Путешествие в Закудыкино - читать онлайн книгу. Автор: Аякко Стамм cтр.№ 65

Пришёл. Глядит. А тааам шум-гам… Всё движется, кипит, работают люди-то. Видит Царь, мужик какой-то тачку с каменюками впереди себя толкает, надрывается, аж взопрел весь. Остановился тот мужик передохнуть чтоб да водицы испить, а Царь уж тут как тут. Спрашивает.

– Здрав буди, работный человек, а скажи-ка ты на милость, чё это ты такое делаешь тут?

– И тебе здраву быти, добрый человек, – отвечает рабочий. – Как это чё? Не видишь разве, каменюки ворочаю. Только ты это, не мешай, приказчик люты-ый, враз по хребтине вдарит, – и пошёл себе дальше с тачкой-то.

«Да, – подумал Государь, – справный работяга, старательный. Надобно к вечеру водки им выкатить, да и приказчика не обидеть».

Только он так подумал, глядь, а мимо другой мужик тачку катит, да ещё шибче чем первый, и каменюков в ней поглавнее будет. Царь к тому мужику-то и подкатил с вопросом.

– Здрав буди, работный человек, а скажи-ка ты на милость, чё это ты такое делаешь тут?

– И тебе здраву быти, добрый человек, – отвечает рабочий. – Как это чё? Не видишь разве, на хлеб-соль зарабатываю. Семья-то большая, семеро по лавкам сидят мал мала меньше. Только ты это, не мешай тут, приказчик люты-ый, враз штрафанёт. А мне-то каждая копейка дорога, она ведь рубль бережёт, – и пошёл себе дальше с тачкой-то.

«И этот справный, – подумал удовлетворённо Царь. – Надобно накинуть им копейку-другую, да и приказчика не обидеть».

Только он подумал так, а уж и третий мужик мимо тачку катит. Да весело так, радостно, будто не каменюков тяжеленных у него полон воз, а хлебов пышных да невесомых. Государь и этого не оставил без внимания, пристроился к нему и спрашивает.

– Здрав буди, работный человек, а скажи-ка ты на милость, чё это ты такое делаешь тут?

– И тебе здраву быти, добрый человек, – отвечает рабочий. – Как это чё? Не видишь разве, Господу нашему Храм-птицу строю. Только ты это, не мешай тут, солнышко-то, глянь, уж к земле клонится, а работы ещё завались. Кабы к празднику Покрова-то поспеть, вот то дело было б.

Ничего на то не ответил Царь, а только улыбнулся в усы, да побрёл себе в палаты дело государственное делать, страной управлять на благо её и процветание во Славу Господа нашего, который каждому даёт по Вере его: рабу – рабство, слуге – службу, а сыну верному – сыновство отрадное. Так было. Так есть. Да так оно и будет на Руси. Верую в то. Ага.

Христос Воскресе!

– Спаситель-то наш, слышь ты, ещё приходил на землю. Да и не раз только, а много, много раз. Ты вот не знаешь, так и молчи. Он ведь тогда ещё, ну, в первое Своё пришествие к евреям приходил, потому как Отец Его обещался им, евреям то есть, что придёт, дескать, Мессия и спасёт всех. Да-а. Это потом только открылось, что Он ко всем человекам приходил, а особливо к нам, к русским. А поначалу думали, что к этим. Только они ведь Его распяли, вот Он от них в Рассею-то и перешёл. Так-то вот. Эх ты, шляпа. Ну, а поскольку обещался Отец, то вот Спаситель ещё зашёл, чтобы и евреев тоже спасти. А те, слышь ты, упираются, не верят в Христа-то, не желают спасаться. Вот Он всё ходит и ходит, а проку тебе ни на понюшку табаку. Насильно ведь в рай не затащишь. Так-то вот. Ты кисет-то не убирай, не убирай. Дай я ещё разок цигарку сверну, а ты слушай.

Пришёл Спаситель – да то ж совсем недавно было, почитай, с год, аль пять. Встречают Его перво-наперво латиняне-паписты. Ну, там как водится, со всеми почестями – на органах музыку играют, папы там с кардиналами ихними поют-надрываются, мол, иди к нам, иди. Мы, мол, дети самого апостола Петра, ведьмов сколько за ради Тебя пожгли-попалили, не поленились. Гроб Твой, опять же ж, у басурман отбили и по всей земле растащили на сувениры. Духа Святаго, от Тебя исходяща, исповедуем, иди к нам, иди.

Молчит Спаситель, ничего им на это не говорит. А те чуют, куда Он собрался. Трепыхаются.

– Не ходи к евреям, они ж Тебя распяли! Вдругорядь распнут! – пугают латиняне-паписты.

И снова смолчал Спаситель, ничего не сказал. Только вздохнул тяжко так и дальше пошёл.

Поналетели тут на Него со всех сторон лютеранцы-баптисты, аки вороны. Библиями тычут, талдычат, иди, мол, к нам. Мы, говорят, супротив латинян протестуем, Слово Твоё справно читаем, всё знаем. Иди к нам, иди.

Молчит Спаситель, ничего и этим не сказал. А те тоже смекают, куда Он собрался.

– Не ходи к евреям, они ж Тебя распяли. Вдругорядь распнут! – тож, глянь, пугать удумали.

И снова смолчал Спаситель. Только вздохнул тяжко и дальше пошёл.

До самого Иерусалиму дошёл. А там еврее-е-ев завались, видимо-невидимо. Обступили Спасителя, глядят на Него недоверчиво так, автоматами тычут, грубят даже. Спаситель интересуется: евреи, мол? Евреи, говорят, евреи, а ты кто таков будешь, мил человек? Обрадовался Спаситель, нашёл-таки, наконец. Я, говорит, Христос, пришёл вас спасти. Те тоже обрадовались, подумали ведь поначалу что араб, а раз Христос, то и хорошо. Мы, говорят, отовсюду сюда понаехали, и из Америки, и из Европы, даже из Рассеи. Знаем, говорят, Тебя, признаём, говорят. Мы, говорят – евреи за христианство, во как.

Опечалился Спаситель, опять ничего не сказал. Конечно. Какие ж то евреи? Евреи за Христианство – это мираж, бред. Так не бывает. И пошёл дальше, настоящих евреев искать.

– Куда Ты, погоди! – закричали те вдогонку, – Уж вдругорядь-то не распнём!

Долго Он так ходил, аль коротко, про то я не ведаю. А только пришёл таки в Москву. А там собор поместный, патриарха выбирают, старый-то помре у их невзначай. Народу-у-у на соборе жуть, видимо-невидимо: и иереи, и архиереи, а всё больше депутаты всякие там да олигархи. Все галдят, глотки рвут про то, как хорош этот, который заместо того, ну, что помре. И лицом пригож, и статью удался, и борода у него окладиста, и с президентом лично знакомый. Только, говорят, курит, да всё заграничный табачок. Да разве ж то помеха? Ты кисет-то не убирай, не убирай. Ага. Ну, про то я не знаю, врать не буду, я с ним не курил. А все те, значит, кто супротив него – все враги и эти, как их пёс, раскольники, во как. И так, ты знаешь, ножками-то топочут, ручонками снуют, сердятся, анафемами дружка дружке грозятся. Прям синедрион какой-то. Послушал их Спаситель, послушал, да и вышел к ним.

– Покайтеся! – молвил. – Ибо приблизилось Царствие Небесное! – и далее всю Нагорную проповедь, как есть, от корки до корки.

Замолчал дед Пустомеля, цигарку свернул да уголёчек из костерка выкатал, присмолить чтоб.

– Ну, как? Распяли? – заёрзали присмиревшие было от интересу мужики.

– Не-е, что ты. Не распяли, – выпуская сквозь редкие зубы густое облако едкого дыму, ответил Пустомеля. – Чай, тут тебе не там, времена не те. Осудили, конечно, чё уж. Пожурили, причастия лишили, каноническое общение прервали, да и всё, кажись. А по утру-то, слышь ты, взяли да и расстреляли втихаря. Да аккурат, так уж вышло, в канун Великого Поста, чтобы поскорбеть маленько, а на Пасху сызнова, как положено, воскликнуть: