Социальная психология: Интенсивный курс - читать онлайн книгу. Автор: Дэвид Майерс cтр.№ 120

Счастливы ли богатые?

В бедных странах, таких, как Индия, низкий доход часто не дает возможностей удовлетворять основные человеческие потребности, а относительно высокий достаток действительно обеспечивает большее благополучие (Argyle, 1999). И психологически, и материально там лучше принадлежать к более высокой касте. Но в богатых странах, где большинство людей может позволить себе удовлетворять все необходимые жизненные нужды, изобилие денег на удивление мало что значит. В США, Канаде и Европе связь между доходом и личным счастьем, как отмечает Рональд Инглхарт (Ronald Inglehart, 1990, p. 242), «поразительно слаба (а на самом деле фактически ничтожна)». Счастливые, как правило, реже всего встречаются среди самых бедных. Но также справедливо и то, что чем больше денег, тем меньше отдача от них. Подводя итоги своим исследованиям, Дэвид Ликкен (David Lykken, 1999, p. 17) замечает, что «люди, которые едут на работу в спецовках и на автобусах, в среднем столь же счастливы, как и те, кто едет на работу в строгих костюмах и на собственных "мерседесах"».

Оказалось, что даже очень богатые люди - 100 самых обеспеченных американцев (по данным журнала Forbes), которых опросили Динер, Хорвиц и Эммонс (Diener, Horwitz Emmons, 1985), - не намного счастливее типичного среднего американца. Хотя у них больше, чем достаточно, денег на то, чтобы купить множество вещей, которые им не нужны и до которых им вряд ли есть дело, четыре пятых из 49 супербогачей согласились, что «Деньги могут сделать человека и счастливее и несчастнее - все зависит от того, как их использовать». И некоторые из этих богатых людей действительно несчастны. Один из них, обладающий сказочным богатством, даже не мог вспомнить, был ли он вообще когда-нибудь счастлив. Одна женщина сообщила, что деньги не могут избавить от страданий, причиняемых ей проблемами ее детей. Когда плывешь на «Титанике», даже выбегая из каюты первого класса все равно не доберешься туда, куда хочешь.

Наша способность к адаптации (Diener, 1999) помогает объяснить основной вывод, который можно сделать, проанализировав результаты исследований, посвященных изучению субъективного благополучия. В свое время его сформулировал Ричард Кэмменн (Richard Kammann, 1983): «Объективные жизненные обстоятельства играют ничтожно малую роль в теории счастья». Хорошие и плохие события (путешествие, лишение наследства) действительно оказывают кратковременное воздействие на наше настроение, и люди часто хватаются за это, чтобы объяснить, почему они счастливы или, наоборот, несчастны. Однако эмоциональное воздействие значительных событий и обстоятельств рассеивается гораздо быстрее, чем предполагают многие (Gilbert others, 1998). Маловероятно, что в обществе, где все живут в домах по 4000 кв. футов, люди счастливее, чем в обществе, где все живут в домах по 2000 кв. футов. Благодаря нашей способности быстро адаптироваться к различным условиям существования вчерашняя роскошь вскоре может стать сегодняшним предметом первой необходимости и завтрашним реликтом.

Ведет ли экономический рост к улучшению морального состояния?

И все же, становятся ли люди счастливее с ростом достатка? Как долго были счастливы Фрэнк и Ширли Мэй Кэйпаси, в 1998 году выиграв в лотерею Powerball 195 млн. долларов? Скорее всего, не так долго, как предполагали. Хотя они, конечно же, были в восторге от того, что победили, но эйфория постепенно улетучилась. Точно так же те, чей доход увеличился за прошедшее десятилетие, вряд ли счастливее тех, у кого он не увеличился (Diener others, 1993).

Страдания от того, что человек попал в более простые условия жизни, тоже продолжаются недолго. Экономист Роберт Фрэнк (Robert Frank, 1996) испытал это на собственном опыте:

«В молодости, сразу же после окончания колледжа, я служил волонтером Корпуса Мира в сельской местности Непала. Мой дом, в котором была только одна комната, не имел электричества, отопления, водопровода, туалет находился снаружи. Местный рацион не отличался разнообразием и практически не включал мяса… И все же, хотя условия жизни в Непале поначалу вызывали оторопь, самой примечательной особенностью моего опыта было то, насколько быстро они стали казаться нормальными. За какие-то несколько недель у меня совершенно исчезло ощущение ущербности своего быта. На самом деле, моя 40-долларовая месячная стипендия превышала доходы большинства жителей деревни, поэтому я чувствовал себя там богатеем, каким вновь смог почувствовать себя только в последние годы.»

Итак, личное счастье, как правило, возрастает лишь на короткий срок при росте личного благосостояния. А растет ли «коллективное счастье» - вместе с приливной волной в экономике? Более ли счастливы американцы сегодня, чем были, к примеру, в 1940 году, когда в двух из пяти домов не было ни душа, ни ванны, под отоплением часто подразумевалось подбрасывание в печь дров или угля, а 35 % домов не имело внутреннего туалета (Бюро переписи США, 1994)? Или возьмем 1957 год. Именно тогда экономист Джон Гэлбрайт был близок к тому, чтобы назвать Соединенные Штаты «Обществом изобилия». Средний годовой доход американцев, пересчитанный на нынешние деньги, составлял примерно 9000 долларов. Сегодня это 20 000, благодаря росту реальной зарплаты в 70-х годах, дополнительным заработкам и удвоившемуся числу работающих замужних женщин. По сравнению с 1957 годом, американцы составляют «общество двойного изобилия», с удвоившимся количеством вещей, которые они могли бы купить. И хотя в целом разрыв доходов между богатыми и бедными увеличился, поднимающийся прилив поднял с мели большинство лодок. Американцы сегодня имеют в два раза больше машин на человека и едят в ресторанах в два раза чаще, многие пользуются преимуществами микроволновых печей, цветных телевизоров с большим экраном и домашних компьютеров. С 1960 по 1997 процент квартир:

- с посудомоечными машинами вырос с 7 % до 50 %;

- с сушилками для белья - с 20 % до 71 %; - с кондиционерами - с 15% до 73% (Бюро переписи США, 1979, 1998).

Итак, веря в то, что хорошо быть обеспеченными «очень важно», и видя, что благосостояние американцев непрерывно растет в течение последних четырех десятилетий, можем ли мы утверждать, что американцы сейчас счастливее, чем прежде?

Нет, не можем. Среди участников опросов Национального центра исследования общественного мнения количество тех, кто относил себя к «очень счастливым», плавно уменьшалось в промежутке между 1957 и 1998 годами - с 35 % до 32 %. Таким образом, американцы стали в два раза богаче, чем раньше, но ничуть не счастливее. Тем временем число разводов увеличилось вдвое. Подростковые суициды утроились. Количество несовершеннолетних правонарушителей выросло в 4 раза. Уровень депрессии стремительно взлетел, особенно среди молодежи (Seligman, 1989; Klerman Wiessman, 1989; Cross-National Collaborative Group, 1992). По сравнению с их бабушками и дедушками молодые люди выросли среди гораздо большего изобилия, немного меньшего счастья и гораздо большего риска появления депрессии и других социальных патологий.

Итак, напрашивается следующее заключение: став за последние 40 лет значительно обеспеченнее, мы ни на йоту не повысили наше субъективное благополучие. То же самое верно и для европейских стран и для Японии, сообщает Ричард Истерлин (Richard Easterlin, 1995). В Великобритании, например, резкое увеличение процента семей, имеющих машины, центральное отопление и телефоны, не сопровождалось ростом числа счастливых людей. Вывод поразительный: экономический рост в обеспеченных странах не привел к видимому подъему в моральном состоянии людей.