Былое и выдумки - читать онлайн книгу. Автор: Юлия Винер cтр.№ 92

– Ты серьезно? Тебе не нравится? Вот это интересно! Это я непременно использую. Это необходимо развить. Расскажи мне побольше, чем тебе не нравятся эти люди и их дома?

– Не расскажу. И ты это не используешь. Не за тем меня посылают, чтобы я наводила критику на американскую еврейскую буржуазию. И не за тем, чтобы я обижала наших жертвователей.

– Да как же не использовать? Это золотой материал, он расцветит мой рассказ новой краской. А то героиня получается какая-то уж очень… Всему изумляется, всем восхищается, все одобряет…

– Вот-вот. А ты забыл, откуда берутся все эти восторги? Вспомнил? Ну и придерживайся образа. Никакой критики по адресу моих клиентов!

– Пресно получится…

– Пресно? А ты придумай что-нибудь остренькое.

– Придумай, придумай… Тогда зачем я вообще с тобой езжу?

– Это действительно вопрос. Может, ради удовольствия от моего общества?

Нед рассмеялся, и конфликт закончился. Дизайнерским домам он приписал свое восхищенное мнение, а не кислое мое.

В награду за послушание я сочинила для него драматический эпизод о том, как меня пытались завербовать в КГБ, как меня там оскорбляли, терзали и запугивали. И как я героически сопротивлялась и не поддалась. Я уже знала, что американская публика такое очень любит. Всех описанных мной ужасов в моем реальном случае не было, а того, что действительно было, почему это было страшно, он не смог бы понять, а я не смогла бы объяснить, поэтому я сочиняла особенно свободно. Тем не менее история, за исключением героической концовки, была вполне подлинная – а узнать меня в ней было нельзя. Что мне и требовалось. А уж Нед и подавно был предоволен.

Так мы проездили с ним дней восемь – десять. Его присутствие меня ничуть не тяготило, наоборот. Он интересно рассказывал, как, поработав в маленькой газетенке в своем провинциальном городке (названия, как всегда, не помню) он пробивался вверх, переезжая из города в город, переходя из газеты в газету, каждый раз чуть побольше и попрестижнее. Где-то по дороге он женился, но жена устала от такой жизни и при очередном переезде оставила его. К сорока годам пришла редкостная удача: он ухитрился напечатать серию очерков в приличном нью-йоркском журнале. И вот теперь вся его надежда была на меня. Вернее, на то, что он из меня сделает.

Я старалась способствовать, как могла. Во время переездов мы вели с ним серьезные беседы на всевозможные темы – политика, экономика, религия, коммунизм, секс, – и он дословно записывал те мои мнения, которые казались ему странными, нелепыми, а иногда, когда я прилагала особые усилия, даже забавными. А его мнения часто казались забавными мне – и это он тоже записывал. Но Нед был не только забавен. По мере знакомства с ним передо мной раскрывался образ обычного американца, причем далеко не худшего сорта: он был доброжелателен; сметлив, но не хитроумен; честолюбив, но не хвататель, во многом наивен (но ведь и я была), довольно-таки невежествен, но с хорошим чувством юмора. Он неизменно присутствовал на всех моих встречах с жертвователями, в промежутках пил вместе со мной кофе с булочкой, а потом беззлобно, но смешно обсуждал со мной мою аудиторию. Короче, мне не было с ним скучно.

Только одна сторона наших совместных поездок была тягостна. Куда бы мы ни приехали, я ночевала в чистом номере в хорошей гостинице, а бедняга Нед валялся в грошовых ночлежках. Сберегал последние остатки своего скудного «бюджета». И порой кофе с булочкой бывал единственной его трапезой за целый день. Я видела, что даже я богаче голодного моего спутника. Когда удавалось пораньше закончить встречи и беседы, я поскорей тащила его к себе в гостиницу и заказывала обед-ужин. Нед пытался отнекиваться, но я объяснила ему, что и сама частенько оказываюсь в таком же положении и что стыдиться нечего.

– Вот вернусь в Нью-Йорк, а ты к тому времени уже продашь свой очерк, устроишься на работу, разбогатеешь и поведешь меня в хороший ресторан!

С толстым блокнотом записей он укатил в Нью-Йорк, а я продолжала объезжать города и веси. В слова свои насчет «разбогатеешь» я, разумеется, не верила.

И, как оказалось, напрасно. Когда спустя два месяца я вернулась в Нью-Йорк, Нед встретил меня в хорошем пальто и шапке, с округлившимся и порозовевшим лицом. И совершенно счастливый. Очерк приняли, напечатали и его взяли на работу в журнал!

Очерк получился длинный, на полтора разворота, и очень даже симпатичный. Это был живой рассказ о типичной русской советской девушке, как ее представляет себе рядовой американец. Героиня у Неда была написана премиленькая, помоложе меня, среднего роста, полненькая, с серыми глазами и русыми волосами – узнать меня было невозможно. Тем более что еврейство мое он упомянул, но довольно кратко. Меня, чисто советское еще существо, поразило, как часто и непринужденно Нед говорил о своей героине «эта русская девушка» Он ведь побывал на моих чисто еврейских собраниях! Знал о моей тесной связи с «Еврейским Призывом»! И все равно считал меня русской? Это не умещалось у меня в голове, и я ему об этом сказала. Нед меня не понял. Да и не пытался понять, только пожалел, что я ему раньше не сказала, он бы и эту мою странную заморочку вставил в очерк.

В ресторан он меня сводил. Я ела вкусные розовые креветки в чесночном соусе и радовалась, что смогла способствовать его благополучию.

Другое мое знакомство в Америке, которое я рада вспомнить, было совершенно иного рода.

В еврейском клубе в одном из городов, на приеме по случаю, кажется, праздника Симхат Тора, я познакомилась с человеком, известным тогда в Израиле под прозвищем «Дадо». Через несколько дней после нашего знакомства он получил известие, что будет, возможно, назначен начальником Генерального штаба армии обороны Израиля, и вскоре вернулся домой. Но и за эти несколько дней я успела разглядеть, с кем мне посчастливилось столкнуться. Понятно, что Дадо, Давид Эльазар, был человеком военным, а я к военным всегда относилась без особой симпатии. Но Дадо! В моих глазах он был воплощенным идеалом израильского воина, да и вообще настоящего израильского мужчины, каким мне хотелось его видеть. И по внешности, и по характеру. И жена у него была под стать ему. Оба спокойно уверенные в себе, непритязательные и доброжелательные. Оба с беззлобным чувством юмора и с трезвым взглядом на жизнь. Случилось так, что я как раз была у них в номере, когда Дадо позвонили из Израиля и сообщили о назначении. Он ждал его, но далеко не был уверен. И если нервничал в ожидании, по нему этого сказать было нельзя. Сосредоточенно проводил деловые беседы с американскими коллегами, а в гостях в частном доме, куда супруги взяли меня с собой, вел себя весело и непринужденно.

И вот пришло назначение на высокий пост. При всем своем хладнокровии Дадо принял его с волнением, очень радовался и не стеснялся это показывать. Обнял жену и долго прижимал ее к себе. Она, конечно, гордилась им, радовалась его радостью, но я уже знала, и он, разумеется, знал, что она этого поста боится, и, как вскоре выяснилось, не зря. Он прижимал ее к себе и с улыбкой бормотал что-то успокоительное. Потом обнял и меня и чмокнул в щеку. Я поздравила его и оставила их вдвоем.