Продолжение следует - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Арбузова cтр.№ 12

Женщина-нотариус похлопала наклеенными ресницами и сообщила мне, что Георгий Николаич Зарубин дал доверенность Петру Агеичу Семьянинову на предмет дарения мне двухкомнатной квартиры по адресу Сеславинская 12 и строения в поселке Купавна, улица Гоголя 26. Про Купавну вообще слышала краем уха, хрущевку же считала собственностью Максима. Оказывается – моя! а я там сижу дрожу под надзором Евгении. Да пошла она…

Никуда она не пошла, а через пару дней положила передо мной два свидетельства собственности на мое имя и мое же заявленье о разводе. Оставалось лишь подписать. И тут я уперлась. Почему - сама не знаю. На возврат любви я не надеялась. О хитроумном брачном контракте думала меньше всего. Но у меня что называется заскочило. Заглючило. Я леди Нельсон и умру ею. В чем тут фишка? единожды зомбированная Максимом, я не поддавалась нажиму Евгении. Ночная кукушка денную перекукует. След пережитого торжества глубоко врезался в сознанье. Мое воспоминанье! не подходите, стрелять буду.

51. Без Стаса никуда

Я обещал – разведу Максима на бабки – и развел. Не скажу, сколько с него слупил, чтоб Надьку уломать на развод. А то вы от зависти лопнете. Он меня вообще впервые увидел, и я сразу запросил с него деньги – за то, что и сам давно хотел сделать: вытащить Надюху из капкана. Раньше не получалось. А теперь вот вышло: появились новые козыри.

Покуда уговаривал, Евгения подслушивала. Ну что это за ведьма, которой надо крючиться возле замочной скважины. А так просто знать ей слабо. Никудышные пошли ведьмы. Надюша, они тебя поймали в ловушку с этим блядским контрактом. Но и сами попались. Они, Надь, поняли так, что тебе оставлена еще и квартира на проспекте Мира, и дача под Звенигородом. А это попало к Георгиеву сыну. – Стас, ты меня запутал. Что, у Георгия двое сыновей? – Один. В Канаде. Звать Андреем. Максим вообще не сын. Самозванец. Эта лиса Алиса увела у тебя ключи и втерлась сюда по нахалке. Там на связке был ключ и от звенигородской дачи, где тебя заперли. – Но он меня любил… правда, недолго. – Держи карман шире. Такие никого окромя себя не любят. Ходила младешенька по малинку, наколола ноженьку на былинку. Болит, болит ноженька, да не больно – любил меня миленький, да недолго.

Молчала, уставясь в одну точку. Потом подписала. Деньги с Максима я получил – и давай Бог ноги. Дело в том, что мы играли в шесть рук. Играли наверняка, рассчитав всё по числам. Георгин помер – на полгода позже, чем дура Надька его похоронила. Жаль, хороший был мужик, хоть и чокнутый. Что ж, лично я не против смерти. Старость вещь неприглядная и унизительная. Завещанье на Надькино имя он вроде бы оставил: Агеич его сорганизовал – рассказал по телефону, не всё, но достаточно. Теперь нужно было:

- чтобы акт дарения был объявлен недействительным по причине прекращения действия доверенности в связи со смертью Георгия (тут волну должен погнать Андрей Зарубин);

- чтоб развод успел состояться до того, как всплывет завещанье, в условиях отсутствия у Надьки недвижимости;

- чтоб сама Надька ничего не выкинула сверх нашего ожиданья и разумения… с нее станется.

Понимаете, опасная игра с дарственной была единственным средством заставить Евгению раскрутить дело о разводе. Надька сама, без Евгении, на это не решилась бы. Играем дальше. Пошла телега за подписью Андрея Георгиевича Зарубина в комитет по пресечению противозаконных операций с недвижимостью, или как он там называется. Не из Канады пошла, с проспекта Мира. Андрей уже прилетел в Москву, и вроде бы завещанье у него, у Андрея, на руках. Кинет он нас или не кинет, сын коммуниста? Но лучше уж ему, чем Евгении.

52. Заколебали, блин

Я придвинула стол к двери и нагородила на него оба стула, как делали бывало мы в школе, когда хотели сорвать урок. Евгения за стеной летает под потолком, точно панночка в гробу. Задевает глухо постукивающие висюльки дешевой люстры. Я всё пытаюсь ей сказать: это МОЯ квартира, не Ваша. Но из груди вырывается лишь слабый писк, как у полупридушенной мышки. И хорошо, что я не высказалась. Через сутки обнаружилось, что квартира и не моя и не ее – Андрея Зарубина. Собираю вещички. Их немного. И наконец-то еду к матери в Нахабино. Мобильник отключила, чтоб Стас меня больше не доставал.

Только вошла – мать с порога подает мне распечатанный конверт. Прочти, Надя, тут не по-нашему. (Это официальное уведомленье о наличии завещанья на мое имя скончавшегося Георгия Николаича Зарубина. Дата смерти какая-то не такая.) Мам, мне на работу нужно. Поворачиваюсь на сто восемьдесят градусов. Во чумовая, Надька! Уже в электричке дочитываю письмо до конца. В нем речь идет всё о той же злополучной хрущевке с купавенским довеском. И я отправляюсь выгонять лису из моей лубяной избушки.

53. Не тут-то было

Летела как на крыльях. Холодный май дул мне в спину. Да, каюсь, я хотела иметь свой скворечник. Без мамки, без ее козла Толика. Без папочки с его полуграмотной Венерой Милосской. Без ни души. И не какую-нибудь квартиру с неопределенным артиклем, а именно эту, полную книг, дисков, картин и хороших человеческих воспоминаний. Не о Максиме, нет – о Георгине. Хочу туда, в тот период жизни. Хочу, хочу. Лечу.

Прилетела. Ключа у меня не было. Я его оставила на видном месте для Андрея Зарубина. Мне открыла Евгения – давно не видались! Показываю ей с порога полученное извещенье. По-английски она знает не хуже моего. Скорее даже лучше. Знаешь, мы развод приостановили (врет, еще не приостановили, но приостановят, уж это точно) по причине твоего болезненного психического состоянья. У тебя мания преследования (не без основанья). Пока я должна остаться здесь, чтобы ходить за тобой. (Как верно здравый смысл народа значенье слов определил. Недаром, видно, от «ухода» он вывел слово «уходил». Такая хошь кого уходит И смотрит на меня своим новым потусторонним взглядом. Невозможно вынести.)

Я почувствовала себя как птица, стукнувшаяся на лету грудью о каменную стену. И стала молча сымать куртку. Раскрылетилась, взмахнула рукавом аки Василиса Премудрая – и под прикрытьем полы отперла дверь. Через мгновенье Евгения уж вынула ключ из замочной скважины, убрала в карман. Не заметила! Мы обе в сказке. Я крошечка Хаврошечка, она баба Яга. А карман у нее, должно быть, бездонный.

54. Вечная беглянка

Ихний новый замок без ключа и не открывался и не закрывался. Я сбежала ночью, оставив дверь незапертой. Авось Евгению черти не утащат. Метро уже (или еще) не работало. Я нарочно шла пешком – до станции Фили – на случай погони. Долго ли коротко ли доехала до Инны. Ее полуночник сын как раз вертался домой – мы столкнулись носом к носу. Бессонная обо всех печальница Инна встретила с одинаковой кротостью его и меня. Я повалилась на пустующий диванчик Инниного блудного мужа и безо всяких объяснений провалилась в сон. Мне снился зеленый шум. Северный рай, не густо населенный, не запакощенный, никому кроме нас не нужный. Холодный ветер, поздняя пасха, пыльца на воде от неказисто цветущей ольхи. Радость всепрощенья и любви ко всему сущему.

С тем и проснулась. Дениска дрых, Инны не было. Белый день, надо что-то предпринимать. Звоню Стасу – он в Питере. Скорей отключаюсь, пока все деньги не вылетели. Стас сам перезвонил мне. Его позвали реставрировать Тинторетто! такая удача! Сбивчиво объясняю, что к чему. Стас велит мне самой идти в психдиспансер, опередить «их», доказывать, что я не верблюд. Только прежде посоветоваться с Инной. Как-никак она без пяти минут психолог. Продиктует мне, что говорить и о чем промолчать.