Африканское бешенство - читать онлайн книгу. Автор: Нил Бастард cтр.№ 5

Вертолет, ровно рокоча двигателем, приближается к набережной, после чего резко набирает высоту – так, чтобы не задеть высокие кроны приморского парка. Яркое африканское солнце дробится во вращающихся лопастях. Винты уверенно врубаются в небесный аквамарин. Вот он уже совсем близко – огромная металлическая коробка с изящным стрекозиным хвостом. Даже без бинокля можно разобрать изображение огромного красного креста на белом брюхе. Мягкий металлический стрекот все отчетливее. Люди на крыше, словно по команде, задирают головы в небо и наконец-то улыбаются – наверное, впервые за это утро. Кто-то уже передвигает чемоданы, кто-то нетерпеливо забрасывает за спину рюкзак, кто-то показывает на вертушку своему ребенку. Еще минута – и вертолет сядет на аккуратную бетонную подушку в центре крыши, с нарисованным на ней красно-синим кругом. Осматриваю толпу, прикидывая, кого следует пропускать первым и как формировать очередь…

И тут откуда-то из-под крон приморского парка звучит негромкий, но отчетливый хлопок, напоминающий сконцентрированное в секунду шипение бенгальского огня. Стремительный дымный шлейф перечеркивает бездонную синеву неба. Под брюхом вертолета гигантским оранжевым цветком раскрывается огненная вспышка. Винтокрылая машина тут же заваливается набок и падает прямо на черепичные крыши вилл Посольского квартала. Мгновение – и снизу гремит такой мощный взрыв, что у меня тотчас закладывает уши.

Я даже не успеваю осознать, что же произошло, – как и все, кто теперь рядом со мною на крыше «Хилтона»…

– Переносная зенитная ракета «земля – воздух», – слышу за спиной голос Жозе.

Оборачиваюсь. Босс нашей миссии внешне спокоен, и лишь его смуглое лицо покрывается алыми пятнами.

– Что?.. Что?.. – кричу ему прямо в ухо.

– Я видел такое в Афганистане шесть лет назад, – вздыхает португалец. – Тогда талибы тоже сбили наш санитарный вертолет. Видимо, на сторону погромщиков перешли и армейские части.

– Хочешь сказать, что военные массово заразились вирусом Эболы и теперь латентный период у всех завершился и проявились симптомы?

– Скорее всего, – печально вздыхает Пинту. – Ведь местные казармы – рай для распространения любых эпидемий. Люди живут скученно, вместе едят, пьют, моются. Домой их почти не выпускают – ведь большинство солдат из дальних деревень, куда три-четыре дня езды.

– Но военные медики…

– Какие там еще медики, Артем! Тут на роту в лучшем случае один фельдшер-капрал, закончивший трехмесячные курсы, да и то за взятку от родственников из деревни. И вряд ли такой фельдшер обратит внимание на жалобы какого-нибудь бедолаги. А спустя несколько недель недомогания и жалобы среди солдат наверняка входят в систему, но это тоже можно списать на перегрев или кишечную палочку. Потом этот же бедолага и застрелит того фельдшера в приступе агрессии. А может, и не фельдшера, а другого бедолагу или несколько бедолаг. Это уже детали, но общий механизм приблизительно такой. Скорость распространения вируса такова, что не оставляет надежд на лучшее. А когда часть солдат явно слетает с катушек и бросается крушить все подряд – остальные понимают, что нет смысла сидеть и ждать, пока тебя убьют свои же. Вот и начинают массово изображать из себя обезумевших и больных. Тем более что все они рано или поздно заразятся, обезумеют и умрут…

…Спустя минут десять мы с Жозе сидим в диспетчерской «Хилтона», налаживая радиосвязь с санитарным судном. Капитан «Либерти» категоричен: уж если в Оранжвилле сбивают даже вертолеты «Красного Креста», он не может больше задерживаться в акватории порта ни на минуту, не может рисковать экипажем и кораблем. Не ровен час, по санитарному судну засадят из крупнокалиберных береговых батарей…

– У вас есть гарантии, что среди солдат нет инфицированных Эболой? – спрашивает капитан и тут же продолжает: – Конечно же, нет. А раз так, мы не можем рисковать ни минуты.

– Значит, все мы обречены? – жестко прерывает его Жозе. – Получается, что вы от нас отказываетесь? Бросаете на произвол судьбы?

– Ждите, мы обязательно с вами свяжемся, – звучит типичная фраза безразличия и нежелания решать проблему.

– Сколько же нам ждать?

– Не знаю. На сегодняшний день помочь вам не можем. Наше руководство что-нибудь придумает, и мы обязательно выйдем на связь с вами…

Ничего они не придумают. А если и придумают – то не раньше, чем наш Посольский квартал будет взят штурмом, разграблен, изнасилован и сожжен. Равно как и весь этот несчастный город.

Спустя полчаса санитарное судно снимается с якоря и, дав положенные при выходе из порта три гудка, уходит в открытый океан. Люди, собравшиеся для эвакуации, наконец, начинают понимать свою обреченность. Ползучая истерика со скоростью пожара в джунглях распространяется с крыши на вестибюль перед баром, с вестибюля – на все здание отеля, с отеля – на весь Посольский квартал. И уже спустя несколько минут над крышей «Хилтона» звучит душераздирающий вой, причем психоз немедленно охватывает почти всех присутствующих. Этому коллективному безумию невозможно противостоять – оно пронизывает, словно мощный электрический разряд, и спустя несколько минут неожиданно замечаешь, что истошно кричишь вместе со всеми и гримасничаешь, словно обезумевшая обезьяна. В таком состоянии человек может сотворить что угодно: броситься вниз головой с крыши отеля, вцепиться в глотку лучшему другу, схватить за ноги младенца и стукнуть его головой об угол…

Беру себя в руки и, заткнув уши, возвращаюсь в свой номер. Лифты в «Хилтоне» еще работают: ведь в Посольском районе – автономная электростанция, не замкнутая на энергосистему Оранжвилля. Прямо в одежде укладываюсь на кровать и накрываю голову подушкой…

Неужели и впрямь все кончено?

Безвыходных ситуаций не бывает. Если дорога перекрыта глухой стеной – ищи ближайший объезд. Если объезда нет – пробей стену киркой. Если нет кирки – выкуй ее сам из подручных материалов. На всякий яд всегда можно отыскать противоядие – надо лишь умение и желание искать. Именно этому научили меня в Первом медицинском мои профессора. Каждый, пусть даже самый зловещий вирус уязвим: надо лишь отыскать его слабое место…

…Вот уже целый час я стою на балконе, пытаясь проанализировать ситуацию. А ситуация предельно хреновая.

На помощь извне рассчитывать не стоит – это раз. Для всего остального мира, включая наш офис в Цюрихе, мы теперь почти инфицированные и потому списанные со счетов – это два. Самостоятельно изобрести вакцину против неизвестного науке подтипа Эболы нереально – это три. Для этого нужны десятки разноплановых специалистов и специализированный НИИ с дорогостоящей аппаратурой. Это вообще научное открытие на Нобелевскую премию. Но что мешает мне хотя бы выяснить, что это за странный подтип «Е»? Тем более, со слов Жозе, вспышка этого подтипа была зафиксирована лет десять назад где-то в Танзании…

А раз нечто подобное уже происходило – культура этого вируса наверняка сберегается в одной из коллекции штаммов, ведь возбудители абсолютно всех эпидемий у вирусологов принято сохранять, чтобы «знать врага в лицо». В мире лишь две полные коллекции вирусов: одна где-то в Соединенных Штатах, и одна у нас, под Новосибирском, где в закрытом научно-исследовательском институте изобретают вакцины от всех имеющихся в мире зараз. И в этом НИИ работает мой старинный приятель, Миша Алтуфьев, с которым мы жили в студенческой общаге в одной комнате. Тихий, интеллигентный очкарик, ироничный интроверт с аналитическим складом ума и знанием девяти языков. Без пяти минут доктор наук, старший научный сотрудник, со всеми вытекающими допусками.