Необязательная страна - читать онлайн книгу. Автор: Вали Наср cтр.№ 38

И все же Вашингтон с осторожностью относился к переговорам, его волновало, что без какой-либо степени давления на Тегеран они ни к чему не приведут. На практике Вашингтон принял форму переговоров, которую возглавили европейцы. Но он оставался на позиции предпочтения понуждения, лоббируя включение в переговорный процесс России и Китая, чья поддержка в ООН будет важна, если серьезные санкции будут действительно когда-либо приняты.

Подход с использованием двух дорожек дал возможность Бушу проводить курс действий на грани применения разных форм наказания, за исключением военных, который также не стал бы раздражать других участников дискуссий, таких, как Саудовская Аравия, ОАЭ и Израиль. Все они хотели гарантий того, что Соединенные Штаты не примут ядерный статус Ирана, займут жесткий подход и не допустят такого исхода. Санкции были тоже вполне приемлемы: не несли больших рисков и не были дорогостоящими. Они могли сильно навредить, но не могли привести к развязыванию войны. Пострадает только Иран, а Америке не понадобится тратить средства или рисковать жизнью даже одного солдата.

Проблема санкций в том, что они не очень обременительны. Они становятся таковыми тогда, когда вы не можете или не хотите делать что-то иное. Они производят впечатление, что кризис находится под контролем. Но на самом деле они представляют собой тупые инструменты с сомнительной репутацией100. Когда они срабатывают, они наносят вред экономике и государственным учреждениям страны, против которой они направлены, наряду с его гражданским населением. Но, если уж на то пошло, приводят ли они к изменению линии плохого поведения, которое их вызывает? Санкции, стоившие жизней уязвимых иракцев (включая десятки тысяч детей), истощили ресурсы Ирака, но Саддам Хусейн оставался у власти и был по-прежнему источником опасности. Кроме того, утверждают, что санкции ударили бумерангом и по Соединенным Штатам, потому что тот Ирак, который американские войска захватили и за который потом несли ответственность в плане восстановления, так и остался слабой развалиной.

Санкции вряд ли сработали бы и в случае с Ираном. Причины, по которым Иран сильно стремится обрести ядерный статус, имеют такие глубокие корни, что их не выкорчевать экономическим давлением. И в то же время есть причина для беспокойства по поводу того, что давление со стороны США только убедит Иран в том, что ему действительно необходимо ядерное сдерживание для собственной защиты именно от такого вот давления. Когда Буш был президентом, правители Ирана были уверены в том, что смена режима является целью США, и аргументировали свою позицию тем, что лишенный своей ядерной программы Иран станет еще более уязвимым перед лицом этой угрозы.

С иранцами не так-то легко вести переговоры. Это нация со сложной психикой, что отражается в их искусстве. Вспомните рисунки-миниатюры с поразительно большим количеством деталей или великолепно орнаментированные персидские ковры, которые изготавливаются там веками, и вы поймете, что иранцы очень терпеливый и чрезвычайно сложный для понимания народ. Западный расчет на быстрое, прямолинейное решение вопроса потерпел фиаско, когда дело коснулось Ирана. Помню разговор в 2006 году с Джеком Стро, бывшим в то время министром иностранных дел Англии, о его опыте переговоров с Ираном. Вот что он сказал: «Кто-то считает, что труднее всего вести переговоры с северными корейцами. Позвольте мне сказать вам, что ваши соотечественники [иранцы] являются самыми трудными для проведения переговоров людьми. Представьте себе покупку автомобиля. Вы торгуетесь целый месяц по поводу цены и условий покупки. Вы достигаете договоренности и отправляетесь забирать свою машину. Смотрите, а на ней нет шин. «Но мы не обсуждали вопрос шин, – говорит продавец. – Мы вели переговоры только о машине». И вам приходится начинать все сначала, уже задумываясь над тем, чтобы не упустить металлический ободок, болты или какие-либо еще части автомобиля. Вот что такое переговоры с Ираном».

Дипломатия с Ираном всегда предполагалась быть длительной и тяжелой. Иранцы неуступчивы в торговле, упрямы, и их тяжело сдвинуть с места, если на них не надавить. Дипломатия с Ираном будет похожа на деловые отношения с северными вьетнамцами в конце вьетнамской войны – они тоже были чертовски упрямы, с ними было тяжело работать, и сдвинуть их можно было, кажется, только под большим нажимом. И тем не менее с северными вьетнамцами в итоге наметился путь для договоренности – нужна была только настойчивость с американской стороны и четко очерченная стратегия управления процессом.

Проблема с использованием двух дорожек с Ираном заключалась в том, что на деле там была всего лишь одна дорожка: экономическое давление101. Оно не сработало, потому что то был отход от цели использования понуждения, чтобы заставить Иран сесть за стол переговоров. Соединенные Штаты посчитали, что давление само по себе даст результаты102. Администрация Буша никогда не интересовалась дипломатией. Она доверяла ее Германии, Франции и Англии: те садились за стол переговоров с Ираном, а Вашингтон сохранял за собой вето в отношении их исхода. Не был Вашингтон заинтересован и в урегулировании всех стоящих вопросов, улучшении отношений и решении ядерной проблемы в том контексте. Администрация Буша хотела капитуляции Ирана. Соединенные Штаты сказали, что станут вести переговоры с Ираном, только если Иран первым откажется от своей ядерной программы – мы бы согласились с проведением Ираном ядерной программы в мирных целях при условии, если вся деятельность по обогащению будет проводиться за пределами страны. Другими словами, дипломатия начнется только после достижения нами намеченных результатов.

Изначально была надежда на то, что Европа сможет убедить Иран изменить свою линию поведения. Визит в Тегеран трех министров иностранных дел в 2004 году привел к отсрочке на два месяца проведения процесса обогащения урана, что президент Ширак считал «примером того, как могли бы решаться проблемы при помощи европейской дипломатии»103. Но те первоначальные позитивные шаги ни к чему не привели104. Вашингтон упорствовал в своей позиции, требуя, чтобы Иран отказался от ядерной программы полностью и безоговорочно – никакой вообще деятельности по обогащению – до продолжения каких-либо обсуждений.

В самом Иране сторонники твердой линии высказывались за то, что временное приостановление будет истолковано как слабость и только придаст силы Соединенным Штатам для продолжения оказания давления на Иран вплоть до его полной и безоговорочной капитуляции. Такое мнение вписывалось в общую картину, которую представляли себе в Тегеране: Запад рассматривает любые иранские уступки как слабость, а поэтому становится более агрессивным105. Совсем не удивительно, таким образом, что рост санкций делал Иран еще больше непокорным.

Правители Ирана думали, что жесткий Махмуд Ахмадинежад, получивший пост президента после более гибкого реформатора Мохаммада Хатани в 2005 году, заставит Запад отступить. Однако угрожающая риторика Ахмадинежада и его откровенные жесты неповиновения в ответ только ужесточили подходы со стороны США. Хаменеи не знал, что американские политики тоже считали, что добьются реакции Тегерана, только если будут угрожать ослаблением власти Хаменеи. «Он двигается только тогда, когда к его голове приставлен пистолет», – сказал мне как-то один высокопоставленный чиновник.