение которого многое значило в тех кругах, куда Мишенька желал попасть, был личностью своеобразного толку. Объездивший половину мира, он скорее существовал в прошлом, нежели в настоящем. И на Мишеньку долгое время взирал снисходительно, словно бы в опыте своем, мудрости великой, понимая все порывы мятущейся его души…

Другое дело – Эмилия…

Об этой женщине можно рассказывать многое. И ничего-то не будет правдой. Но историю сию надлежит сказывать по порядку.

После той встречи мы с Мишенькой вновь разлучились, ибо у каждого из нас имелись свои неотложные заботы… да и, выросши, мы утратили ту душевную близость, которая связывала нас в далекие детские годы.

Однако третьего дня Мишенька самолично явился в мою квартирку.

– Я влюблен, – заявил он с порога.

Я же, утомленный работой, которая не была сложною, однако же требовала сосредоточенности и немалой кропотливости, лишь вздохнул. Влюбленности с Мишенькой случались постоянно. Неспокойная душа его требовала новых и новых впечатлений, которые он находил и в светлом чувстве, каковым являлась любовь. Впрочем, длились его влюбленности недолго. Мишенька, полыхнув, что осенний костер, сгорал, разочаровывался в объекте своей страсти и впадал в меланхолию. К счастью, столь же недолгую, как и сама любовь.

– Нет, теперь все иначе… совершенно иначе… – Он метался по моей комнатушке, будто бы дикий зверь, запертый в клетке. – Она… она тот ангел, который осенит крылом… она сама явилась ко мне!

Он вновь захлебывался словами, принимаясь то описывать неземную красоту женщины, то свет, озарявший ее… то сбиваясь на вещи приземленные, к примеру, на то, где взять денег, чтобы поразить ее… или что надеть, ведь Эмилия пригласила его в дом.

– Она сама явилась! Сама…

– Погоди, – попросил я, совершенно запутавшись, – кто она?

– Эмилия, – Мишенька произнес это имя с придыханием, и в глазах его вновь мелькнуло то безумие, столь смутившее меня в прошлую нашу встречу. – Она пришла, чтобы пригласить меня на вечер… я был представлен ей, конечно… был, когда приехал… но там – иное… обыкновенная женщина… какая глупость! Как я мог быть так слеп, что принял ее за обыкновенную женщину?! Она ангел…